Тогда к Сталину вызвали директора завода А. И. Быховского, начальника ОТК Бухтеева, военпреда, начальника винтовочного производства и несколько других работников. Видимо, до Сталина дошло по каким–то каналам, что налицо перестраховка. Нас тоже вызывали в органы безопасности. Мы прямо сказали, что все причины связаны с перестраховкой…

Сталин дал нагоняй всем товарищам, которых вызвал к себе. Сказал, что если не будет восстановлено производство винтовок в течение недели, то будем привлекать вас к ответственности. После этого вызова директор завода заболел желтухой.

17 арестованных работников завода по указанию Сталина выпустили, вернули на старые места, на прежние должности. И винтовка снова пошла нормально, ее производство возобновилось, потому что с перестраховкой было покончено. Теперь зря браковать уже боялись. Между тем винтовки и до этого в своей подавляющей массе были высококачественные. Брак через военпредов не прошел бы.

Военная приемка была все равно тщательной. Не то что теперь. Как теперь ее называют? Народный контроль? (Голос: «Госприемка»). Да, да, госприемка. Сегодня — это уже белиберда, а не приемка.

Военная приемка была очень мощной на заводах, очень сильной, эффективной. И я бы сказал, она в какой–то степени сочетала в себе элементы не только качества, но и толкала вперед производство с точки зрения перехода на новые виды вооружения. Т. е. выполнялись функции с определением качества изделий и заводы побуждались к переходу на выпуск более совершенных видов вооружения. Военная приемка играла роль научно–технической организации.

Я считаю, что опыт военной приемки кануна и периода Великой Отечественной войны почти забыт, сегодня совсем плохо используется. А работа была проведена колоссальная, исключительно полезная.

Государственная приемка исходит не от нынешнего правительства. Она была еще при Петре I. Так что нового тут ничего нет, это не новое, а старое, только плохо поставленное. Я это отметил в своей статье для журнала «Коммунист». Ее похвалили, но напечатать побоялись и порекомендовали для другого журнала. Ну, это не первый раз делается.

Я еще раз подчеркиваю, такая была обстановка и такие случались негативные вещи, но патриотизм народа был огромный. И не только на фронте, но и в тылу.

Вы знаете, женщины работали, не считаясь со временем. Или мальчишки 15 лет. Его гонишь после 8 часов вечера домой, а он не уходит и трудится как взрослый.

Такого напряжения в труде, которое было у наших рабочих в

1941 — 1945 гг. я видел только в Японии, уже в мирное время. В других капиталистических странах напряжение на производстве, конечно, есть. Это мне доводилось видеть в послевоенные годы и в Западной Германии, и в США, и в Канаде. Но такого напряжения, как работают японцы, я ни в одной стране не наблюдал.

Примерно такое же напряжение было и у наших рабочих в военной обстановке. Это я говорю на примере военных заводов, но убежден: так же трудились наши люди и на гражданских предприятиях. И в первую очередь потому, что патриотизм (еще и еще раз подчеркиваю) у нас был на самом высоком уровне.

Вот некоторые писатели выступают и говорят: «Надо изучить, как же так при Сталине и при таких репрессиях был достигнут такой патриотизм». Конечно, надо тщательно изучить этот вопрос.

Г. А. Куманев: Сейчас некоторые публицисты утверждают, что достигнутый к началу войны уровень воспитания нашего народа в духе патриотизма — результат проведенной работы еще в условиях царского режима. А после 1917 г. новая власть, партия большевиков, мол, только этим и пользовалась, пожинала старые плоды.

В. Н. Новиков: Я знаю и дореволюционные условия, в которых воспитывалось в народе и чувство патриотизма. Но это совсем другое дело, совершенно другой характер работы.

Г. А. Куманев: Вчера мы выступали в ЦАГИ. Так там после нас один, второй ораторы высказывались в конъюнктурном духе, в подобных утверждениях, все развенчивая и оплевывая.

