— Вы имеете в виду, с помощью силы? — спросил Рэндалл.

— Да, сэр. Или дав понять, что мы незамедлительно пустим её в ход.

— Вы согласны, Джесси?

— Я согласен. Каковы бы ни были замыслы Ч. Ф., видно, что они очень продуманно готовились к этим захватам. И я думаю, что мы должны, не теряя времени, приступить к тщательному планированию наших действий.

Рэндалл снова неторопливо подошёл к окну и застыл у него, глядя в ночную тьму, в которой слабо светился Мемориал. Когда, повернувшись, он заговорил, голос у него был тихим и спокойным.

— Я согласен, что картина неприглядная, — сказал он. — Но дайте мне немного поразмышлять над ней. Я дам вам знать через час или около того… Тем временем у себя на местах вы можете отслеживать развитие событий. И не медля связывайтесь со мной, особенно, если будут новые сообщения о Смите. О’кей?

Два юриста кивнули. Когда Рэндалл открыл двери и кивнул дежурному агенту Секретной Службы, они обменялись на прощанье несколькими словами. Агент проводил поздних посетителей через обширный молчаливый холл до служебного лифта.

Когда его створки закрылась, Рэндалл обратился к агенту.

— Стив, когда появится Джой Ворхи, проводите его в Овальный Кабинет.

Это помещение было самым приятным на взгляд среди всех комнат второго этажа — в нём господствовали яркие краски солнечного спектра, напоминавшие о днях Камелота с Джеком Кеннеди во главе. Рэндалл подумал, что в силу каких-то причин Овальный Кабинет и Кеннеди принадлежали живым. А зал для совещаний, смахивавший на склеп, — мёртвым. Кроме того, в нём не было удобных кресел.

Джой Ворхи появился через пять минут. Как он вписывается в солнечную обстановку Овального Кабинета, подумал Рэндалл, встречая своего друга. Джозеф В. Ворхи был толстым, громогласным и весёлым человеком, габариты которого говорили о его неприязни к физическим упражнениям и склонности к хорошей жизни. Ворхи был Генеральным Почтмейстером, министром почты. Он получил этот пост в Кабинете министров отнюдь не потому, что был специалистом почтовой службы, а в силу того, что был лучшим другом Президента и Рэндалл толком не знал, куда ещё его сунуть. Так что Ворхи предпочитал проводить время у купального бассейна Белого Дома, а не в окружении мешков с почтой.

В данный же момент он выглядел помятым, как разворошённая постель, ибо подчинился приказу Гертруды незамедлительно прибыть в Белый Дом. На нём была спортивная рубашка с открытым воротом, на щеках темнела щетина, а в складках на шее поблёскивала испарина. Ворхи обычно обливался потом от усилий таскать на себе двести пятьдесят фунтов плоти.

— Что у нас за проблема, Фил? — спросил Ворхи после того, как с любезностями при встрече было покончено. Ворхи всегда называл своего друга по имени лишь с глазу на глаз и никогда на публике — а таковой считалось присутствие любого третьего лица, пусть даже Хелен или Кэти Рэндалл.

— Достаточно странная, — сказал Рэндалл. — Изложение её потребует времени. Устраивайся поудобнее.

Они расположились на диване, обтянутом ярко-жёлтой материей; перед ним высился мраморный камин, а сверху взирал портрет Джорджа Вашингтона. Лицом они сидели к трём высоким окнам, вдоль которых свисали тяжёлые золотистые портьеры; окна выходили на газоны с задней стороны дома, над которыми сейчас висел густой полог ночи.

Рэндалл рассказывал минут двадцать, и Ворхи только раз перебил его. Когда он закончил, Ворхи ещё минут пять изучал список домов, который Педерсен передал Президенту.

— Итак, ситуация дерьмовая, — сказал Ворхи.

— Ты циничный сукин сын, Джой.

— Конечно, я такой и есть, но ведь частично именно из-за этого ты и вытащил меня из постели в середине ночи, не так ли? Ты же хочешь, чтобы тебе всё выложили прямо и откровенно, а не ходили вокруг и около.

Рэндалл задумался.

— И кого же, по-твоему, надо пригласить на эту, — он посмотрел на часы, — встречу в два часа ночи?

