Он, знаешь, где-то на дюйм выше меня, и, пожалуй, ему нужно сбросить несколько фунтов, но мне он нравится, какой есть, пусть он и далек от совершенства. Волосы у него редкие, но зато красивые серо-зеленые глаза. И, как выяснилось, весьма впечатляющие бицепсы. У «тупого компьютерщика», как он сам себя называет, такие не ожидаешь увидеть. Только ты не думай, что он действительно тупой. Он замечательный.

Кейси, я рассказываю ему такие вещи, которые раньше могла рассказать только тебе, ну, знаешь, про Майка, и он понимает, потому что его жена тоже умерла молодой. Это не слишком сентиментально? Но не подумай, что мы все время сидим и проливаем вместе слезы. Нет, мы то и дело смеемся.

Поначалу меня мучило чувство вины. Как будто я изменяю Майку, понимаешь? Хотя прошло уже столько времени… На третьем свидании Стен наконец поцеловал меня на прощание. И это было прекрасно. Ах, Кейси, как это было прекрасно!

Да ты влюбилась, подруга. По-настоящему.

— Теперь он приглашает меня за город на выходные, что означает — он хочет переспать со мной. И я, Кейси, ни о чем другом даже думать не могу. Я сто лет не спала с мужчинами. Вдруг он, как только увидит меня раздетую, убежит и бросится в реку Скулкилл?

Ох, как мне тебя не хватает, Кейси! Не у кого мне спросить совета. Но, боже, все так ничтожно по сравнению с тем, что пришлось пройти тебе. Я себя чувствую так же, как тогда с Майком: как можно веселиться, если ты лежишь в коме?

Можно, можно. Ты это заслужила. Ведь жизнь идет.

— Я люблю тебя, Кейси, и очень скучаю.

Гейл, я тоже тебя люблю!

— Возвращайся! — всхлипнула она. — Прошу тебя, Кейси, возвращайся.

— Лестер Уитмор, прошу! — завопил ведущий. — Вы — следующий участник шоу «Цена верна».

— Ты только посмотри на него! — взвизгнула Дрю. — Ой, прости. Я все забываю, что ты не видишь. Черт, лак размазала.

По запаху лака, стоявшему в палате, Кейси поняла, что ее сестра поправляет маникюр. Давно ли она пришла?

— Ты бы его видела, — продолжала Дрю. — Так волнуется, что просто на грани инфаркта. Весь вспотел, и вся его уродливая гавайская рубашка мокрая. Еще бы, прыгает как сумасшедший и все норовит обнять других участников.

«Цена верна». Кейси выросла под это шоу. И мысль о том, что оно все еще идет, почему-то успокаивала ее.

— Ой, смотри. Они должны угадать цену набора для гольфа, включая сумку.

— Четыреста долларов, — предложил первый участник.

— Четыреста долларов? — эхом отозвалась Дрю. — С ума сошел. Даже я знаю, что это стоит гораздо дороже.

— Семьсот пятьдесят долларов, — предложил второй.

— Тысяча, — сказал третий.

— Тысяча сто, — выкрикнул Лестер Уитмор.

— Что скажешь, Кейси? Ты же знаешь правильный ответ.

Если клуб хороший, то, я думаю, где-то тысяча шестьсот.

— Правильный ответ — одна тысяча шестьсот двадцать долларов! — объявил ведущий. — Лестер Уитмор, вы победитель шоу «Цена верна».

— Насколько близко ты была? — спросила Дрю. — Наверняка очень близко. Когда речь заходит о гольфе, тебе нет равных, правда ведь?

— Ого, вот это удар! — восхитился Уоррен, всплыв вдруг в сознании Кейси. Они на поле для гольфа, в небе ярко светит весеннее солнце.

— Где ты научилась так бить по мячу?

— Отец научил, — ответила Кейси.

— Твой отец что, Арнольд Палмер?

Кейси рассмеялась и направила их гольф-кар по фервею.

— Ты меня обогнала, — удивился Уоррен, когда они подошли к двум белым мячам, лежавшим в нескольких дюймах друг от друга и в двух сотнях ярдов от площадки ти. — И ты даже не хочешь сказать, что это случайное везение? Не утешишь мое уязвленное мужское самолюбие?

— А оно требует утешения?

— Ну, хоть доброго слова.

