– Мне надо с тобой поговорить.

Ее внимание привлекала яма. Она заметила в ней угол парусинового мешка, присыпанного песком. Внутри было что-то угловатое и объемное.

– Что-то случилось с младенцем?

Симон присутствовал при родах всех детей Жюстин, поэтому понимал, что с ними может быть тяжело, может приключиться все, что угодно.

Лиз покачала головой.

– Нет, с Реми все хорошо. Просто… – Она подошла ближе. Симон не был вором. – Закончилась еда. Папа больше не рыбачит, он проиграл лодку… и он пропивает все деньги, которые мы выручаем за продажу корзин Жюстин. Он, возможно, послушает тебя…

– Подожди. Он пропил лодку? Когда он брал мою, он говорил, что его посудина утонула. – Лицо Симона потемнело от гнева. – Лиз, где моя лодка?

– Папа забрал ее в Мобил вчера, и с тех пор мы его не видели. Симон, ты должен что-то с этим сделать.

Симон с усилием воткнул лопату в песок.

– Сперва я верну свою лодку и никогда больше не буду ее никому давать. После этого я собираюсь обустроить здесь свою жизнь и не оглядываться назад. – Должно быть, он увидел обиду и испуг на лице сестры, поэтому отвернулся. – Я не знаю, чего еще ты от меня ждешь. Папа взрослый человек, у которого полно возможностей добиться успеха, но он не может взять себя в руки. Мне очень жаль Жюстин, но она решила выйти за него, потому должна нести бремя последствий.

Лиз удивленно смотрела на брата. Она не узнавала его.

Не услышав ее ответа, Симон вздохнул.

– Лиз, ты знаешь, что я люблю тебя, но, если ты хочешь, чтобы папа очнулся, мы должны прекратить поддерживать его. – Он оглянулся на приспособленную для жилья лодку, которая покачивалась на волнах. – Здесь мало места, но ты можешь пожить здесь до тех пор, пока не выйдешь замуж и не обзаведешься собственным хозяйством.

– Жить здесь? Бросить Жюстин и детей? – У Лиз подкосились ноги. – За кого я выйду замуж?

– Весь город знает, что Нил Маклеод готов жениться на тебе в любую минуту. Ты же умная девушка, не надо глупить.

– Нил готов? Ты считаешь, что это повод для брака с ним?

– Да, очень практичный повод. У Нила нормальная работа, ему регулярно платят. Он на хорошем счету у начальства и может купить землю, если захочет. – Симон улыбнулся. – Одному Богу известно почему, но ты ему нравишься, несмотря на то как ты с ним обходишься.

Лиз пыталась привести мысли в порядок.

– Нил мне почти как брат, но дело не в этом. Я не могу бросить Жюстин с четырьмя детьми на шее. Если бы могла, то уже давно бы переехала к дедушке. Ты знаешь, он приходил к нам пару дней назад. Я думала, что они с папá помирятся, но… – она почувствовала, как к горлу подкатил комок, – стало только хуже.

Симон смягчился.

– Тебе следует перебраться к дедушке. Ты нужна ему, возможно, так же сильно, как Жюстин. Ты могла бы жить, как леди. Тебе не пришлось бы выходить за Нила, если он тебя не устраивает. Может, кто-нибудь другой поухаживал бы за тобой. Возможно, один из британских беженцев, которые уезжают из восставших штатов.

Лиз топнула ножкой.

– Я не хочу жить, как леди, если это будет означать, что мне придется обхаживать людей, которые забирают собственность у местных жителей, обосновавшихся здесь поколения назад. Как бы сильно я ни любила Дейзи и ее папá, я не англичанка и никогда ею не буду.

– С таким отношением точно не будешь. – Симон нахмурился. – Лучше бы ты была благодарна людям, которые установили законы и защищают нас. Ты же не сочувствуешь американским повстанцам, не так ли?

– Я ничего о них не знаю. На самом деле мне плевать на политику. – Девушка сгорбилась. Симон явно был занят своими делами и не собирался ей помогать. Она посмотрела на полузасыпанный песком мешок. – Что это?

Симон бросил взгляд через плечо.

– Это что-то, что я нашел.

– Что-то ценное? Деньги? Симон, что ты наделал?

– Ничего незаконного, мисс Любопытство. – Он хмуро посмотрел на сестру. – Клянешься, что не скажешь никому?

– Скажу, если ты что-то украл.

