Дружба с Хило изменила меня, однако мое взросление произошло раньше той судьбоносной встречи на Колониал. Я попыталась вспомнить себя прежнюю, до того дня, когда Мэйзи впервые привела в дом Джексона и представила его нам. Я привыкла жить вне магии, поодаль от родных и стала одиночкой по натуре. Я держалась от ведьм в сторонке, хотя затворником не была. Вероятно, мне нравилось водить туристов по Саванне и скармливать им беззлобные байки, потому что в эти минуты я ощущала себя не просто центром внимания, а вливалась в людской поток. Я несла ответственность за своих подопечных и не могла помахать им рукой и бросить их на городском рынке или в «Пиратском доме».

А тогда я и впрямь была счастлива. Готова к приключениям, любопытна, предана Питеру – благодаря обещанию, которое и не надо было вслух произносить. Тому, которое я едва не нарушила. Разоблачив обман Джексона, я обрела свою собственную украденную магию. Я любила колдовство и по глупости решила, что души в Джексоне не чаю. Моя черствость по отношению к Питеру заставила его принять отчаянные меры, но в итоге мы зачали нашего малыша, ныне пребывающего в моей утробе.

Я погладила свой живот и послала всю любовь мира крохотному мальчику, растущему внутри меня.

– Ты будешь в полном порядке, сынок. Мама тебе слово дает, – прошептала я, прекрасно понимая, что не могу ничего гарантировать Колину. Однако чувства переполняли меня, и я не могла говорить по-другому. Меня пронизала невероятная радость, когда я услышала безмолвный ответ. Колин верил мне! Более того, он верил в меня. Он сообразил, что я не сдамся, не позволю ему исчезнуть, что бы там ни болтала его бабушка-фейри. И я открылась Колину целиком, распахнув перед ним свою душу. Я сказала ему, что, несмотря ни на что и вопреки всему, мы прорвемся. Я выбьюсь из сил, но у него будет шанс появиться на свет, хотя его жизнь может оказаться столь же сложной и непонятной, как у его мамы. Я исполнилась решимости защитить сына любой ценой и вдруг ощутила притяжение. Незнакомая и могучая магия призывала меня. Я узнала ее источник потому, что она отличалась от моей ведьмовской энергии. Совершенно чуждая и непонятная сила напугала меня. Похоже, Гудрун находилась неподалеку и окликала меня по имени.

Но это явно было вежливое приглашение к диалогу. Обещание помощи, безопасности и… силы, достаточной для того, чтобы позаботиться о моей семье и моем нерожденном ребенке.

– Ты одна виновата. Может, пожар и Джозеф устроил, но заклинание, убившее Клер и Колина, создала ты, – громко произнесла я.

Айрис пошевелилась, но не проснулась.

– Мой сын потерял отца, пытаясь унять его боль, причиной которой была именно ты. А теперь…

Я умолкла. Я не была способна высказать вслух, что я могу потерять сына.

Ответ Гудрун пришел ко мне в виде впечатлений. Декларация невиновности. Стыд. Посулы загладить содеянное. Едкое напоминание о том, что люди, которым следовало быть моими союзниками, меня предали – и продолжают предавать, – оказалось аккуратно вплетено в ткань послания. Предложение содружества. Разве не случилось так, что обе мы пострадали от якорей грани? Они отвергли нас, лишив прочной опоры, и объединились, пытаясь нас погубить. У нас действительно много общего.

Я вздохнула. Было бы неразумно соглашаться с Гудрун. Она черпала силу в непроглядной тьме, куда я совсем не хотела попасть. Здравый смысл вопил, требуя разбудить Айрис, рассказать ей обо всем. Но мой рассудок забуксовал, гадая, как защитить Колина. А вдруг у Гудрун есть идеи насчет спасения Колина? Тогда мне придется рискнуть. Я должна ее выслушать.

Я провела руками над своим нагим телом, и на нем появилась одежда. Закрыла глаза и сосредоточилась на энергии Гудрун. Я вообще не представляла, в какое нечестивое место я перенесусь, но я могла пройти босиком по аду (настоящему, если он существует), если это даст моему сыну шанс родиться.

Внезапно раздался знакомый голос из громкоговорителя в туристическом автобусе, и я открыла глаза.

Я очутилась в парке Форсайт, под раскидистым дубом, который я и Питер давным-давно прозвали «деревом для лазания». Именно здесь мы поженились несколько месяцев назад.

