Внезапно что-то, похоже, пошло не так и большой газовый пузырь, просев посредине, начал резко снижаться.

Буксирный канат перелетел через стену тюремного двора, его поволокло по земле, и ближайший заключенный схватился за него. В тот же миг из корзины под шаром сбросили балласт, и шар резко пошел вверх, унося с собой мистера Рэдсака.

Дежурные охранники глядели, как он проносится над их головами, и не могли ни стрелять в него, ни гнаться за ним – лишь беспомощно наблюдать.

Аэростат пересек Гудзон, добрался до Нью-Джерси и снова опустился.

Мистер Рэдсак спрыгнул неподалеку от небольшой деревни. У обочины дороги очень удобно расположился оставленный без присмотра весьма неприметный автомобиль, на заднем сиденье которого лежал чемодан. Никто, похоже, не видел странного спуска, но мистер Рэдсак проехал двадцать миль, прежде чем остановить машину и переодеться в то, что достал из чемодана. Тюремная роба отправилась в чемодан, а сам чемодан – в подступающий к обочине лес.

У окраины Нью-Джерси он оставил машину, дошел пешком до города и сел на автобус. Затем на пароме добрался до Нью-Йорка, а через положенное время и до причала, где ждала отправки корреспонденция. После чего сложности мистера Рэдсака завершились.

На камбузе не хватало рук, а взятка была убедительнее рекомендательных писем. Ему назначили смену, и еще до того, как корабль покинул гавань Нью-Йорка, он с величайшим усердием занялся чисткой картошки.

Если бы вы сказали мистеру Ридеру, что лишь чистая случайность свела его в одном месте с одним из самых выдающихся преступников нашего времени, он нерешительно покачал бы головой и в извиняющейся форме возразил:

– Отнюдь не совпадение… гм… что всякий детектив должен встретить или почти встретить всякого преступника, как не является совпадением и то, что стакан… гм… воды, которую вы пьете, в определенный момент времени будет или же был частью Атлантического океана.

Когда люди в Скотленд-Ярде рассуждали об этом исключительном событии, они всегда начинали со слова «если»: «Если бы Рэдсак не сидел в карцере, если бы только мистер Ридер увидел его…» Многих проблем можно было бы избежать, и банк «Л. и О.» ни в коем случае не оказался бы начальной или конечной точкой случившегося.

Чтобы мистер Ридер забыл о Рэдсаке, было маловероятно, и когда он достиг Англии и взялся перелистывать документы, он узнал это имя. Дело Рэдсака обязательно должно было отправиться, в сокращенной форме, в переплетенную книгу мистера Ридера, поскольку мистер Ридер уделял внимание истории каждого преступления и придерживался мнения, что преступление, как и искусство, не знает границ.

Но, как ни странно, имя Рэдсака не вспоминалось служителю Уайтхолла в связи с делом банка «Л. и О.»

Мистер Ридер очень редко ходил в театр. А когда ходил, то предпочитал сильные и романтичные драмы более тонким проблемным пьесам, столь популярным у высших классов общества.

Он отправился посмотреть «Убивая время», и был немного разочарован, поскольку вычислил «того, кто это сделал» еще в первом акте, отчего остаток пьесы уже не вызывал в нем истинного интереса.

Неприятное происшествие того вечера случилось между первым и вторым актами, когда мистер Ридер прогуливался в вестибюле и курил одну из своих дешевых сигарет, размышляя о том, что стоит, пожалуй, забрать в гардеробной пальто и шляпу и сбежать после звонка, призывающего обратно в зрительный зал.

Там к нему и приблизился блистательный незнакомец. Он был довольно высок, крепко сбит, в самом расцвете сил. Он непрестанно улыбался – улыбкой, что на девять десятых состояла из насмешливого презрения. Его коротко подстриженные ногти щеголяли маникюром и полировкой; мистер Ридер заподозрил даже, что они покрыты бесцветным лаком. Его одежда была подогнана идеально, и когда он двинулся, улыбаясь, к мистеру Ридеру со своей специфической улыбкой, тот подумал, что с большим удовольствием отправился бы досмотреть второй акт.

– Вы мистер Ридер, не так ли? – произнес незнакомец тоном, на который так и хотелось возразить. – Меня зовут Халлати, я из филиала банка «Л. и О.» в Ганнерсбери. Вы однажды приходили ко мне по поводу некоего типа, занимавшегося поддельными чеками.

