1946 Родной переулок Пер. Р. Сеф Был город — нынче пепелище, Кой-где развалины горят. Над грудой щебня ветер свищет Да вражьи виселицы в ряд. Идут из леса партизаны, Устали — тянутся гуськом. Котенок черный неустанно Все ищет, ищет — где же дом?.. Но глянь: строфой стихотворенья, Что с детства помнишь наизусть, — Каштан в неистовом цветенье, Родного переулка грусть. Вот, кажется, за поворотом Увидишь белую козу, И дом — рукой достанешь. Вот он! Сдержи себя и спрячь слезу. Ведь каково сегодня тем, кто Сейчас без крова, без угла? ………… …В сырой землянке архитектор Стоит, склонившись, у стола. На чертеже — сплетенье улиц. Дома красивы и стройны. Сады цветущие заснули, Как будто не было войны. И под рейсфедером кварталы Приблизились сюда, к реке. Деревья парка строем встали На берегу, невдалеке. Но в самом центре — это что же?! Иль подвели его глаза? И переулок здесь проложен. И нарисована коза… Начальство спросит: что за чудо?! По плану переулка нет. Коза на чертеже? Откуда?! Что это — глупость или бред? Но все, как в сказке, сохранилось, Коза и переулок тут. Ну, как стереть, скажи на милость, Свой уголок за пять минут? Вы, песни юности, живите, И ты, каштан, цвети опять! У входа будет на граните Белянка-козочка стоять. Не та, которая пропала, Другая — волк не страшен ей, — Та самая, что мне сказала: Живи и не руби корней. 1947
Дружба Пер. М. Максимов Он в дом приходит по ночам, Садится подле ног. Рукой касается плеча: — Ну как? Живем, сынок? Да, да! Конечно, это он — Крестьянин костромской: В глазах живые Васильки — Полей России огоньки, И волосы как лен. Да, да! Конечно, это он! Конечно, это он! И шепчет паренек во сне: — Видать, отец, не выжить мне… Возьми, отец, и старшине Отдай мой медальон. Он здесь, у пояса, зашит, Над ним из раны — кровь, А в нем, как в гнездышке, лежит Далекая любовь. Но некуда его послать: Во рву живьем зарыта мать, Родной отец сожжен… Возьми, мой друг, и старшине Отдай мой медальон! А тот — Крестьянин костромской, Седеющий солдат — Плеча касается рукой И парня на руки берет И выпрямляется, высок: — Давай-ка в медсанбат!.. …Прошли года. Текли года, Как в реках быстрая вода, И это — все, что стало сном, Что было наяву, — Теперь стучится ночью в дом: И парень на завод идет И сам с собою речь ведет: — Ну, как забыть я только мог Фамилию его?! Да, да! Конечно, это он, Крестьянин костромской: В глазах живые Васильки — Полей России огоньки, И волосы как лен. — Здравствуй, здравствуй, Иванов! — Нет, не Иванов! — Здравствуй, здравствуй, Кузнецов! — Нет, не Кузнецов! — А может быть, Петров? Но вот из древнего ларца Он достает портрет, Портрет родителя-отца, Тот, что сберег сосед. И говорит родной отец, Глазами говорит. — Да успокойся наконец! — Глазами говорит. В конечном счете, суть не в том, Кто спас тебя И где он: близко, вдалеке, На Волге или на Десне, На Каме или на Оке, — Он здесь, во всей стране!.. Да, да! Конечно, это он, Он самый, костромской. В глазах- живые Васильки — Полей России огоньки, И волосы как лен… 1948 Чудесная сила Пер. Р. Сеф Беззвездной ночи сбросив груз И полон свежих сил, Рассвет огнем залил Эльбрус И песню разбудил. Скал очертания строги, Мир полон тишиной… Но что такое? Чьи шаги Я слышу за спиной? Знакомый голос: — Не спеши, От смерти не уйдешь… Молись, несчастный, — для души И миг один хорош. Я за тобой брожу везде, Пора на отдых мне, Не тонешь ты в любой воде И не горишь в огне. Но наконец попался, друг, Отрезаны пути. На этот раз из этих рук Живому не уйти. Молись. Взгляни еще разок На эти небеса. Смотри, как белый свет широк И как остра коса… — Ты рано, смерть, я не спешу Отправиться с тобой. Пощады я не попрошу, Готов на смертный бой! — Ты кто? Откуда столько сил? Я зря сюда пришла?! Скажи мне, кто тебя родил — Огонь или скала? — О нет! Я женщиной рожден, Но сила есть одна, Не страшен ей ни бег времен, Сильней, чем смерть, она. Ты спросишь, где ее исток? Гляди! Он рядом — вот! Он в схватке выстоять помог, Зовут его — народ! |