— Естественно, Гэррити и Педерсена, — сказал Ворхи. — Затем ты и я. Уже четверо. И поскольку дело касается чёрных, обязательно Хала Осборна. — Тот был министром транспорта, одним из двух негров в составе Кабинета. Кроме того, Осборн был главным советником Рэндалла, когда дело касалось расовых проблем. — Он должен быть обязательно, без него тебе не обойтись. Хал знает проблему. У него свои люди в каждом гетто.

— Эд Ли? — предложил Рэндалл. Эдвард Дж. Ли был секретарём Казначейства, человеком умным, но порой резковатым и даже неудобным в общении.

— Да, и Ли. Если в самом деле стрясётся что-то серьёзное, то это скажется на денежном рынке за пределами страны. А Ли постоянно настаивает, что доллар далеко не так крепок, как нам хочется думать. — Он пожал плечами. Присутствие Ли действовало на него, как наждачная бумага на нежную кожу. — Ли ты обязательно должен включить.

— Кого ещё?

— Хильдебранда и Эдельштейна. — Генерал Уолтер Хильдебранд был председателем Объединённого комитета начальников штабов родов войск, а Пол Эдельштейн — министром обороны.

— Хильдебранда и Эдельштейна? — удивился Президент. — Ты думаешь, что придётся использовать федеральную армию?

— Конечно, — сказал Ворхи. — Я не считаю, что тебе обязательно придётся прибегнуть к ней, но надо быть готовым.

— Тогда всё пойдёт вверх тормашками, — возразил Рэндалл. — Послушай, Джой. В наличии у нас шесть захваченных домов и чёрный пророк, который сидит где-то в горах. Это всё. Оправдывает ли это привлечение Министерства обороны? Да мы же до смерти перепугаем страну.

— Минутку, — остановил его Ворхи. — Кому ещё надо знать о нашем совещании? Пока они будут его участниками, Педерсен и Гэррити не обронят ни слова. Кто ещё?.. Нет, я говорю о том, как ты будешь смотреться со стороны. Ночью ты тут же созвал представительную встречу. На ней присутствовали все заинтересованные стороны, от ФБР до армии, флота и морской пехоты. Что можно поставить тебе в упрёк? Ты принял все необходимые меры предосторожности, поставив всё точки над i и чёрточки над t Что бы ни случилось, ты полностью готов к действиям, на всех фронтах.

Он замолчал, и два приятеля уставились друг на друга.

— И ещё одно, Фил, — сказал Ворхи. — Я считаю, что ты в самом деле должен быть готовым к любому развитию событий — и не только с точки зрения того, как ты смотришься. Давай предположим, что Ч. Ф. в самом деле нацелен на революцию, что по слову Данни Смита он готов развязать партизанскую войну в сотнях городов. И ты знаешь, что это может случиться. А в таком случае, братец, тебе придётся поставить под ружьё всех до последнего солдата в стране.

Проблема с советами, подумал Фил Рэндалл, состоит в том, что все оценивают последствия, а не их источник. Советчик, как и проповедник, представляет ситуацию в том виде, как она ему представляется, оставляя потребителя его советов разбираться в предложениях.

Уже минуло три часа утра понедельника, совещание длилось вот уже час, и в кабинете висела густая пелена табачного дыма, от которой, казалось, потускнела даже яркая жёлтая обивка мебели. Во встрече принимали участие восемь человек, и Президент Рэндалл не сомневался, что по крайней мере шесть из них без особого сочувствия относятся к возникшей перед ним необходимости решать данную дилемму. Только он сам и Джой Ворхи понимают всю глубину и сложность проблемы. Остальные же не без удовольствия воспринимают мучительную ситуацию, в которую попал лидер, столь лихо и без особых сложностей взлетевший на вершину власти. Они испытывали откровенное облегчение при мысли, что конечное решение придётся принимать Рэндаллу, а не им.

Они говорили о нации и о долге перед ней, о политике и конституционных правах, но под этой велеречивой риторикой государственных мужей, напоминая о кроте, который беззвучно роет свои подземные ходы, прослеживались личные мотивы. Когда Генеральный Прокурор напористо говорил о законе и порядке, то тем самым он бросал упрёк президенту: тот создал такую обстановку в стране, при которой несогласие превратилось в прямую угрозу порядку.