Мистер Ридер придержал очки на кончике носа и посмотрел поверх линз на нового знакомого.

– Да, я… гм… помню, что в Ганнерсбери есть филиал банка, – сказал он. – Крайне интересно распространяются эти его филиалы.

– Довольно забавно увидеть вас здесь, в театре, – улыбнулся мистер Халлати.

– Я… гм… полагаю, что да, – сказал мистер Ридер.

– Забавно, – продолжал словоохотливый собеседник, – я как раз говорил с моим другом, лордом Линтилом, вы могли с ним встречаться. Я знаю его лично, и, по правде говоря, мы с ним довольно дружны.

Мистер Ридер был впечатлен.

– Правда? – уважительно спросил он. – Я не видел лорда Линтила со времен его третьего банкротства. Довольно интересный человек.

Мистера Халлати это покоробило, но не лишило самообладания.

– Неприятности случаются со всеми, даже с поместным дворянством, – сказал он чуть более резко.

– Вы говорили с ним обо мне? – Мистер Ридер подготовился к неизбежному унижению. – И… гм… что же вы обо мне говорили?

На миг показалось, что управляющий филиалом Ганнерсбери не склонен продолжать свои аристократические воспоминания.

– Я рассказывал ему, как вы умны.

Мистер Ридер несчастно поежился.

– Мы говорили об этих банковских аферах, которые все продолжаются, и о том, что невозможно привлечь этих… как вы их называете… фигурантов к ответственности. Именно этого мы и хотим, мистер Ридер: привлечь их к ответственности.

Его бледные глаза неотрывно следили за мистером Ридером.

– Самая благородная мысль, – согласился детектив.

И задумался, словно в ожидании полезного совета.

– Полагаю, должна существовать система, с помощью которой вы можете остановить подобные происшествия.

– Уверен, что должна, – согласился мистер Ридер.

Он поглядел на часы и покачал головой.

– С нетерпением жду второго акта, – солгал он.

– Лично я, – продолжил мистер Халлати с величайшим благодушием, – хотел бы стоять во главе одного из этих дел, на основании одной старой и общеизвестной поговорки, которую вы, без сомнения, слышали.

Когда мистер Ридер принимал совершенно невинный вид, от него следовало ждать величайшей злокозненности. В данный момент он выглядел предельно невинно.

– Отправить вора ловить вора? Ах, конечно же нет, мистер… я не вполне расслышал ваше имя…

Его собеседник побагровел.

– Я имел в виду «Quis custodiet ipsos custodes?», латинскую поговорку «Кто устережет самих сторожей?», – возмущенно сказал он.

К счастью, прозвенел звонок, и мистер Ридер сумел сбежать. Но лишь на время. Позже вечером, когда он вышел из театра по завершении третьего, самого скучного акта пьесы, то обнаружил, что новый знакомый из банка ждет его.

– Не желаете ли проехаться со мной в клуб и немного выпить?

Мистер Ридер покачал головой.

– Это крайне мило с вашей стороны, мистер… э-э-э…

Мистер Халлати назвался в третий раз.

– …но я никогда не хожу в клубы и не пью ничего крепче ячменной воды.

– Могу я вас подвезти? – спросил мистер Халлати.

Мистер Ридер сказал, что желает прогуляться, а потому его никуда не нужно подвозить.

– Но я думал, что вы живете в Брокли.

– Я хожу туда пешком, – ответил мистер Ридер. – Я нахожу это полезным для телосложения.

Он был немало удивлен настойчивостью этого крайне самодовольного человека, хотя многие стремились хотя бы мельком свести знакомство с величайшим специалистом страны по банковским преступлениям: некоторыми двигало жуткое любопытство, у некоторых были более личные причины, некоторые приписывали ему важность, которой он, пожалуй, не заслуживал, и желали разделить с ним хоть малую часть популярности.

Мистер Халлати был самоуверенным и самодовольным типом. К большому неудовольствию мистера Ридера, несколько дней спустя, когда он ел булочку с обязательным стаканом молока в ближайшей чайной, улыбчивый банкир снова возник рядом с ним и уселся за тот же столик. Булочка мистера Ридера была едва надкушена, молоко оставалось еще нетронутым – побег был невозможен. Он молча сидел, выслушивая взгляды мистера Халлати на преступление, на определение преступления, на банковские методы и их недостатки, но в основном рассказ об экстраординарном гении мистера Халлати, его прозорливости и догадливости.