— Когда ты удивляешься, ты такой забавный, — сказала Кейси в ответ, и, к счастью, Уоррен рассмеялся. Она не хотела показаться ни злонамеренной, ни высокомерной. Когда Уоррен позвонил и пригласил ее встретиться, робко спросив, играет ли она в гольф, она не стала говорить, что является членом самого крутого гольф-клуба города и девять раз становилась его чемпионкой.

Кейси смотрела, как Уоррен готовится к следующему удару: примеривается, раскачивается, делает несколько отточенных поворотов и, наконец, посылает мяч в ручей. Можно было бы позволить ему выиграть. Легко! Уронить левый локоть или отвести взгляд от мяча. Но она, приняв удобную стойку, размахнулась и ударила. Мяч перелетел через ручей и упал в десяти футах от берега.

— Почему-то у меня возникло такое чувство, что ты не в первый раз делаешь это, — усмехнулся Уоррен, кладя свой третий мяч рядом с ее.

— Да, я неплохо играю, — призналась она.

— Без шуток.

— Но я отказалась от спортивной стипендии Университета Дьюка, — сказала она через две лунки и два пара.

— Почему?

— Потому что гольф должен быть досугом, а не работой.

— И вместо того, чтобы участвовать в самых известных турнирах, ты ищешь работу недовольным юристам?

— Да, но лучше бы я оформляла их кабинеты, — ответила Кейси.

— И что тебе мешает этим заняться?

Кейси вытащила мяч из лунки, сунула в карман и живо направилась к следующей.

— Отец не считал достойной профессию дизайнера, поэтому я училась психологии и английской литературе. Но последние несколько лет я хожу на курсы дизайна интерьеров.

— И как к этому относится твой отец?

— Он погиб. Пять лет назад они с матерью разбились на своем самолете.

— Прости. Для тебя это, наверное, было ужасно.

— Да, тяжело. Особенно надоедала пресса.

— А почему вами интересовалась пресса? — спросил Уоррен.

— Потому что моего отца звали Рональд Лернер, — ответила Кейси, наблюдая за реакцией Уоррена. Реакции никакой не было. Неужели он не знает, кем был ее отец? — Слышал о нем?

— А надо было?

Выражение лица Кейси показывало, что да, надо было.

— Я вырос в Нью-Джерси, учился в Нью-Йорке, — слегка смутился Уоррен. — В Филадельфию я приехал, только когда поступил работать к Миллеру и Шеридану. Может быть, заполнишь пробел?

— Может быть, позже.

— Черт, — выругалась Дрю, вырвав Кейси из омута воспоминаний. — Вот что бывает, когда ты вынуждена сама себе делать маникюр. Обычно мне делает его Эми. Помнишь Эми с Пайн-стрит? Лучшая маникюрша, какую я знаю. Я хожу к ней уже целую вечность. То есть ходила, пока ты не оказалась здесь. Теперь я не могу позволить себе отдать за маникюр даже жалкие двадцать пять долларов в неделю. Никаких маникюров, если я не хочу, чтобы моя дочь голодала. — Дрю насмешливо фыркнула. — Если бы ты не упрямилась, мы бы сейчас так не мучились.

— Анджела Кэмпбелл, прошу! Вы — следующий участник шоу «Цена верна».

Дрю продолжала болтать, перекрикивая взвизги очередных участников, но Кейси уже не слышала ее. С тех пор как врачи велели больше с ней разговаривать, она очень уставала от сплошного потока слов, обрушивавшегося на нее в режиме нон-стоп. Шум начинался утром, с приходом врачей и медсестер. Потом появлялись друзья и знакомые. Кто-то о чем-то рассказывал, кто-то читал, работал телевизор, одно за другим шли идиотские ток-шоу и бесконечные сериалы.

Но, конечно, был и Уоррен.

Он приходил каждый день, неизменно целовал Кейси в лоб и гладил по руке. Потом придвигал стул и тихо рассказывал, как у него прошел день и о чем он беседовал с разными врачами. Наверняка есть способ измерить активность мозга, сердился он на доктора Царба. Сколько времени потребуется, чтобы вновь научиться пользоваться руками и ногами, расспрашивал он Джереми. И когда ее можно будет забрать домой?

Тогда, конечно, Джанин перестанет заходить каждый день. И Дрю, которой ни до чего нет дела, кроме нее самой.

А вдруг кое до чего Дрю все-таки есть дело?

Возможно ли, что сестра пыталась меня убить, чтобы получить деньги, которые считала по праву своими?