Рафаэль намеренно повернулся спиной к Ланье и посмотрел на Лиз. Страх и страдание в ее глазах отозвались болью в его сердце. Он ее не опорочил, хотя поцелуи в тот вечер чуть не привели к тому…

Что? Разве он обходился с ней плохо? Он относился к ней так, как хотел бы, чтобы относились к его сестре. Он мог бы настаивать, но он ведь уже не маленький мальчик, чтобы поддаваться эмоциям. Он взрослый мужчина, который должен держать чувства под контролем. Он должен был защитить ее и ответить за последствия собственных поступков.

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Идите к дедушке. Я поговорю с вашим отцом.

– Рафаэль, мы не сделали ничего плохого. Но вы не понимаете его ненависти к испанцам. Он убьет вас.

Рафаэль слышал тяжелое дыхание Ланье за спиной.

– Ваш дед рассказал мне. Я поговорю с ним, а теперь бегите.

Бросив на него быстрый взгляд, Лиз подхватила юбку, намереваясь побежать к дому, но было слишком поздно. Одной рукой Антуан схватил Лиз за запястье, а другой вцепился в плечо Рафаэля.

– Я же говорил тебе, чтобы ты не встречалась с ним! – крикнул он, встряхнув руку Лиз. – Разве ты не знаешь, что от него добра ждать нельзя? Неужели ты так низко пала, что позволишь ему вертеть собой, как ему заблагорассудится?

Рафаэль очень хотел ударить Ланье, но он боялся зацепить Лиз. Она внезапно замерла, словно бы понимая, что вырываться нет смысла. Заметив это, Рафаэль так рассвирепел, что чуть не потерял голову и не бросился на отца девушки.

Неимоверным усилием воли он заставил себя успокоиться и рассуждать логически. Лиз была дочерью этого человека, а значит, его собственностью. Он не собирался расставаться со своей собственностью без определенной платы. Поэтому Рафаэлю нужно было взглянуть на ситуацию с точки зрения торговца. Что он мог предпринять?

Изобразив на лице удивленную улыбку, он посмотрел на руку Ланье, которой тот схватил его за плечо.

– Дорогой сэр, я уверяю вас, в этом энергичном способе привлечь мое внимание нет нужды. Я вас слушаю очень внимательно. – Он улыбнулся. – Конечно, вы не знаете. Пока вас не было, мы с вашей дочерью договорились, что я найму ваш паром для переправки моих вещей на корабль, который бросил якорь у острова Дофина. – Он покосился на разъяренного Ланье. – Но, возможно, вас не интересует эта сделка?

Ланье немного ослабил хватку и задумался.

– Возможно, что интересует. Но Лиз не может говорить за меня. Она еще ребенок.

Рафаэль подавил желание возмутиться такому унижению человека, которому этот грубиян был обязан благополучием и, возможно, жизнью.

– Тогда хорошо, что вы прибыли. Мне бы не хотелось обращаться к другим людям. – Он рассмеялся, снова бросив вопросительный взгляд на свое плечо, в которое вцепился Ланье. – Теперь вы можете отпустить меня. Я обещаю, что не убегу.

На время гнев Ланье утих. Хмыкнув, он отпустил плечо Рафаэля и руку Лиз и направился к дому.

– Заходи в дом, испанский хлыщ, и мы обмоем сделку за кружкой пива.

Рафаэль пошел за ним, противясь острому желанию взять Лиз за руку. Удивительно, как этому человеку удавалось вести серьезные дела. Более вздорного пьяницы он еще не видел.

– Папá. – Лиз догнала отца и взяла его за локоть. – Прежде чем войти, знай, что у нас гость. Я пыталась сказать тебе, когда…

– То есть еще один? – Ланье вздрогнул.

– Да. – Лиз виновато посмотрела на Рафаэля. – Папá, дон Рафаэль привез дедушку.

Ланье замер на месте и уставился на Лиз.

– Что? Зачем?

– Он хотел увидеть детей, особенно Реми. – Глаза Лиз наполнились слезами. – Папá, он очень любит нас. Пожалуйста, будь с ним добр.

По каменному выражению лица Ланье Рафаэль не мог понять, услышал ли он мольбы дочери. По крайней мере он не отмахнулся от нее. Распахнув дверь, он вошел, оставив Лиз и Рафаэля на крыльце.

– Отец, – холодно сказал Ланье. – Не знаю, в чем причина такого неожиданного желания посетить нас, но теперь, когда ты удовлетворил любопытство, я надеюсь, ты вернешься в свое британское поместье и не будешь нас трогать.

