— Шайхутдинов?

— Я!

— Щедринский?

— Я!

— Эммануилов?

— Я!

— Ярцев?

— Я!

— Конечно, куда ты на хрен из казармы денешься. — Седой майор, хотя ему и было лет под сорок закрыл бумажный список солдат на планшете и криво ухмыльнулся. — Отбой через десять минут и чтобы было тихо. Если я услышу хоть звук, то… — Он оглядел притихших солдат. — Сами знаете, что будет. Разойтись.

Солдаты мгновенно расползлись по казарме, готовя кровати ко сну, снимая форму и укладывая на табуретки. Часть из них потянулась в туалет — чистить зубы, умываться. Самые нерадивые чуханы, которые не успели подшиться, закрылись в сушилке и быстро заработали иголкой с ниткой у кого она была, естественно. Те же, кто не успел прошарить, ходили по казарме и канючили, у кого было, чтобы потом встать через час после отбоя и, быстренько постирав подшиву, пришпандорить ее к воротничку. Сам же майор, который сегодня остался дежурным по роте, зашел в канцелярию, где сидел до невозможности худой писарь с впавшими от недосыпа глазами и тонкими как у пианиста пальцами что-то быстро набирал по клавиатуре.

— Петя, — сказал майор, — а вали-ка ты спать.

Писарь так грустно и тоскливо посмотрел на майора, что тому аж захотелось прослезиться, да только такой номер с бывшим воякой уже не пройдет. Военный улыбнулся одной из своих жутких улыбок, отчего шрам, тянувшийся от правого глаза до подбородка, рассекающий губу, страшно искривился и постучал рукой по двери — на выход, мол.

— Товаааарищщ майор… — Заныл было писарчук. — Тут еще работа не доделана.

— Завтра доделаешь, а теперь отдыхать. — Майор открыл пошире дверь и солдатик поплелся на выход.

— Вот и канцелярскую крысу выгнали. — С удовлетворением заметил один из черпаков, идя в туалет с полотенцем на плече и густо намазанной пастой зубной щеткой. — Повезло ему сегодня, что Топтыгин дежурит. — Прозвище-позывной майора солдат произнес немного тише, чем остальные слова.

— Топтыгин — это кто? — спросил его товарищ, который буквально вчера приехал из госпиталя, куда попал с тяжелой формой пневмонии, давшей осложнения и провалявшийся там два месяца.

— Да майор наш. — Махнул рукой солдат в сторону канцелярии.

— Майор Пейн? — улыбнулся товарищ, на что удостоился серьезного взгляда черпака. — Что такое?

— Не вздумай произнести что-нибудь подобное при нем. — Солдат покрутил пальцами в воздухе. — Прибить не прибьет, но отделает знатно.

— Так он что, руки распускает? И ногу? — удивился бывший госпитализированный. — А замполит? (заместителя командира роты/части по воспитательной работе в армии называют кратко и емко по старому — замполит)

— Жаловаться тоже не советую, были тут одни такие, сейчас в другой роте служат и в другой части. — Приятель хмыкнул. — Ты не смотри, что он инвалид и с протезом ходит — фору любому спецназовцу даст.

— Да откуда он тут взялся? Когда меня в больничку повезли никаких майоров-терминаторов и поблизости не было.

— Перевели откуда-то. — Приятель запихнул щетку в рот и начал усиленно ей там ворочать. — Как раз перед твоим гасиловом.

— Тебя бы так скрутило, сам бы до лазарета побежал. — Приятель сделал вид, что обиделся.

— Ну-ну, — солдат сплюнул пасту в раковину. — Я, слава Богу, не заболел, но иной раз подумаешь… Майор Потапов прибыл как раз месяца два назад. Пришел такой Джон Сильвер в казарму, деды его на смех подняли, что за фигня, калеки только нами еще не командовали. Сам же знаешь, какая у нас рота.

— Ну да, самая глухая часть, куда всяких распиздяев и оболтусов ссылают. — Приятель приуныл. — Командиры говно, жратва — дерьмо, ближайший поселок с бабами километрах в пятидесяти. И чего мы тут в тайге забыли?

— Стратегически важный объект охраняем. — Солдат усмехнулся. — Вот за этим майора и прислали, чтобы он здесь навел порядок.

