– Товарищ капитан, я здесь, здесь, – донесся хриплый голос, это рядовой Ткаченко, высунувшись из-за камня, призывно махал рукой.

– ПЗРК живо, – Немирович в три прыжка оказался рядом с бойцом, буквально выхватил у него из рук почти готовый к бою зенитный комплекс и, присев за камнем, сделал накол, подняв взгляд к небу, увидел поспешно разворачивающийся второй вертолет американцев. «Значит, вдогон», – мелькнула мысль, и дальше капитан действовал автоматически.

Ракета нагнала «Апач», вспухла разрывом, но вертолет не стал падать, подобно своему собрату отвесно, а дымя двигателями, начал резко снижаться, все же давая экипажу шанс на спасение. Немирович сплюнул, отсоединил «пускач» и отбросил в сторону бесполезную трубу. Потянулся к радиостанции.

– Валентин, проверяй людей. Уходим, – сказал и пошел в поисках Семенова – следовало похвалить парня за отличную работу. Искать долго не пришлось, Федор находился почти в том же месте, где его последний раз видел Немирович. Он лежал на боку, слегка поджав ноги и прижимая обе руки к окровавленному животу. Лицо Семенова было матово-бледным, сквозь крепко сжатые зубы нет-нет да и прорывался негромкий стон.

– Ешкин кот, – невольно вырвалось у Немировича. Он упал на колени подле раненого и зашарил рукой по разгрузке в поисках кармашка, в котором лежала коробочка с обезболивающим. Нашел, достал шприц, всадил иголку в бедро. Опустевший тюбик положил обратно в коробку.

– Вот непруха, – простонал Семенов, Немирович кивнул и сделал еще один укол промедола.

– Сейчас станет легче, – пообещал он раненому, достал ИПП (индивидуальный перевязочный пакет), вскрыл упаковку, расстегнул на бойце разорванную осколками, окровавленную разгрузку, вытащив нож, без сомнений распорол рубаху Семенова и застыл – живот санитара представлял собой месиво из обрывков хлопчатобумажной материи, кусочков человеческого мяса, искромсанных кишок, их темно-серого содержимого и крови. Оцепенение, охватившее капитана, длилось всего секунду, но Федор успел заметить сверкнувшую в его глазах безнадежность и, закрыв глаза, спросил:

– Я умру, да?

Немирович промолчал, не желая врать и не в силах сказать правду.

– Умру, – печально простонал боец, – товарищ капитан, а Бог есть? Скажите, есть?

– Не знаю, – честно ответил Немирович, но почти тут же добавил: – но надеюсь, есть. Должен быть. – И более уверенно: – Бог есть. Есть Бог. Ведь если его нет, то наше существование становится бессмысленным.

– Хорошо, – не открывая глаз, отозвался боец, и с его губ вновь сорвался стон. Немирович схватил бинт и принялся мотать его вокруг тела. Он уже жалел, что так опрометчиво разрезал рубаху, следовало просто примотать ее к телу.

– Носилки, – за спиной раздался голос старшего лейтенанта. Послышался топот ног, подбежал с носилками второй санитар, следом за ним еще трое бойцов.

Немирович требовательно протянул руку.

– ИПП, – скомандовал он и, увидев протягиваемые младшим сержантом Короленко бинты, встал с колен, – давай сам. Только быстро, и уходим.

Санитар судорожно сглотнул, достал из своего рюкзака кусок прорезиненной ткани, приложил поверх слоев уже использованного Немировичем ИПП к развороченному животу Семенова и принялся бинтовать. Использовал один бинт, второй, взял третий… Когда он закончился, Семенов уже перестал дышать.

– Все, – выдохнул Немирович, пытаясь окровавленными пальцами нащупать биение сонной артерии.

Короленко согласно кивнул, взглянул на свои руки, начал бледнеть, поспешно встал, шагнул в сторону, и его вырвало.

– Может, еще жив? – вопреки заданному вопросу, в голосе старшего лейтенанта Иванова слышалась безнадежность, и Немирович даже не удосужился ответить.

– На носилки! Уходим! – скомандовал он.

– Уходим, – продублировал Иванов, глядя, как капитан принялся остатками бинта стирать с пальцев уже начавшую засыхать грязно-бурую субстанцию.

– Валентин, – Немирович отбросил окровавленный бинт в сторону, – Бурцева вперед, за ним носилки с двухсотым, и двигаемся ускоренным темпом.