В. Н. Новиков: Я считаю, что это все обыкновенный популизм, в угоду кому–то. Надо говорить правду, что именно патриотизм был в условиях, когда мы находились во враждебном капиталистическом окружении, или блокаде, нашим мощным оружием. Какой эффективный результат в этой области мог быть достигнут при царе, особенно в последние годы, когда шла Первая мировая война, так осточертевшая народу, как и сам царь? Патриотизм при советском строе стал качественно новым: он основывается на глубокой вере народа в идеалы социализма. Теперь такие журналы, как «Огонек», все очерняют, извращают и социализм, и коммунизм.

Что еще нам помогло в условиях страшной войны выстоять и победить? В наши дни многие экономисты пишут: надо строить мелкие заводы. Они быстрее осваиваются, дают отдачу, прибыль. Откуда они это взяли? Взяли с Запада, там очень много мелких фирм. Их много не потому, что это уж больно выгодно капиталистам, а потому, что далеко не у каждого предпринимателя имеется так много денег, чтобы построить крупные заводы. А мощные фирмы воздвигают крупные предприятия, мелких заводов они не имеют. Вот я был в Западной Германии. Возьмите гигантские заводы «Мерседес», «И. Г. Фарбениндустри», консорциумы Круппа, Симменса, заводы Оппеля и др. То же самое в США: заводы Форда, предприятия финансовых групп Моргана, Дюпона, Рокфеллера и др. Где есть деньги, везде их владельцы сооружают крупные заводы.

И нас, я считаю, в годы Великой Отечественной войны во многом выручили крупные заводы. Я приведу пример по двум отраслям: стрелково–пушечное вооружение в авиации и артиллерия.

Мы потеряли завод «Баррикады», он выпускал морскую артиллерию.

Мы потеряли завод «Большевик» — тоже был занят производством морской артиллерии. И вместе с ними погибла и местная металлургия. У нас погибло и производство кораблей, потому что они строились в Ленинграде, который оказался в блокаде. Потеряли и г. Николаев, где тоже корабли сооружались. Т. е. и пушки пропали, и база для них сырьевая пропала, и корабли для этих пушек мы тоже потеряли. Получилось, что мы почти все потеряли. Но это было временное явление, т. к. в восточных районах страны в результате перебазирования и восстановления на новых производственных площадях стали быстро вводиться в строй, в эксплуатацию крупные предприятия, которые удалось перебросить в глубокий тыл.

При этом все, повторяю, базировалось у нас на крупных заводах. Чем заменили у нас потерю морской артиллерии и артиллерии, которые выпускались на заводах «Баррикады» и «Большевик», чем заменили и другие оборонные заводы, которые выпускали другие виды вооружения и тоже временно были потеряны? Заводы «Баррикады», «Большевик» заменило крупнейшее у нас предприятие «Мотовилиха» (артиллерийский завод в Молотове), был накануне войны построен новый завод на Волге, которым руководил Амо Сергеевич Елян, т. е. нас выручили заводы, которые имели хорошую базу. Например, в Ижевске, где была свою металлургическая база. У нас 20 тыс. людей работало на металлургии, 30 тыс. — на машиностроении.

Но мы, кроме своего металла, производили сами станки, имели огромные инструментальные цеха, которые по мощности могли помогать не только в своем производстве, но и в других регионах.

Другими словами, база, которую особенно развивал Б. Л. Ванников, была комплексной. Планировалось, чтобы спутники заводов были небольшими, а сами заводы должны быть комплексными: со своим машиностроением, со своей металлургией. Для оружейного производства что надо в первую очередь? Металл.

Поэтому базовыми заводами, которые спасли страну, быстро помогли восстановить вывозимые на Урал, на Восток заводы, были местные крупные предприятия, сооруженные или реконструированные еще в годы первых пятилеток. И вот вам один пример такой продуманной военно–экономической политики: только один завод, сооруженный за Волгой, дал фронту за время войны более 6 млн. пистолетов–пулеметов Шпагина. Стоит задуматься над этой цифрой.

A. В. Басов: Владимир Николаевич, есть такое утверждение, будто события в районе р. Халхин — Гол не открыли нам глаза, что у советской авиации слабое пушечное вооружение. И в начале Великой Отечественной войны пушечного вооружения на наших самолетах было мало, и мы имели преимущественно пулеметное вооружение. Пушечное вооружение составляло где–то 9,8 %.