— А почему сразу не командиром части?

— Так это он его и попросил. После того, как ему на дверь в отделе кадров указали. С таким протезом, да еще и весь в ранах к боевой работе не пригоден. Я слышал Вова, который со второй роты писарь у комбата в его личное дело заглянул, интересно же, ну, он и рассказал, что у этого майора боевых наград как у меня игрушек на елке. И грамот всяких, он, считай, во всех горячих точках побывал, да не по одному разу.

— Если он такой из себя крутой, то что он здесь делает? Устроился бы инструктором на гражданке оболтусов учить.

— Неее, — протянул товарищ, прополоскав рот. — Он ведь не семейный, квартиры нет, родственников нет, только армия одна и осталась, родная. Живет он здесь вместе с нами в казарме, вон в той комнатушке, что рядом с кабинетом комбата. С нами в столовую ходит, на зарядку и боевая подготовка у него будь здоров. Кросс, правда, он пробежать не может — на несколько секунд выбивается из норматива.

— На своей деревяшке? — удивился приятель.

— Какая там деревяшка? Нормальный бионический протез, поставили в каком-то военном институте как экспериментальную модель. Он все в боевые части рвался, но доктора сказали решительное нет. Вот походит годок, другой, там и решат, подходит он к нему или нет. Да он и без протеза хорош. Дембелей осадил сразу и навсегда — видел, какие шелковые по казарме ходят?

— Ну да, и Головного не видно. — Приятель покрутил башкой. — Где он?

— В лазарете гасится. — Солдат усмехнулся. — Так до дембеля там и просидит. Сам комбат сказал: ты, Головных, лучше нашему майору на глаза не попадайся. Короче, Топтыгин установил здесь свои порядки моментально в два дня. Он как Лаврентий Палыч Берия — строг, но справедлив, отвечать перед ним будешь только за свой косяк. Ну а если отделением накосячили, то тут уж все качаться будут.

— Вся рота?

— Взводом. — Солдат ухмыльнулся. — У него два предупреждения, на третье такой жесткий кач, что лучше бы сдох. Тут у половины разгильдяев по одному и по два, вот они припухшие и ходят. Да и все остальные вместе с ними.

— А ты?

— В смысле, есть ли у меня? Нет, слава Богу. Я как майора увидел, сразу понял — приплыли. Это только самые тупые быки и недоумки вроде Лисцова никак до сих пор не сообразят.

— И что, майор все время в казарме торчит?

— Нет, еще в караул заступает. Но там он еще строже, его не пугает, что у малолетнего дебила заряженный автомат в руках и он с ним по тропе топает. Знаешь как майор посты проверяет? Наденет маскхалат, снаряжение спецназовское на себя, телефон и громкую связь отключит, чтобы часовых не предупредили и проверять. Подползет к тебе на расстояние вытянутой руки и хвать за ногу.

— Так его же со страху застрелить могут! — удивился приятель.

— Я тебе о чем и говорю — совершенно безбашенный тип. Хорошо, оружие на предохранителе и патрона в патроннике нет, а то бы точно застрелили. Зато знаешь как бодрит. — Приятель передернул плечами. — Я даже пукнул пару раз со страху.

— Да ну?

— Вот тебе и да ну. Знаешь как страшно, когда из леса тебе на плечо рука через колючку хоп! Да у нас тут каждый не по разу усрался. А майор потом веселый весь день ходит. Он так за ночь двоих-троих железно до инфаркта доводит. Так что всю ночь сидишь и думаешь — придет не придет? Короче, показатели несения караульной службы повысились, а наши дембеля еще больше загрустили. Оттого, что поняли, что майор их только пригладил в первый день. По отечески так затрещины раздавал. А то если бы в полную силу, то они тут и скончались ты. Как он на тренировке сказал — главное знать куда и как бить.

— Он еще и тренировки проводит?

— Конечно. Он же взводный. И третий взвод попал — он из них готовит что-то вроде элиты внутренних войск: пробежка, рукопашный бой, разведка, скрытое нападение, владение любым оружием от вилки и ложки, заканчивая гаубицей. Тяжело, конечно, но я бы лучше к ним перевелся.

— Ты что, обалдел?