— Хватит, мужики. А то она решит, что я белоручка, — остановил их Фесс и подмигнул Лоретте совиным своим глазом. — Черт ее знает — она сама похожа на белоручку.

«Белоручками» называли тех, кто задавался и считал себя лучше остальных. Если у вас была светлая кожа, как у Лоретты, темнокожие тоже обвиняли вас в том, что вы белоручка — иного от вас не ожидали. Вы считались белоручкой и в том случае, если у вас или у вашей семьи было больше денег, или лучше образование, или речь была правильнее, чем у других.

Лоретта почувствовала, как в душе у нее нарастает злоба к незнакомцу. Она и минуты с ним не общалась, а он уже ухитрился дважды оскорбить ее.

— Никакой он не белоручка, — сказал Дэвид. — Он накостылял Лерою Смиту. Почти сразу, как переехал к нам.

На Лоретту это произвело впечатление. Лерой Смит, главарь «мстителей», был на редкость крупным, грубым и сильным для своего возраста парнем и наводил ужас на большинство младших мальчишек. Лоретта не любила драки — слишком часто они происходили в их районе. Однако она не могла считать их беспочвенными, когда рядом жили бандюги наподобие Лероя. Этот новенький, вероятно, здорово работает кулаками — вот почему другие смотрят на него с почтением, догадалась Лоретта. За его светлую голову никто бы его не уважал. Нет, они восхищены его умением драться и поэтому терпят его ум. Вожаком «ястребов» всегда был Фрэнк. Но сейчас, когда этот новый мальчишка поколотил вожака «мстителей», он, должно быть, отнял у Фрэнка лидерство. Другие мальчишки явно во всем слушались Фесса.

— Лоретта, между прочим, тоже не белоручка, — сказал Джетро. — Она своя в доску.

Лоретта с благодарностью посмотрела на Джетро, а тот продолжал:

— Ну да, рыжая. Ну и что из этого!

— Джетро! Какой же ты гад! — взвизгнула Лоретта. — У меня не рыжие волосы!

Но Джетро уже мчался по Авеню, ловко ныряя в толпу и снова выныривая из людского потока, то и дело останавливаясь, оборачиваясь к Лоретте своей востренькой, смешливой физиономией и дразнясь. Пронзительно визжа, Лоретта устремилась за ним мимо бакалейных лавок с корзинами фруктов и овощей, выставленных на тротуар; мимо двух шумных баров; мимо химчистки, аптекарского магазина и джазовой лавки, выплескивающей на улицу громкую музыку; мимо лавки распродажи случайных вещей и магазина уцененной обуви; мимо лавки, в которой торговали чудодейственными травами, мазями и порошками; гналась до тех пор, пока не уткнулась с разбегу в чью-то большую, мягкую грудь и тут же обессилела.

Подняв глаза и увидев перед собой преподобную Мэми Лобелл, Лоретта чуть со стыда не сгорела. Мэми Лобелл, высокая представительная особа, возглавляла «Радостную баптистскую церковь», находившуюся здесь же, на Авеню. Женщиной она была очень строгой, набожной и воздержанной, к тому же принадлежала к числу лучших маминых подруг. Мама в ее церковь, правда, не ходила, так как была методисткой. Но что будет, если мисс Мэми расскажет ей о том, как ее дочь, Лоретта, подобно сирене, со зловещим криком гналась по Авеню за каким-то мальчишкой и чуть не сбила с ног ее, преподобную мисс Мэми?

Лоретта попыталась одновременно поправить прическу, подобрать рассыпавшиеся учебники и извиниться.

— Простите, мисс Мэми, я вас не заметила. Я смотрела в другую сторону.

Но мисс Мэми на нее не сердилась; голова у нее была занята иными заботами.

— Пустяки, дитя мое, мне не больно. Но лучше отойди в сторонку, чтобы не мешать рабочим носить мебель. Осторожнее! — вдруг воскликнула она своим низким зычным голосом. — Не столкнись с этим живым распятием.

Лоретта с удивлением покосилась на грузчика, вышедшего из церкви с шестью складными стульями — по три на каждой руке — и резным крестом на груди; он напоминал изваяние в религиозной процессии.