«Встретимся под „деревом для лазания“?» – спросил меня Питер. «Как всегда, и на всю оставшуюся жизнь», – засмеялась я и, дотронувшись до коры на стволе, попросила дуб запомнить этот день, на всякий случай, если все остальные забудут.

Как магнит притягивает частицы железа, так мое внимание было отвлечено от старого дуба и счастливых воспоминаний. На ближайшей скамейке сидела Гудрун – спиной ко мне. Не оборачиваясь, приветливо помахала, дескать, присоединяйся.

Я медленно обогнула скамейку.

– Благодарю, что не отвергла мое приглашение, – произнесла Гудрун с отрывистым немецким акцентом. Я сразу подумала об Эрике Вебере, одновременно приходившемся мне отцом и дядей.

У Гудрун были изысканные, но ожесточенные черты лица, которые я дважды видела в зеркале. Теперь Гудрун шагнула из зазеркалья в реальный мир. Она казалась царственной особой, восседающей на троне. Оглядывала меня пристальным взором, а я молчала, как рыба. Магия так и витала вокруг ведьмы, вибрировала, словно раскаленный воздух над крышей жарким летним днем. Гудрун наклонила голову, и ее короткие черные волосы, стриженные, как у мальчика-пажа, упали набок, подчеркивая изящную линию подбородка.

– Мне нет никакой причины вредить тебе, – сказала она. – Однако я бы сделала все, чтобы сбежать из тюрьмы. Принесла бы в жертву тебя, твоего ребенка и твою семью… что угодно – лишь бы освободиться. Но я тебе не враг.

Я внимательно посмотрела в ее серые глаза, сияющие на фоне бледной фарфоровой кожи. В них светилась холодная уверенность человека, не страдающего сомнениями.

– Я просто использовала ненависть твоих истинных врагов, применила ее в качестве рычага и сломала преграду, сделанную твоими товарищами-якорями.

Наблюдая за ее странной аурой, я нашла в себе силы ответить:

– Называй себя, как хочешь. Ты разрушила мою жизнь. Убила родителей Питера. Забрала у меня мужа. И подвергла опасности моего ребенка.

Гудрун прищурилась и вскинула руку.

– Хватит литаний. Я не повинна в твоих злоключениях.

– Твое заклинание…

– Да, это было мое заклинание, но мой помощник…

Последнее слово она произнесла неуверенно, вероятно, не найдя правильного эквивалента из своего родного языка.

– …твой брат, позволил себе вольности, выполняя мои указания. Джозеф хотел навредить лично тебе. У меня такого желания не было.

Она пожала плечами, подчеркивая, что излагает очевидное.

– Я намеревалась заставить Джозефа распределить останки его любовницы в точках Древа Сефирот. Для завершения заклинания мне требовались горящие тела. Я предполагала, что он совершит жертвоприношение демону Асмодею в крематории. Но он решил отомстить тебе, устроив пожар в заведении родителей твоего мужа.

Она положила руки на колени.

– Повторяю, я не стану лгать тебе. Если бы для обретения мной свободы потребовалось сжечь всю Саванну у тебя на глазах, я бы сделала это, не моргнув глазом. Но в действиях Джозефа не было необходимости. Его обуяла злоба, и я очень сожалею, что не держала поводья покрепче.

Горе притупило во мне чувство опасности.

– Значит, все прошло отлично, – саркастически подытожила я. – Тогда зачем ты здесь? Вряд ли ты явилась просить у меня прощения.

Гудрун расхохоталась, и в моем воображении сразу возник образ немецкой пивной с оружием, развешанным на стенах.

– Что-что? Я давно потеряла нужду в слащавых выражениях!

Ее лицо опять превратилось в безразличную маску, и только приподнятые уголки губ выдавали ее недоумение.

– Нет, я не ищу твоего прощения и не пришла умолять о мире.

Ведьма заговорщически наклонилась ко мне.

– Я способна сокрушить тебя и твою хлипкую магию одной мыслью.

Она помолчала.

– Ты мне не веришь?

Пока что наша беседа не оправдывала моих ожиданий. Я покраснела, стиснула кулаки и уставилась на побелевшие костяшки пальцев. Мне были противны угрозы, они мне безумно надоели, будь они обоснованны или нет.