– Лизетт, ты меня знаешь. Но ты должна обещать мне. Я не уверен еще, что буду с этим делать, поэтому пускай пока полежит здесь.

Лиз обуревало любопытство и возмущение.

– Хорошо, – наконец сказала она. – Я сохраню твой секрет. Если ты поможешь мне придумать, как сделать так, чтобы папá сидел дома и работал.

Симон кивнул и отшвырнул лопату, потом схватил мешок за ворот и вытащил его из ямы. Развязав веревку, он запустил обе руки внутрь.

Лиз услышала звон монет. Симон повернулся и встал, держа в руках блестящие металлические кругляшки, ярко блестевшие на солнце.

Золото!

Скарлет развешивала белье, когда маленький брат Лиз, Люк-Антуан, пересек двор и, нырнув под висевшую пару штанов месье Мишеля, повернул затем в кузницу. Было прекрасное весеннее утро, птицы пели в ветвях магнолий, легкий ветерок развевал простыни. Скарлет вдыхала аромат жасмина, радуясь тому, что мадам не вернется в этот день на обед. На самом деле Скарлет даже нравилась эта работа, потому что ей не надо было сидеть в доме и выслушивать замечания экономки, мадам Мартины. Мартина была матерью Каина, поэтому после смерти маман она начала указывать Скарлет, что и как ей делать.

Мартина считалась лучшим поваром на двух континентах, что придавало ей вес в доме Дюссоев, но Скарлет ни за что на свете не позволила бы ей указывать, как правильно гладить и крахмалить красивые юбки мадам. Маман Скарлет научила ее правильно стирать тонкое белье, поддерживать его в нормальном состоянии, шить одежду для женщин разной комплекции. Скарлет знала себе цену, что бы ни говорила Мартина.

Она напевала любимую песню маман о земле Беула, где они хорошо жили в прежние времена. Она замолчала на полуслове, прицепила последнюю простыню и пошла за мальчиком. Люк-Антуан, строго говоря, не был ее двоюродным братом, потому что его маман была белая леди миссис Жюстин. Но он был младшим братом Лиз, а значит, родственником Скарлет, что бы ни говорила мадам. Он должен был быть в школе, а не бегать по двору Дюссоев или мешать Каину в кузнице.

Скарлет подошла к аккуратному, крытому жестью домику, где Каин бывал по утрам. Со стиркой можно было подождать.

В кузнице пахло металлом, маслом и дымом. Было так жарко, что Скарлет тотчас же вспотела. Она не сразу заметила Люк-Антуана, но сквозь дым увидела силуэт Каина, стоявшего возле наковальни к ней спиной. Он был большой и черный, как железо, с которым работал. Каин поднимал огромный молот, словно легендарный бог-олимпиец, – о жителях Олимпа Лиз читала в библиотеке дедушки. Дрожа от удовольствия, Скарлет наблюдала, как молот с глухим лязгом опускается на раскаленный кусок железа, лежащий на наковальне. Каин был самым сильным человеком из всех, что встречала Скарлет, но с ней он был вежлив и нежен, как ягненок. Его сила и застенчивая улыбка заставляли ее коленки дрожать.

Но чтобы управлять мужчиной, женщина должна оставаться загадкой – так учила маман.

Уперев руки в бока, она двинулась к горну.

– Каин! Я иду в большой дом за печеньем и сиропом. Тебе принести?

При звуке ее голоса он повернулся и стащил с лица красный платок, которым закрывал рот и нос. Негр ласково улыбнулся ей. Скарлет почувствовала, как внутри у нее потеплело. Она подавила улыбку.

– Я проголодался, – сказал он. – Откуда ты знаешь?

Скарлет остановилась на почтительном расстоянии от горна.

– Ты всегда голоден. Когда ты уже перестанешь расти?

Качая головой, Каин положил молот на стол и потер руки.

– Пока ты и мама кормите меня, наверное, никогда. – Он гулко расхохотался. – Я вырасту и проломлю головой крышу, как бобовое дерево Джека. Мадам знает, что ты здесь?

– Она уехала в город.

– Тогда иди сюда и поцелуй меня. Ты мне нравишься больше, чем печенье.

– Мы уже вчера целовались. Слишком много угощений, как известно, портят маленьких мальчиков, и они начинают лениться. – Она рассмеялась, увидев, как он погрустнел. – Кроме того, тут жарко, как в аду, и от тебя несет аж на улицу. Хотя, возможно, это навоняла мышка, которая сюда забежала. Ты не видел здесь Люк-Антуана?