Поэтому я решил разговор перенести от чисто практических дел тоже своего рода в политику. Я выступил с очень резкой речью (а Сталин был здесь, молча слушал мой доклад, также молча и выступление Вознесенского) и с самого начала стал рубить с плеча. Я сказал, что товарищ Вознесенский не понимает особенности строительства гидроэлектростанций. Он, видимо, некомпетентный в этом деле человек. И вместо того чтобы разобраться, как ему положено в качестве председателя Госплана, Николай Алексеевич встал на путь чисто формального обвинения.

Тут уж я решил «или, или», вроде, как терять мне было нечего. И должен сказать, что Сталин, вероятно, все понял, потому что он не остановил Вознесенского, а потом не остановил и меня с моей резкой речью.

А когда окончилась эта перепалка, Сталин спокойно сказал буквально несколько слов. (И начал он не с критики ни меня, ни Вознесенского.) Вот, говорит, товарищ Жимерин внес предложение — 15 лет отвести на сооружение гидроэлектростанций. Я, думаю, он увлекается: 15 лет — это очень длительный срок строительства. Но, с другой стороны, товарищ Жимерин прав: за пять лет крупную гидроэлектростанцию соорудить невозможно. Вот 10 лет, это, наверное, наиболее подходящий срок.

И потом Сталин сказал следующее (что меня особенно поразила его логика). Откуда, говорит, родилась пятилетка? Она родилась как среднее. Для тяжелой промышленности, например, для металлургии, энергетики она мала. Там за 5 лет строить очень трудно. А для легкой промышленности пятилетка велика. Любое предприятие легкой промышленности мы можем и строим за 3 года. Поэтому и был выбран такой средний вариант — 5 лет.

Другими словами, Сталин сразу отвел политические обвинения относительно подрыва пятилеток. А в итоге заявил: наверное, все- таки нам нужно принять решение, чтобы строительство гидроэлектростанций планировать на 10 лет. И такое решение было принято.

Еще несколько слов о Вознесенском. Это был, повторяю, человек умный. Но спрашивается, если он умный, то должен понимать, что речь идет не о строительстве мелкого объекта. Ведь ставится вопрос о сооружении мощных гидроэлектростанций. И почему он, член высшего партийного руководства, председатель Госплана СССР, заместитель главы правительства должен и здесь быть самым знающим, должен обязательно выступить и по морде дать нижестоящему? Непонятно. Во всяком случае для меня.

Итак, Вознесенский являлся сплавом очень знающего, систематизированного человека, безусловно, логически мыслящего. Он мог дать справку по многим вопросам, но имел вот такой склочный характер.

Г. А. Куманев. Как мне рассказывал Яков Ермолаевич Чадаев, Вознесенский был довольно грубым по отношению к подчиненным. По словам Чадаева, иной раз, когда у Вознесенского шли заседания, то стыдно было там находиться. Такие бранные, даже нецензурные слова он употреблял, унижая людей. А Семен Захарович Гинзбург, у которого мы спросили мнение о Вознесенском, сказал что тот был деспотом не только на работе, но и в семье.

Д. Г\ Жимерин: Что касается семьи, я ничего нё могу сказать, а что касается грубости Вознесенского на работе, то я могу это подтвердить. С подчиненными, включая наркомов, зачастую он был очень невыдержанным.

Вот, когда была критическая ситуация на Урале, когда мне звонили фактически все наркомы, позвонил и Вознесенский, председатель Госплана СССР и заместитель главы правительства. В то время председатель Госплана — это царь и бог. По каким же вопросам он мне звонил и о чем же говорил? Он меня обзывал самыми последними словами, перемежая их такими ярлыками, как «недоносок», «безграмотный», «зеленый». Постепенно от этих эпитетов, от этой грубой брани я просто закалился. (Смех.) В первую очередь именно от Вознесенского.

Но поскольку в то время я не был еще в подчинении у Маленкова или у Берия, все эти грубости я терпеливо выслушивал. А фактически, конечно, Вознесенский, занимая столь высокие должности, должен был спросить: «Слушай. Ты находишься на Урале. Положение тяжелое. Чем тебе помочь?» Вместо этого вот такой стиль общения.

