Генерал обвёл помещение удовлетворённым взглядом, давая понять, что готов к следующему вопросу. Тот незамедлительно поступил от Ли Ворхи.

— Предположим, что «чернофевральцы», используя детей в виде живого щита, откроют огонь по военным…

Генерал понимающе кивнул. Такое развитие событий тоже было предусмотрено.

— Наши люди получили приказ не открывать огонь в таких обстоятельствах. Не исключено, что им придётся понести потери, прежде чем они сблизятся с противником и разоружат его.

Президент Рэндалл неторопливо изменил положение и, откинувшись, упёрся затылком в кожаный подголовник. Ему удалось пару часов подремать, но он так и не пришёл в себя и теперь ему казалось, что он обитает в этой комнате уже несколько недель.

— Не слишком ли многого мы требуем от солдата, Уолтер? — Рэндалл мягко дал понять, как он относится к педантизму генерала. — Рядом убили его приятеля, он понимает, что в любую секунду может прийти его черёд — и тем не менее, он не открывает огня. Такое трудно себе представить.

Хильдебранд нахмурился. В горних высях Пентагона такие до абсурдности малые потери, которые предполагал вопрос Президента, просто не учитывались, когда речь шла о столь высоком понятии, как «боевые действия».

— Не стоит забывать, мистер Президент, что эти люди — ветераны элитных частей, — предостерёг он. — Они были под огнём во Вьетнаме. Несмотря ни на какие провокации, они будут следовать приказу. На этот счёт у меня нет ни малейших опасений.

Рэндалл ещё глубже утонул в кресле, продолжая изучать Хильдебранда, который обстоятельно отвечал на очередной вопрос Осборна.

— Вы сказали, что в состав штурмовых групп входят только добровольцы, — заметил тот. — Сколько из них чёрных, генерал? У вас имеются такие данные?

Хильдебранд слегка порозовел и ощетинился.

— Не интересовался. Хотя, откровенно говоря, я был бы удивлён, если, учитывая вчерашний инцидент, среди двухсот добровольцев на каждой точке оказалось бы много чёрных.

— Поскольку несколько секунд все молчали, генерал сам задал вопрос: — Могу ли я подвести итог с военной точки зрения, мистер Президент?

Рэндалл кивнул. Хильдебранд стиснул спинку стоящего перед ним кресла.

— Министр обороны Эдельштейн и я видим сложившуюся ситуацию следующим образом, — сказал он. — Сейчас десять часов утра. Дома захвачены с вечера субботы, то есть, более шестидесяти часов назад. Если не считать оскорбительного вызова, поступившего из поместья Кроуфорда, силы, захватившие владения, не дают о себе знать. Они проигнорировали ваше предложение амнистии. Сдаваться они не собираются. Риск для жизни заложников возрастает с каждым часом. И что хуже всего, с каждым часом растёт опасность, что в крупных городах начнутся бунты чёрного населения. Из звонка мисс Джонс Гарольду Осборну мы знаем, что даже некоторые члены Ч. Ф. опасаются безумных призывов Даниела Смита к революции. Почти не подлежит сомнению, что в данный момент Смиту удалось выйти из горного района. Мы сидим на бочке динамита с сотней бикфордовых шнуров, которые в любой момент могут вспыхнуть. — Он помолчал для пущего эффекта, рассматривая лица слушателей. — Сочетание газовой атаки и штурмового натиска сулят 95 процентов успеха, что намного ниже уровня риска, приемлемого в обыкновенной военной операции. Я совершенно уверен, что, стоит вам отдать приказ, мистер Президент, и через несколько минут все заложники окажутся на свободе. А окончательная очистка домов разрядит всю ситуацию.

Рэндалл снова поёрзал на стуле.

— В теории всё это звучит неплохо, Уолтер, но кое-что может и не получиться. Вертолёты ошибутся в определении цеди. Их могут сбить. Передовые дозоры могут открыть огонь. Погибнут дети. Да всё, что угодно. А если в районе хоть одного из этих домов перестрелка затянется, то результатом может стать всеобщее восстание чёрных, чего мы так хотим избежать.

— Конечно, и такое возможно, — согласился с ним Хильдебранд, — но я повторяю, что риск минимален.

Рэндалл обвёл взглядом присутствующих.