Здание церкви ничем не отличалось от магазинов и лавок, соседствующих с ним по обеим сторонам улицы; разве что его широкое окно — витрину постоянно закрывали зеленые занавеси, на которых золотыми буквами было написано название церкви и ниже: «Мисс Лобелл, пастор». Насколько помнила Лоретта, здесь всегда была церковь. Никому в Саутсайде не казалось странным, что церковь помещалась в здании с торговым фасадом между табачным магазином и лавкой оккультных товаров, примешивая к звукам джаза и шлягеров, царившим на Авеню, церковную музыку и хлопки в ладоши.

Внутри церкви Лоретта никогда не была, хотя ей часто хотелось туда зайти. Нередко, проходя мимо церкви, Лоретта слышала звуки тамбуринов, барабанов и пианино; их музыка была такой веселой и подвижной, что ноги сами просились танцевать. Теперь же, впервые на памяти Лоретты, занавеси были раздвинуты.

Лоретта заглянула внутрь. Просторная зала была пустой, за исключением висевших по стенам картин на религиозные сюжеты, старенького темного пианино и задрапированного в пурпур алтаря, который грузчики готовились вынести на улицу. Большая часть обстановки уже была погружена в стоявший у тротуара фургон.

— Вы что, переезжаете, мисс Мэми?

— Да, дитя мое. Мы долго ждали этого момента, и вот господь наконец отыскал для нас более просторную обитель.

Отнеся алтарь к грузовику, мужчина закрыл входную дверь и повесил на нее замок.

— Мисс Мэми, они забыли пианино! — воскликнула Лоретта.

— Мы его оставляем, Лоретта. Оно такое старое, что того гляди рассыплется по дороге. В нашей новой церкви у нас есть новый инструмент. В это воскресенье приходи к нам на церемонию освящения и возьми с собой свою маму. Запомни: угол Шестнадцатой и Пирл-стрит.

Лоретта обещала прийти, хотя знала, что мама не пойдет. Торопливо попрощавшись с мисс Мэми, Лоретта повернулась к окну. Пианино не давало ей покоя. Она прижалась носом к стеклу между буквами Р и К в надписи «ЦЕРКОВЬ». Пианино, которое никому не нужно, думала Лоретта. Которое стоит и ждет первого попавшегося, кто захочет на нем поиграть! Полгода Лоретта занималась музыкой и все готова была отдать за то, чтобы у нее было свое пианино, на котором она могла бы разучивать классические пьесы, подбирать по слуху популярные песни и аккомпанировать себе. В методистской церкви она лишь брала торжественные аккорды к молебным гимнам. Но, может быть, ей удастся со временем научиться извлекать из пианино танцевальные мелодии.

Ей казалось, что это пианино само умеет играть хорошую музыку, а ей лишь останется положить пальцы на клавиатуру. В сгущающихся сумерках высокий, нескладный силуэт пианино был едва различим, но Лоретта смотрела на него не отрываясь, пока у нее за спиной не столпились мальчишки.

— Эй, коты! — забыв о погоне, окликнул их Джетро. — А чего это вы тут делаете? Собираетесь в церковь спасать свои душонки?

— Церковь слиняла, дядя, — ответил Улисс. — Дом пустой.

— Вот бы где устроиться на зиму, — задумчиво произнес Дэвид.

— В церкви? — брезгливо поморщился Джетро. — Нет, в церковь вы меня не заманите!

— Это уже не церковь, — возразил ему Фесс. — Это обычное здание.

— Там даже есть пианино, — сообщила Лоретта. — Вы могли бы петь свои любимые песни, а я бы вам подыграла.

— Не надо! Ты бы играла одни молитвы, — снова поморщился Джетро. — Что я вас, девок, не знаю, что ли? Вы только и умеете играть церковную музыку. Хотя вряд ли это пианино может выдать что-нибудь другое.

— А чем тебе не нравится церковная музыка? — спросил Фесс, к удивлению Лоретты, неожиданно приходя ей на помощь.

— Только обыватели считают, — продолжал Фесс, — что музыка должна быть такой, какую мы привыкли слышать вокруг себя, или это не музыка. Но тот, кто действительно разбирается в музыке, знает, что существует совершенно особая музыка, называемая «душой», и она рождается именно в церкви.

— Нормально! — воскликнул Джетро. — Хотел бы я послушать этой самой душевной музыки.

— Для этого тебе придется пойти в церковь, — строго заметила ему Лоретта, радуясь, что нашла способ отомстить Джетро.

Лореттино торжество было нарушено ударами молотка о церковную дверь. Удары длились недолго. Человек, забивавший гвозди, скоро перестал стучать молотком и вернулся к своей машине, а ребята прочли объявление: