Гриль встал. Ветер развевал его длинные рыжие волосы и бороду. Он собрал в ящик шахматы, сложил доску. Кэрд бегом устремился к нему, крича — но ветер уносил его слова назад, будто конфетти.

Гриль обернулся, увидел бегущего Кэрда, засуетился и стал оглядываться по сторонам, словно ища пути для бегства. Потом овладел собой и остался на месте.

Кэрд замедлил бег и улыбнулся, показывая Грилю, что ничего плохого не замышляет. Подойдя поближе, он сказал:

— Я не органик. Не сейчас, во всяком случае. Я просто хочу поговорить с вами минутку, Янкев Гад Гриль. Не дольше, клянусь. У меня срочное дело, и надолго я вас не задержу.

Гриль немного пришел в себя и произнес глубоким сильным голосом:

— Вы знаете мое имя, но я вашего не знаю.

— Вам и не нужно его знать. Давайте присядем на минутку. Жаль, что вы убрали доску. Мы могли бы доиграть нашу партию.

— Нашу партию? — нахмурился Гриль.

Кэрд чуть было не сказал: «Я сделал первый ход: квартальный е2 — е4. А вы сделали такой же ход своим квартальным».

Этого хватило бы, чтобы Гриль понял, что перед ним его вторничный противник. Бывший противник из прошлого вторника. Но Кэрду хотелось, чтобы Гриль знал о нем как можно меньше.

«Ты и сам-то не больно знаешь, кто ты есть», — заметил Ом.

И Кэрд сказал:

— Я знаю, что вы дневальный. Но не тревожьтесь. Я не собираюсь вас выдавать…

Он посмотрел по сторонам. Пешеходов и велосипедистов становилось все меньше и меньше. Проехало такси с двумя пассажирами. Громовые раскаты приближались. Гроза распахивала свой темный плащ, показывая молнию.

Зеленые глазки Гриля сделались еще меньше, а тонкие губы превратились в узкую черту.

— Что вам нужно? — спросил он.

— Чтобы вы удовлетворили мое любопытство. Вот и все. Ответьте мне только на один вопрос.

«Ты спятил? — осведомился Ом. — А если органики явятся, пока ты тут дурь свою тешишь? Побойся Бога, Кэрд!»

— Если смогу, то отвечу, — сказал Гриль.

Возможно, Ом прав, и он, Кэрд, ненормальный. Возможно, в нем говорит вторничный органик. Но как бы то ни было, он должен знать, какие мотивы двигали этим человеком.

— Насколько мне известно, — сказал Кэрд, — у вас не было никакого видимого повода для дневальничества. Зачем же вы пошли на это?

— Если я вам скажу, — улыбнулся Гриль, — не думаю, что вы поймете.

«В любую секунду, — подал голос Репп, — в любую секунду из-за угла могут появиться органики. Может, их, конечно, не заинтересует, почему это вы двое сидите под деревом, в которое того и гляди ударит молния. Может, они не подойдут и не спросят вас почему. Может, они даже не попросят тебя предъявить удостоверение. Может, у них еще нет твоего словесного портрета».

— А вы попытайтесь, — сказал Кэрд.

— Вы имеете какое-нибудь понятие об иудаизме?

— Пожалуй, кое-какое имею. Я ведь знаю ваше имя, вы помните? И знаю, кто вы.

Гриль смотрел через столик на Кэрда, сжав коробку с шахматами так, что побелели костяшки пальцев.

— Тогда вы должны знать, насколько важно для нас соблюдение субботы.

Кэрд кивнул.

— И вы знаете, что правительство не запрещает нам ее соблюдать? Синагогу нам иметь не разрешается, но тут мы не одиноки. Ни одной конфессии не разрешается иметь свой храм, будь то церковь, мечеть или синагога.

— Государство нуждается в помещениях для жилья и промышленного производства, — сказал Кэрд. — Кроме того, религия — это разновидность вредного суеверия, противоречащего всем…

Гриль вскинул большую, поросшую рыжим волосом руку:

— Я не желаю дискутировать о причинах этого.

— Я тоже. — Кэрд поглядел по сторонам. — Это просто…

— Ну, неважно. Как я сказал, нам разрешено делать то, чего желал от нас Бог. Мы соблюдаем субботу. Ее полагается отмечать в седьмой день недели, с приходом сумерек в пятницу до прихода сумерек в субботу.

— Я знаю.

— Да, но вы не знаете, как важно для нас соблюдение древнего закона. Не правительственного, а нашего. Куда более древнего.

— Но ведь вам оставили вашу субботу.

Гриль оторвал руку от коробки и поднял палец:

— Да. Но древний священный календарь больше не соблюдается. Вместо того чтобы жить по горизонтали, мы живем по вертикали. В последний раз суббота праздновалась в понедельник. То есть праздновалась бы, если бы мы подчинялись закону штата.

— Кажется, я понял, что вы хотите сказать. Это тяжело…

— Прошу вас. Вот-вот пойдет дождь. Я был учтив с вами, с незнакомцем, который явился неведомо откуда и уйдет неведомо куда…

«В точку попал», — сказал Чарли Ом.

— …не сказав мне, кто вы и зачем вы здесь. Так будьте хотя бы любезны меня не прерывать.

— Вы правы, — сказал Кэрд.

«Органики», — шепнул Ом.

Кэрд быстро огляделся, но Ом просто предупреждал его, чтобы он остерегался органиков.

— Мне претит праздновать субботу не в тот день, в понедельник вместо давным-давно назначенного нам дня…

«Он такой же тронутый, как и ты, Кэрд», — вставил Ом.

— …но я подчинился государству и раввинам. Все-таки, говорили они, суббота по-прежнему отмечается в седьмой день. Но их уговоры не убеждали меня. И вот однажды, читая книгу одного очень мудрого человека, хотя и он порой заблуждался, я натолкнулся на строки, глубоко поразившие меня.

— Это была книга Церинтия?

Гриль моргнул, ничем больше не выразив своего изумления.

— Откуда вы знаете?

— Не имеет значения. Извините — я снова прервал вас.

— Собственно говоря, автором был псевдо-Церинтий. Ученые установили, что некоторые приписываемые Церинтию книги были написаны каким-то неизвестным лицом, называемым для простоты псевдо-Церинтий. Однако я, — не без удовольствия сказал Гриль, — сумел доказать, что Церинтий и псевдо-Церинтий — фактически один и тот же человек. Стиль псевдо-Церинтия отличается от стиля Церинтия лишь потому, что он в качестве псевдо-Церинтия писал под влиянием Шхины или Доксы…

— Под влиянием чего?

— Присутствия Бога или света, Им проливаемым. Таргумисты[18] используют этот термин…

— Хорошо-хорошо. Что же это за строки, которые так вас поразили?

«Церинтий и псевдо-Церинтий, — сказал Тингл. — Еще один шизофреник. Думаете, у нас и для него местечко найдется? Входи же, блудный брат, посох наш и псих».

«Прямо не верится — сидим себе под открытым небом и обсуждаем вопросы теологии и стилистики, а гроза и органики все ближе», — сказал Ом.

— Церинтий, — сказал Гриль, — верил, что мир был сотворен ангелами. И один из ангелов вручил евреям их закон, который был несовершенен. Здесь Церинтий, конечно, заблуждался. Закон евреям вручила Шхина, а Шхина не могла дать несовершенный закон. Тем более своему избранному народу. Но псевдо-Церинтий, вдохновленный Шхиной, написал, что если закон поначалу и был несовершенен, его усовершенствовали сами евреи. Их приверженность своему закону, несмотря на все преследования и беды, как и то, что евреи выжили, несмотря на все старания стереть их с лица земли, доказывает, что они подчинялись верному закону. Далее псевдо-Церинтий обличает Церинтия как глубоко заблуждающегося и, по сути, не слишком одаренного автора. Он упоминает о нескольких письмах, которые послал Церинтию, указав тому, в чем его ошибка. Письма эти не были найдены…

Упали первые капли дождя, крупные, но редкие. Ветер норовил сорвать с Кэрда шляпу Гром притопнул. Молния бежала к ним на многочисленных сверкающих ногах.

— Так вы говорите, — сказал Кэрд громко, чтобы его услышали, — что нарушили день лишь для того, чтобы исполнять закон буквально?

— Буква есть отражение духа! — крикнул Гриль. Он помолчал и добавил сердито: — Была и другая причина, достаточно веская сама по себе, но она не вынудила бы меня стать дневальным, если бы не сочеталась с моим желанием хотя бы раз в жизни отпраздновать субботу, как должно. Я — человек. Я принадлежу к виду, который всегда жил согласно с природой, следуя велению Бога. Бесчисленные поколения нашего вида следовали за медленной чередой времен года и воспринимали это как должное, между тем как это было одним из многочисленных даров Божьих. Но Новая Эра… Новая Эра! Она покончила с временами года, дорогой мой! Их больше нет, их свели к нулю!