Рафаэль услышал, как вздохнула Лиз.

– О нет! – прошептала она.

Он предостерегающе поднял руку:

– Пускай твой дед сам разберется.

Наступило напряженное молчание, прерываемое лишь агуканьем младенца. Потом послышался тихий голос Шарля Ланье:

– Это не так, сын. Это не любопытство, я просто жалею, что не пришел раньше.

Антуан Ланье медленно прошел в зал и остановился, сложив руки на груди. Он смотрел на отца, который, все еще держа ребенка, сидел на единственном удобном стуле. Кивнув, Рафаэль подтолкнул Лиз вперед и вошел за ней. Они остановились у двери, а Жюстин и дети собрались возле стола, с которого убрали все корзины.

Маленькая Женевьева взобралась на лавку и стала на колени.

– Папá! Дедушка принес лимонные конфетки. Видишь?

Она открыла рот. Лицо Антуана смягчилось.

– Да, вижу. – Он снова посмотрел на отца. – Спасибо, отец. Мы все рады тебя видеть.

– Я скучаю по тебе, Антуан, – мягко сказал старик. – Особенно теперь, когда умерла твоя мать. Я надеялся, что ты привезешь их домой, чтобы они познакомились со своим наследством.

– Их дом и наследство здесь, – возразил Антуан. – Когда они подрастут, то смогут сами тебя посещать, как это делают Лиз и Симон. – Он сердито посмотрел на Лиз. – Хотя мне кажется, что я слишком много им позволяю. Кажется, они забыли, что такое здравый смысл.

– Антуан, – осторожно вставила Жюстин. – Давай не будем ссориться при госте. – Она встала, чтобы забрать маленького Реми, который начал грызть карманные часы деда, и улыбнулась, когда он не захотел идти на руки. – Пойдем, малыш, пора кушать. Лиз, может, ты приготовишь чай? Бери детей и иди за мной.

Не ожидая ответа, она присела в реверансе и вышла.

Лиз бросила на Рафаэля беспомощный взгляд.

– Хотите чаю?

Меньше всего в тот момент Рафаэлю хотелось чая. Кроме того, он решил, что мачеха Лиз – симпатичная штучка.

– Не совсем, сеньорита, – улыбнулся он.

Когда девушка повела детей к выходу из дома, Рафаэль и Антуан сели за стол. Испанец мысленно сравнил простоту этой комнаты с роскошью салона Дюссоев. Здесь не было толстых ковров, импортной мебели или портретов в золоченых рамах. Никаких вкусных пирожных на серебряных подносах и канделябров с ароматизированными свечами, призванными смягчить зной полуденного солнца. Никаких разодетых гостей, ведущих праздные разговоры под музыку струнного оркестра. Лишь три молчаливых мужчины в хибаре рыбака.

Рафаэль ждал, готовясь выступить в качестве посредника.

Наконец Антуан прочистил горло.

– Где же Жюстин с ее чаем? – проворчал он. – У меня есть бочонок с пивом на заднем крыльце. – Он начал вставать.

Шарль жестом остановил его.

– Нет, сын мой. Я вижу, что мне не рады здесь, поэтому не останусь. Я просто хотел подержать на руках детей, пока еще не слишком поздно. – Он посмотрел на Рафаэля. – Дать нам возможность заработать было хорошим поводом. Вы можете завершить сделку, а потом мы покинем этот дом.

Антуан стукнул кулаком по столу:

– Ты делаешь из меня мерзавца, хотя именно ты выкинул меня!

Старик поджал губы:

– Ты сам хотел идти своим путем. Я просто позволил случиться тому, что случилось.

– Последствия отразились на твоих внуках. Им приходится нести бремя твоего эгоизма.

Испугавшись, что разговор может выйти из-под контроля, Рафаэль привстал, зацепив боком стол.

– Мне кажется, джентльмены, что вам лучше объединить силы и убедить британских господ, что всем будет выгодно разрешить свободную торговлю с испанскими судами, которые хотят бросить якорь возле вашего милого города. Нехорошо, что они попустительствуют каперам, которые вредят торговле в этих водах.

– Попустительствуют? – Старик хохотнул. – Английский флот трясет французские, испанские и американские суда одинаково, а армия закрывает на это глаза. Король Георг не забывает сшибать налоги со всех подряд. Моя семья владела собственностью в этих местах добрых три четверти века, а я лишь стараюсь не потерять ее из-за жадности его величества.