На самом деле Банни больше всего раздражало отношение города к Холли и Скотту Кроуфордам. «Бедные маленькие детки» — фразу эту он слышала по пятьдесят раз на дню. Слезливые сантименты были выдуманными и искусственными. Люди говорили не то, что они чувствовали, а то, что, как им казалось, они должны были чувствовать. Сама же Банни считала, что Скотт и Холли прекрасно проводят время. Она могла только завидовать Холли, которая блистала, как драгоценный камушек, на фоне своих чёрных похитителей, заставляя их искать своего невидимого друга Питера Уилсона или Скотта с растрёпанными волосами, который радостно вопил, чтобы привлечь к себе внимание, кувыркаясь или вися на ветке дерева. Банни любила ребятишек Кроуфордов. Они страшно смущались в первый день в бассейне, но она расшевелила их, устроив соревнования, кто лучше прыгнет с бортика бассейна и прокрякает, подражая утке. И теперь они могли торчать в воде до посинения, пока их худенькие фигурки не покрывались гусиной кожей. Но вчера все говорили о Скотте и Холли приглушёнными расстроенными голосами, словно дети были уже мертвы и речь шла о почётном карауле у их могил.

Едва только Банни проснулась, в голову пришла восхитившая её идея именно о Скотте и Холли. Идея была отличная и могла сработать. Эта она поняла сразу. Ей удастся утереть нос всем этим напыщенным взрослым болтунам, которые только и могут, что скорбно вспоминать бедных маленьких детей. Банни покончила с последним куском бекона, съела тост, запила молоком, положила тарелки в рукомойник и направилась в холл звонить Эйлин.

Она отчётливо слышала, как в маленьком белом домике на Бирч-авеню в негритянском районе Принстона звонил телефон. Банни почти физически ощущала мускусный запах, царивший в доме Эйлин Дункан, приятный и нежный — и в то же время он был столь непохож на запахи дома Джефферсов, что Банни всегда ощущала лёгкое беспокойство, даже опасения, обоняя его. Одна из этих расовых штучек, предположила она, нечто вроде её чувств к Эйлин, в которых было место и теплоте, и какому-то отчуждению. И она, и Эйлин обе претендовали на чемпионские места. Она не сомневалась, что всё дело было в этом. Она плавала на спине, а Эйлин предпочитала баттерфляй. Обоим нравилось работать инструкторами в бассейне и они прекрасно ладили друг с другом. Но после душа, насухо вытеревшись, они настолько отличались друг от друга, у них были настолько разные причёски, что между ними возникало лёгкое отчуждение. Они особенно менялась с приходом сумерек. В вечернем полумраке их мысли обращались к мальчишкам, и было очень трудно откровенничать на эту тему, когда мальчики Эйлин были чёрными, а у неё белыми. Всё это было очень сложно и запутанно.

— Алло, — услышала она хрипловатый спросонья голос Эйлин.

— Эйлин! Это я, Банни. Ты уже проснулась?

— Что-то вроде… Ох. Ты что-нибудь слышала о Скотте и Холли?

— Нет. Я сама только что встала. Но звоню как раз по этому поводу. Эйлин, что ты думаешь обо всех этих делах с Фейрхиллом?

— Не знаю, Банни! Мой отец сам в Ч. Ф. А мать погнала бы их из города поганой метлой, если бы могла. Не знаю. Мне в общем-то нравится миссис Кроуфорд, но думаю, будь я мужчиной, то присоединилась бы к Ч. Ф.

— Ух, — Банни испытала потрясение. Почему-то ей никогда не приходило в голову, что Эйлин может сочувствовать Ч. Ф. Убийство, стрельба, грабёж, Бог знает, что ещё. Честное слово, дичь какая-то! Соображала Банни быстро и поняла, что должна скрыть от подруги свои истинные чувства. — Но ты же не хочешь, чтобы Скотт и Холли пострадали, правда?

— О, нет, нет. Никогда. — Страх в голосе Эйлин был столь же искренен, как внезапно хлынувший ливень. — Не могу поверить, что какой-то чёрный может обидеть их.

— Так вот, у меня есть колоссальная идея, как убедиться в этом. Могу я приехать и поговорить с тобой об этом?

— Расскажи по телефону, — сказала Эйлин. — А то я не вытерплю. — Но дело было в том, что Эйлин сомневалась, стоит ли этим утром белому человеку показываться у её дома на Бирч-авеню.