– Константинович, на такой жаре бегом в гору… – Иванов покачал головой. – Запаримся. Лучше спокойным темпом. Пиндосов мы остудили, когда они еще очухаются, а скоро наши прилетят.

– К черту, – капитан одним махом отмел все возражения группника. – Меня задолбала эта мантра: «Наши прилетят, наши прилетят», а если не прилетят? Ты что, всерьез рассчитываешь, что американцы остановятся?

– Ну, это… как сказать…

– Валентин, это была всего лишь разведка. Нам повезло, что мы их сбили. Везуха, понимаешь? Два пуска – два попадания. Такого почти не бывает. Но ты думаешь, я в восторге? Свою работу экипажи сделали – нас они засекли. По слогам: за-сек-ли, а значит, уже сейчас к взлету готовится звено, а то и два. Вот так-то. Выше надо подняться, выше. А наши… наши, блин, они уже сто раз должны были прилететь. Где, спрашивается, раскудри их через коромысло, наших носит? Не знаешь? И я не знаю. Все, Валентин, кончаем базар. Парни, вперед!

– Лехан, – Иванов вызвал по рации командира первого отделения. – Идешь первым. За тобой те, кто… – он хотел сказать с убитым, но не сказал, – с носилками. Темп максимальный. Как принял? Прием.

– Темп максимальный, – повторил в ответ находившийся от командира метрах в пятидесяти Бурцев. К этому моменту с ним уже поравнялись разведчики, несшие убитого. Он взглянул на серое лицо Семенова и, развернувшись, пошел вперед.

Радист капитана Тейлора вышел на связь с экипажами вертолетов и уточнил свое местоположение.

Рокот вертолетов становился все ближе.

– Дымы, – скомандовал Тейлор, и почти сразу же над камнями начали подниматься клубы дыма, обозначая контуры пригодной для приземления площадки.

Транспортники садились парами. Наконец посадка завершилась, и вертолеты взяли курс на квадрат, в котором были засечены русские спецназовцы.

– Наши дают русским жару, – с белозубой улыбкой на устах поведал капитану Тейлору только что получивший сообщение Джекобсон.

– Отлично, – капитан тоже позволил себе улыбку и дружески похлопал низкорослого радиста по плечу. – Может, нам и делать ничего не придется, – оптимистично заметил он.

– Надеюсь, нет, сэр, – возразил радист.

– Хочешь отличиться в бою? – капитан мысленно скривился.

– Так точно, сэр.

Тейлор не слишком одобрял подобные устремления, но никогда не подавал виду. Вот и сейчас вместо готового сорваться с языка «Ну и дурак» он еще раз похлопал Джекобсона по плечу:

– Молодец. Отличишься, я подумаю над твоим повышением. А сейчас твое дело связь. Связь и только связь.

– Сэр. – Тейлор увидел, как изменилось лицо радиста – из темного, почти черного, вдруг став серо-грязным.

– Рядовой?

– Сэр, они сбили один «Апач», – растерянно пробормотал Джекобсон.

– Что? – капитан сделал вид, что не поверил, а радист стал еще более бледен.

– Они сбили второй…

– Это что, шутка? – Тейлор почувствовал себя не слишком хорошо.

– Командир звена просит вас, – Джекобсон показал на свою радиостанцию.

Тейлор коснулся пальцами панели индивидуальной рации и перешел на рабочую частоту вертолетного подразделения.

– Капитан Тейлор, – представился он, – на приеме.

– Противник вооружен новейшими переносными зенитно-ракетными комплексами, – командир вертолетного звена сразу начал с главного. – Я не могу рисковать людьми и осуществлять высадку по ранее определенным координатам. Сделаю это двумя милями южнее.

Мысленно представив, что придется преодолевать еще две мили дополнительно, капитан Тейлор выругался.

– Дьявол, – быстро достав карту, он вычленил на ней нужную точку. Представил, куда могут направиться русские, и, обратившись к командиру вертолетчиков, передал ему свои соображения. По мнению капитана рейнджеров, высадку следовало произвести в двух местах. При этом первый и второй взводы, под командованием командира первого взвода лейтенанта Метью Янга и первого сержанта Джима Робертса, должны были повести преследование и атаку противника с южного направления. Сам же капитан с остальными людьми, высадившись полутора милями западнее, планировал совершить ускоренный марш и если не обойти русских, устроив им засаду, то в любом случае зайти во фланг.