— Пол?

— Я полностью согласен с Уолтером, — сказал министр обороны. — Подошло время действовать. Дальнейшее промедление может привести к исключительно опасным последствиям.

— Я против этого плана, — сказал Джой Ворхи. Прямота его слов напоминала о надёжности личных связей Джоя с Президентом. — Мы должны уладить это дело миром, и я думаю, что стоит продолжать усилия в этом направлении… хотя бы до конца дня.

— Я тоже так считаю, — сказал Осборн. — Если парашютисты перебьют членов «Чёрного февраля», гетто могут взорваться. Ситуация в чёрных общинах продолжает оставаться очень напряжённой.

— А я бы немедленно ввёл в действие план генерала Хильдебранда, — сказал секретарь Казначейства Ли. — Американские ценные бумаги пошли книзу по всей Европе. Торговцы повсюду избавляются от долларов, отдавая предпочтение более надёжным маркам и франкам. Ещё день — и начнётся мощное наступление на доллар. Биржи, которые только что открываются на восточном побережье, уверены, что оно грядёт уже сегодня. Дальнейшее промедление будет не только опасно, как говорит Пол. Мы можем оказаться на краю хаоса, с которым явно пытаемся заигрывать.

Встав, Рэндалл подошёл к длинному столу и сел на его угол. Похоже, что в моменты, когда приходилось принимать решение, ему было необходимо двигаться, пусть и бесцельно, словно мозг отказывался функционировать в состоянии неподвижности.

— Трое против двух за штурм. — Он было задумался, а потом повернулся к Осборну. — Когда мисс Джонс появится в моём кабинете, Хал?

— В любую минуту, — сказал Осборн. — Её чартерный рейс должен приземлиться в десять. Сейчас десять ноль семь.

Рэндалл поразмыслил.

— Первым делом я хотел бы переговорить с мисс Джонс, — сказал он. — И дам ответ примерно к одиннадцати. Сомневаюсь, что за этот час произойдут серьёзные изменения.

— При всём уважении, мистер Президент, должен не согласиться с вами, — сказал Хильдебранд. — Дальнейшие оттяжки значительно увеличивают степень риска.

Он по-прежнему стоял, вцепившись в спинку кресла и смотрел только на Рэндалла, не обращая внимания на остальных. Как ни странно, в этот момент смолкли и телепринтеры, словно не желая мешать диалогу между Президентом и генералом.

— Основания для импичмента, Уолтер? — чуть заметно улыбнулся Рэндалл.

— Нет, сэр, — ответил тот. — Вы главнокомандующий. И вы знаете, что я исполню любые ваши приказы. Но со всей настойчивостью, которую я могу себе позволить, хотел бы повторить, что оттяжка — это не самое умное решение.

— Я понимаю вашу точку зрения. — Рэндалл повернулся к морскому пехотинцу за пишущей машинкой. — Отметьте в отчёте точку зрения генерала, сержант. — На сухом стволе беспрекословной военной дисциплины внезапно пышно расцвёл цветок разногласий. Наделит ли история генерала своим лаврами? — Через час мы подведём итоги, — сказал Рэндалл. — Я попытаюсь к одиннадцати вернуться.

Президент закрыл за собой дверь. В сопровождении агента Секретной Службы он на лифте добрался до первого этажа и стремительно прошёл по коридору в свой залитый утренним солнцем Овальный кабинет.

Ему пришлось подождать лишь несколько минут, и тут же было объявлено о появлении мисс Джонс. Она вошла в высокие французские двери, ибо её доставили к задней стороне дома, чтобы ей не пришлось миновать холл, где ждали журналисты. Рэндалл встретил гостью на середине комнаты, устланной зелёным ковром с вытканной президентской печатью. Перед ним предстала напряжённая женщина в простом чёрном платье и золотыми серёжками в виде ятаганов. Сквозь проём высоких дверей, за которыми открывался вид на колоннаду и розовые посадки за ней, Рэндалл увидел лимузин Белого Дома, который доставил её, скорее всего, тайным образом, из ангара для специальных рейсов Национального аэропорта.

— Мне не нравится, что меня тут лапали, — сказала Джинни, когда они обменялись приветствиями. Она возмущённо уставилась на него чёрными глазами.