Капитан Тейлор взглянул на экран коммуникатора – красная точка на высвечивающейся карте местности и обозначавшая продвижение группы Метью Янга значительно вырвалась вперед.

– Джим, – Тейлор вызвал первого сержанта.

– Да, сэр, – через секунду отозвался Робертс. Он тяжело дышал, видимо, ускоренный подъем в горы давался ему не так легко, как можно было себе представить по скорости передвижения шедших с ним взводов.

– Оставайся на месте, ожидай моего подхода! – приказал Тейлор. – Дальнейшее продвижение осуществляем параллельно.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Робертс и приказал шедшему рядом радисту: – Сэм, общая команда: «Прекратить движение. Наблюдать. Ждать дальнейших указаний».

Радист Сэм Дженкинс покорно кивнул и взялся за радиостанцию.

Передав приказ, Сэм огляделся по сторонам. Увидев небольшой клочок тени, падавшей от одинокой скалы, он направился прямо к нему. Приказ от капитана пришел как нельзя вовремя, Сэм чувствовал, что еще немного, и его перегревшееся на солнце сердце лопнет от нагрузки. Дженкинс гордился своей службой, гордился тем, что ведет свой род от первых переселенцев – первопроходцев Дикого Запада. Но он никогда не думал, что ему будет так тяжело, жарко и, самое главное, страшно. Возможно, он чувствовал себя так от того, что был одним из немногих в их роте, кому еще не приходилось участвовать в настоящем бою. Та краткая перестрелка, произошедшая под завывание ветра и в плохую видимость, обошла его стороной. В те минуты он оказался в числе замыкавших колонну и по команде «Противник» просто упал на землю, зарылся в песок, да так и лежал до конца, пока скоротечная перестрелка не сошла на нет. Сэм даже не увидел трупов – их отнесли куда-то в сторону, прежде чем поступила команда на продолжение выдвижения. А сейчас они шли по пятам русских спецов, которые не только уже убили двух его товарищей, но и сбили два боевых вертолета. Впрочем, капитан обещал, что это будет нетрудная задача, что они сомнут горстку русских, не понеся больше ни единой потери. А капитан лгал редко, к тому же обычно выполнял свои обещания. Так что в перспективе Дженкинса и его сослуживцев ждало поощрение от командования. Но все же отчего-то перспектива встречи с русскими Сэма совершенно не радовала.

– Что, Сэм, пригорюнился? – сержант Робертс опустился рядом.

– Тревожно, – отозвался Дженкинс и отложил в сторону свою винтовку. Не считая лейтенанта Янга, сейчас он и первый сержант были единственными, кто мог позволить себе такую вольность. Сэм Дженкинс потому, что был радистом и его главной задачей было поддерживать связь, а Робертс оттого, что был командиром и основным для него было не стрелять, а руководить боем.

– Тревожно, это хорошо, – без тени усмешки сказал сержант. – Хуже, если человек теряет чувство опасности. Тревожиться, значит, быть настороженным, внимательным, все видеть, все подмечать. Запела птица, завыл волк, осыпался камень, пригнулась ветка…

– Но здесь нет деревьев, сэр… – позволил себе прервать сержанта радист.

– Верно, – согласился Робертс. – А если бы были? Вон видишь, орел?

Сэм не видел, но на всякий случай кивнул.

– Был бы я местным жителем, я бы уже сказал, зачем он кружит и кого высматривает. Час назад мы вспугнули птиц, ты знаешь, что это за птицы?

– Нет, сэр, – откликнулся радист и, облизнув пересохшие губы, потянулся к висевшей на поясе фляжке.

Движение не укрылось от бдительного взгляда сержанта.

– Не следует пока пить, мы не настолько устали и терзаемы жаждой. Вода еще пригодится. И не облизывай губы, они потрескаются.

– Да, сэр, – судорожно сглотнул Дженкинс и вдруг вспомнил ходившие про сержанта слухи: поговаривали, что в жилах Робертса течет толика туземной крови, якобы в его роду попадались индейцы. Может быть, от того сержант и страдал нездоровой страстью к занудным морализаторским рассуждениям и беседам?

– Дженкинс, ты хороший парень, но в тебе нет стержня, – вдруг сообщил сержант.

– Простите, сэр? – не поняв сказанного, переспросил Сэм.

– В тебе нет того, что определяет в мужчине твердое желание идти вперед к цели. Какова твоя цель, рядовой?