Г. А. Куманев: У меня последний вопрос: выдержала ли испытание в военной обстановке так называемая административно–командная система, как сейчас в средствах массовой информации, в официальных заявлениях предпочитают величать советский строй, советскую систему, Советскую власть?

Д. Г. Жимерин: Я не хамелеон, не перевертыш. Я, конечно, придерживался и буду придерживаться объективной позиции, объективных оценок. Тем более что, несмотря на всю приватизацию, несмотря на все выкрутасы, энергетика пока сохранилась. Сохранилось Министерство энергетики, и отмечено, что энергетика, связь, железные дороги не подлежат растаскиванию по «квартирам» и «углам». Считаю, что такое решение — абсолютно правильное. Ведь то, что происходит, не укладывается в привычные рамки трезвого и дальновидного расчета. Даже Никита Хрущев не рискнул ликвидировать единую энергосистему, хотя ликвидировал министерство, но сохранил госкомитет. Энергетика неделима.

Выдержала ли в годы Великой Отечественной войны испытание, проверку на прочность наша советская система, или, как ее, кажется, первым окрестил Гавриил Попов, «административно–командная система»? Безусловно, выдержала. Об этом красноречиво говорит исход нашего противоборства с фашистским блоком.

1. Служебная записка наркома электростанций СССР Д. Г. Жимерипа от 31 января 1942 г. начальнику Главцентроэнерго т. Спирину и директору Сталинградского энергокомбината т. Землянскому

«Во исполнение распоряжения СНК СССР N9 1606-р от 30/1 — 42 г. обязываю Главцентроэнерго — т. Спирина и Сталинградский энергокомбинат — т. Землянского обеспечить полное удовлетворение потребности Сталинградского тракторного завода в электроэнергии со Сталинградского энергокомбината.

Настоящим распоряжением СНК СССР обязал Наркомтанкопром обеспечить улучшение работы электростанции Сталинградского тракторного завода, доведя к 5 февраля нагрузку этой электростанции до 18 мгвт».

Нарком электростанций Д. Жимерин

2. Зам. Председателя СНК СССР т. Первухину М. Г.

«В связи с необходимостью провести строительство Уральской, Петропавловской и Чебоксарской временных электростанций в чрезвычайно сжатые сроки и неготовностью технической и сметной документации Наркомат электростанций просит разрешить вести строительство этих ВЭС без проектов и смет, распространив на них действие постановления Совнаркома за № 8043 — от 25 августа 1941 г.».

Нарком электростанций 27. 02. 42 г. Д. Жимерин

3. Из постановления Государственного Комитета Обороны от 4 мая

1942 г. «О плане производства металлов на май 1942 года».

«… 6. Отметить, что НКЭлектростанций (т. Жимерин) не выполнил постановлений ГКО от 8 марта 1942 г. № 1355 сс и от 4 апреля 1942 г. № 1536 сс в части бесперебойного снабжения электроэнергией предприятий НКЧермета и НКЦветмета по системе Уралэнерго.

Установить на май 1942 г. лимит электроэнергии по системе Уралэнерго:

а) предприятия НКЧермета — 255 мгвт

б) предприятия НКЦветмета — 250 мгвт…»

Председатель ГКО И. СТАЛИН

4. Служебная записка наркома электростанций СССР Д. Г. Жимерина от 8 мая 1943 г. управляющему Казэнерго Мухитдинову

«Указываю Вам на недисциплинированность в выполнении распоряжения НКЭс о даче объяснений самовольного изменения Вами лимитов электроэнергии, утвержденных ГКО на март месяц.

Разъясняю Вам, что при наличии лимитов, утвержденных ГКО, районные управления или местные партийные и советские организации не имеют право самовольно, без указания ГКО, изменить эти лимиты.

Ваши объяснения, вместо признания совершенной ошибки и обязательства не допускать ее в дальнейшем, преследуют цель замазать эту ошибку и найти оправдательные мотивы для Вашей недисциплинированности.