— Только не по телефону. Я должна встретиться с тобой.

— Ты замыслила что-то против Ч. Ф.?

— Нет, конечно же, нет, — мягко возразила Банни, отбрасывая в сторону свои сомнения. Имелись ли они у неё? В определённой мере. Но она никогда не призналась бы в них Эйлин. Она ужасно нуждалась в её помощи.

— Тогда ладно. Если хочешь, приезжай.

Повесив трубку, Банни почувствовала угрызения совести. Она готова пойти на то, чтобы обмануть подругу. Но дело того стоило; если всё получится, это будет просто блистательно. Конечно, она была счастлива. Талант уламывать не знает возрастных границ.

Стоя за спинкой кресла, генерал Хильдебранд разминал зелёную кожу обивки медленно и старательно, словно мышцы. За его спиной на стене висела карта Соединённых Штатов, как рождественская ёлка, украшенная зелёными, красными и жёлтыми стрелками и ленточками. Газосветные лампы с потолка отражались бликами в восьми серебряных звёздах генерала, по четыре на каждом плече. Массивный набор разноцветных колодок украшал левую грудь его безукоризненно отглаженной форменной рубашки. В ситуационную комнату не доносилось металлическое лязганье принтеров и тут стояла тишина. Собравшиеся члены комитета сидели перед генералом, как ученики перед учителем.

— Риск для жизни минимален, — сказал он, словно читая текст из учебника. — Расчёт времени многократно проверен в военных играх по подавлению волнений. Тактически манёвр не представляет никаких проблем. Гранаты с газом С8 сбрасываются с вертолётов. Их выход на цели к каждому из шести домов точно скоординирован по времени с отборными штурмовыми группами. В их составе опытные ветераны, которые привыкли выполнять приказы буква в букву. Так что никаких потерь и травм не ожидается.

При этих словах Хильдебранд оставался столь же невозмутим, как диктор, сообщающий о надвигающемся шторме. Президент Рэндалл неловко поёрзал на стуле. Почему генерал неизменно переходит к этому бесстрастному преподавательскому тону, когда они говорят о почти неизбежном кровопролитии? Шла ли речь о рукопашной схватке, о деревне, охваченной напалмом, о применении водородной бомбы, способной испепелить континенты, тон его не менялся. Сухой, вежливый, уверенный, словно он зачитывал примечания к учебнику для Вест-Пойнта, написанному Макартуром, изданному Паттоном и опубликованному с предисловием Лимея. В этом голосе никогда не было ни тени сомнений, ни намёков на переломанные руки и ноги, на окровавленные глазницы с вытекшими яблоками глаз; генерал был обитателем прохладных бункеров, в которых оперировали абстракциями. В них шла речь о количестве живой силы, номерах частей, артиллерии, площадях, высотах и точном взаимодействии сил. И сталкиваясь с столь бесстрастной уверенностью, Президент Рэндалл чувствовал себя чужаком на этом поле.

— Ни при каких обстоятельствах штурмовые группы не будут стрелять в сторону белых заложников, — продолжал Хильдебранд. Он продолжал разминать кожаную спинку стула.

— Они вступят в бой лишь с чёрными террористами Ч. Ф. — но лишь в том случае, если те откроют огонь и речь пойдёт о самообороне. Шансы, что кто-то пострадает по ошибке, практически равны нулю. Спутать членов Ч. Ф. невозможно — все они носят чёрные свитера и зелёные джинсы.

Хильдебранд сделал паузу, напоминая профессора, который предлагает участникам семинара оспорить его логические выкладки, ведущие к единственно возможному решению. Лицом к нему теперь сидели пять человек, ибо секретарь Казначейства Ли недавно присоединился к ним, не переставая поддерживать контакты с загадочным миром финансовых проблем.

— Нет ли опасности, что от газа пострадают и войска, и люди в домах? — спросил Гарольд Осборн.

Хильдебранд одобрительно кивнул, словно старательный студент задал хороший вопрос, на который нетрудно дать ответ.

— Нет, — ответил он. — Все участники штурмовых групп будут в противогазах. Кроме того, когда вертолёты точно выйдут на цель — в чём у нас нет оснований сомневаться, учитывая элемент внезапности — периметр сброса будет рассчитан с предельным тщанием. Штурм-группы будут действовать за пределами этой линии и обеспечат обитателям домов возможность добраться до них.