– Я, мне, – начал было радист, собираясь сказать нечто привычно патриотическое, но неожиданно передумал и вместо ответа задал вопрос: – а какова ваша цель, сэр?

– Ты шустрый малый, – в голосе сержанта прозвучало неодобрение, тем не менее на вопрос он ответил: – у меня много целей, Сэм. Например, сегодня моя цель выжить. Неплохо бы и тебе иметь такую же. – первый сержант усмехнулся, ободряюще хлопнув рядового по плечу, встал на ноги, пройдя немного вперед, взял в руки бинокль и принялся всматриваться куда-то в горы. И Дженкинс, глядя на его ярко освещенную солнцем, слегка ссутулившуюся фигуру, вдруг заметил, что первый сержант тоже пребывает в тревоге, и неожиданно для самого себя понял: капитан ошибался – легкой прогулки не предвидится. Не в этот раз.

Команда на выдвижение поступила через двадцать минут. А еще через две с половиной минуты добрую треть авангарда засыпало свинцовыми градинами. Почти тотчас выстрелы раздались и на гребне хребта. Рота капитана Тейлора, сразу же понеся значительные потери, вынужденно вступила в бой.

Несмотря на то что удалось уничтожить весь авангард противника, Немирович чувствовал себя раздосадованным. Признаться, он рассчитывал на большее. Увы, ядро американцев, вопреки его чаяниям, не сократило расстояние, не сблизилось с головным дозором и потому пострадало не так сильно, как хотелось. И вот теперь, оправившись от первоначального шока, американцы повели наступление по всем правилам военной науки. Пользуясь своим подавляющим численно-огневым превосходством, рейнджеры под прикрытием снайперско-пулеметного огня неспешно продвигались вперед, охватывая обороняющихся с левого, наименее защищенного фланга.

– Стас, – Немирович вызвал по радиостанции сержанта Юрьева.

– На приеме, – тут же отозвался тот.

– Пулемет. Левый фланг. Держи! – бросив несколько отрывистых слов, Немирович прильнул к прикладу, и три короткие очереди ушли в наступающего противника. Один рейнджер ткнулся лицом в щебенку, второй спешно попятился. Но капитана заметили и тут же прилетели ответные пули. Болью обожгло левую руку. Немирович упал за камень, правой рукой накинул жгут чуть выше пробитого предплечья. Ухватив зубами короткий конец жгута, сделал три оборота. С трудом справился с завязкой узлов и вновь взялся за автомат. Раненая рука начала быстро «деревенеть», но боль почти не чувствовалась, кровь перестала сочиться, и, самое главное, Артем мог не только шевелить рукой, но вполне сносно действовать. Удовлетворившись оказанной самопомощью, Немирович прислушался – наверху тоже кипел бой. Капитан почувствовал, что разрывается на части, и вновь потянулся к радиостанции.

– Валентин, как обстановка? – заданный в эфире вопрос не достиг ушей адресата.

– Командир убит… в голову. – Голос Бурцева перекрывали частые выстрелы.

– Обстановка? – повторил свой вопрос Немирович, как бы и не обратив внимания на факт гибели командира группы.

– Держимся.

– Хорошо. – Капитан на боку перебрался к соседнему камню, осторожно высунулся, увидев ползущего американца, вскинул оружие и три раза подряд выстрелил. Одна из пуль попала рейнджеру в плечо, он выронил оружие, вскочил и побежал, но кто-то из спецназовцев, Немирович не видел, кто именно, поставил «точку» – американец упал, пару раз кувыркнулся через голову и застыл в неподвижности. Впрочем, этого капитан уже не увидел едва сделав третий выстрел, он юркнул за каменную стену и пополз дальше. А в то место, где он только что находился, прилетел гранатометный выстрел. Взрыв ударил по ушам. Противно свистнуло. По камням непрестанно барабанили пули. Немирович прополз еще пару метров, приподнялся, на этот раз быстро, резко, с уже вскинутым к плечу прикладом, увидел изготавливающегося к стрельбе гранатометчика и, почти не целясь, выстрелил. Тут же упал за камень, вскочил и, пригнувшись, сменил позицию. Ему показалось, что он различил выстрел снайперской винтовки Седых. Но уверен не был. Вновь пополз, выбрав местечко, куда падала тень от нависавшей над головой скалы, медленно высунулся. Надеясь, что остается незамеченным, капитан оглядел поле боя. Непрестанно стреляя, американцы короткими перебежками поднимались вверх.