Но подсознание не подвело, и он машинально откатился в сторону. Нападавший взревел громовым голосом. Прокатившись по земле несколько ярдов, Кикаха встал на одно колено. Противник стремительно кинулся к нему. Кикаха поднял лучемет. Удар лапы выбил из руки оружие; рука у Кикахи занемела. И в ту же секунду мохнатый великан набросился на него.

Острые зубы сомкнулись на плече Кикахи, не впиваясь, однако, в плоть слишком глубоко. Горячее дыхание обожгло ему шею, но запаха, свойственного плотоядным, он не уловил. Существо тут же разжало зубы и, подхватив Кикаху лапой промеж ног, с силой швырнуло.

Кикаха смутно ощущал, что летит по воздуху и что в паху жжет сильнее, чем в плече. Грянувшись оземь, он потерял сознание.

Сквозь медленно тающий туман проглянуло лицо Ананы — сначала смутное, как тень, а затем обретшее любимые и ясные черты, увенчанное блестящими черными кудрями. Анана с тревогой глядела на него и повторяла:

— Кикаха! Кикаха!

— Я здесь, — отозвался он. — Повержен, но не убит, как мне кажется.

Он попытался встать, но колени тотчас подогнулись. Кикаха сел на землю и огляделся вокруг. Великан, напавший на него, недвижно лежал на спине. Ворона не было видно.

— Ты подоспела вовремя, — сказал Кикаха. — Как ты здесь оказалась? Следила за мной?

Она облегченно вздохнула, но не улыбнулась.

— Ты отлучился по нужде — и пропал. Я почуяла что-то неладное. У меня в последнее время как-то обострился нюх на опасности. В общем, я пошла за тобой и увидела, как это чудовище отшвырнуло тебя, словно клочок бумажки. Тогда я его подстрелила.

Кикаха не стал упрекать ее за то, что она убила источник важной информации. У нее наверняка не было выбора.

— А птица?

— Я не видела никакой птицы. Ты имеешь в виду ворона?

Кикаха кивнул.

— Того самого, о котором я тебе говорил. Как мы и подозревали, сестрицы работают на Рыжего Орка. По собственной ли воле или по принуждению — этого я сказать не могу.

— Тогда Рыжий Орк наверняка знает, где мы!

— Вряд ли он знает точное место, — ответил Кикаха. — Не думаю, чтобы он следил за нами беспрерывно.

Он рассказал Анане о том, как подслушал разговор между Элет и вороном и как на него внезапно напал человек-медведь.

— Я рад, что ты оказалась здесь в критический момент Хотя я и сам бы с ним справился.

— Ты такой скромный, что просто за душу берет, — улыбнулась она. — Посиди здесь, отдохни, а я пойду за вороном. Если поймаю, мы послушаем его историю.

— Больше двадцати минут на поиски не трать, ладно? Если не найдешь его за это время, значит, не найдешь вообще.

Перед уходом Анана сбегала к ближайшему ручейку и принесла полную флягу свежей воды. Омыла Кикахе раны, поднесла флягу к его губам, подождала, пока он напьется вволю, а потом встала.

— Ну вот. Это поддержит тебя немного.

Она коснулась своих губ большим и указательным пальцами, сложенными в овал, и выбросила вперед пальцы другой руки, послав ему таким образом воздушный поцелуй по-тоански, после чего скрылась за деревьями. Кикаха лежал, глядя в ясное зеленое небо. Чуть погодя он с трудом поднялся на ноги. Перед глазами все поплыло, но он не упал. Плечо ныло сильнее, чем промежность. Спина внизу одеревенела и грозила разболеться в ближайшем будущем. Из раны на плече понемножку сочилась кровь, кровоточили также более мелкие раны на животе и в паху.

Подойдя к трупу, Кикаха внимательно обследовал его — вернее, ее. Первым делом он заметил, что Анана попала лучом в лоб чуть повыше глаз. Хотя прицеливаться ей было некогда, она хладнокровно решила вышибить зверю мозги — и сделала это.

Существо было как минимум семи футов ростом и представляло собой гибрид женщины и медведя. Лицо — не сказать, чтобы медвежья морда, но челюсти вытянуты вперед, как у зверя. Высокий лоб намекал на развитый интеллект. Строение рта и зубов, однако, показывало, что их хозяйке с трудом давалась человеческая речь. Могла ли она говорить или нет, но тоанский язык понимала наверняка.

И тут Кикахе смутно вспомнились легенды медвежьего народа — племени, обитавшего на втором ярусе, то есть в Америндии. До сих пор он считал эти сказания просто племенными мифами. В них говорилось о потомках брачного союза между Великим Медведем и обыкновенной девушкой. Люди медвежьего народа утверждали, что они, как и человек-медведь, тоже происходят от этой пары. Но на самом деле предки убитой великанши наверняка были созданы в лаборатории какого-нибудь властителя — хотя бы того же Ядавина, ставшего Вольфом на Земле-1.

На прогалине уже кишмя кишели жуки и муравьи, привлеченные запахом разлагающейся плоти. Кикаха, шатаясь, побрел к лесу и сел на краю прогалины, прислонясь спиной к огромному корневищу. Вскоре из лесу вышла Анана и настороженно огляделась. Видно было, что она готова нырнуть обратно в заросли при первых же признаках опасности.

Кикаха тихонечко свистнул, имитируя посвист маленьких древесных лемурчиков. Анана свистнула в ответ. Кикаха с усилием встал и подошел к ней.

— Ворон был уже мертв, когда я нашла его, — сказала она. — Его пожирала гигантская ласка.

Они поговорили несколько минут и, выработав план действий, повернули к лагерю. План Кикахи, намеревавшегося выбить из сестер признание о сговоре с Рыжим Орком, был отвергнут. Кикаха хотел было отрезать голову человеку-медведице и швырнуть ее сестрам под ноги, но потом согласился с Ананой, что лучше оставить сестриц в неведении. По крайней мере, до поры до времени.

По пути в лагерь они сочинили историю, объясняющую его раны. На него напал гигантский кот, сказал сестрам Кикаха, но ему удалось вырваться и убежать от зверя. Анана встретила его и помогла дойти до лагеря. Особо притворяться Кикахе не пришлось, и стонал он, лежа на земле, вполне натурально.

— Придется задержаться здесь, пока я встану на ноги, — заявил Кикаха.

Поверили ли сестры его рассказу — этого он понять не мог. Тоаны были настолько подозрительны по натуре, что с недоверием воспринимали даже самые простые и обычные утверждения.

Через два дня Кикаха уже вполне оправился. Как и все люди в тоанских вселенных, за исключением жителей двух Земель, он обладал замечательными способностями самоисцеления. От ран остались лишь еле заметные шрамы, которые со временем должны были исчезнуть совсем. Правда, ел и пил в эти дни Кикаха за троих, поскольку быстрое исцеление требовало больше горючего.

Анана тем временем сопровождала сестер в лес каждый раз, когда они отлучались по нужде.

— Они явно пытаются вступить в контакт с вороном и не могут понять, почему он не появляется.

— Пускай поволнуются, — отозвался Кикаха.

— Их ссоры и перебранки действуют мне на нервы.

— Мне тоже. Они просто дети, которым по десять тысяч лет от роду. Ненавидят друг дружку, но не могут расстаться. Каждая из них, наверное, боится, что другая станет счастливой, если некому будет отравлять ей жизнь.

— Большинство тоанских пар похожи на них, — заметила Анана. — А земные пары?

— Увы, тоже. — Он помолчал немного и вдруг сказал: — Полагаю, ты знаешь, что они обе приглашали меня поваляться с ними в листве.

— Меня они тоже приглашали, — рассмеялась Анана.

Рано утром на третий день путники свернули лагерь и продолжили путь к трехглавой горе. Два дня спустя они вышли из леса. Им предстоял еще двухдневный переход по широкой равнине. Они пересекли ее без особых хлопот, если не считать пары нападений саблезубых тигров, питавшихся обычно мамонтами, и одной атаки, предпринятой шестью птицами-топороклювами. В конце концов отряд вышел к подножию горы Ригсурт.

— Здесь мы останемся на ночь, — проговорил Кикаха и, указав на середину крутой трехглавой горы, прибавил: — А завтра днем, если поторопимся, будем вон там.

Только он и Анана знали, что указывал он отнюдь не на то место, где были расположены врата. Кикаха редко открывал случайным попутчикам свои настоящие планы. Ловкость рук, склонность к запудриванию мозгов и изворотливость — таковы были черты личности, отмеченной печатью «КИКАХА».