— А потом выбросите прочь?

— А потом, надеюсь, вы сами никуда не уйдете. Хотя сейчас еще можете ускользнуть…

Итилеан развернул ее лицом к себе и прильнул к губам. София казалась сама себе куклой в его руках. И все же это завораживало. В его объятиях было что-то опасное и интригующее… но в то же время манящее и многообещающее. Она сама не заметила, когда успела запустить руки ему под рубашку и начала дразняще царапать разгоряченную кожу.

Итилеан резко выпрямился, и только теперь София поняла, что ее платье тоже оказалось расстегнутым.

— Я все-таки покину вас на сегодня, — сказал он, осторожно стягивая края шнуровки на груди Софии. — Иначе рискую зайти слишком далеко.

Она прикрыла глаза, пряча разочарование. Да. Было предельно ясно, как именно далеко он мог зайти. Но сейчас это не казалось ей неприемлемым. Даже наоборот. О каких приличиях можно говорить, если в случае успеха они все равно поженятся, а неудачи — погибнут? И неужели Итилеан этого не понимает? Да нет, понимает, скорее всего. Просто не хочет на нее давить.

София мятежно посмотрела на него.

— Скажите, Грейсон, если бы вы относились ко мне чуть меньше — как к хрустальной статуэтке и чуть больше — как к живой женщине, как бы вы поступили?

Они сидели друг напротив друга. Узорные блики все так же плясали по стенам. Глаза Итилеана вспыхнули — а может, это просто отблеск попал на лицо…

— В другое время и при других обстоятельствах…

Бартог чуть качнуло на волнах. Шнуровка у Софии снова разошлась. Она опустила глаза, стягивая края платья.

Ему пора бы понять, что она не принадлежит к племени ханжей и хочет не преклонения, а естественных человеческих отношений.

Итилеан понял. Он рывком приподнял Софию и притянул ближе. Юбка мешалась в ногах. Это она хорошо помнила. Но скоро и юбка, и все платье целиком уже не преграждали путь его рукам, губам… Сначала она растерялась от такого пыла. А потом откуда-то изнутри поднялась всепоглощающая пьянящая волна. И София принялась так же лихорадочно отвечать. Ей было уже все равно, правильно это или нет. Существовал только мужчина, уверенно ведущий ее за собой и заставляющий вздрагивать и раскрываться перед ним в неосознанной жажде получить больше, чем просто поцелуи и прикосновения. И ее больше не смущали ни его горячие жесткие руки там, где ее еще никто никогда не касался, ни слова, произносимые хриплым шепотом. Удовольствие, круто замешанное на любопытстве, действовало, как дурманящее зелье. Вседозволенность. Вот о чем стоило помнить.

Ведь приличия — это просто дымовая завеса, призванная приглушить излишне яркие краски жизни.

А когда рискуешь расстаться с жизнью в любой момент, нужно вовремя впустить в нее всех, кто тебе хоть немного дорог.

Орталин простирался впереди бесконечным морем песка цвета киновари. Красноватые песчаные волны напоминали застывшую воду — мелкие, аккуратные, точно рябь от легкого ветерка.

Порт оказался небольшим. Даже не порт — так, пристань. Несколько глиняных строений-складов, носильщики с невозмутимыми бронзовыми лицами, наряженные в просторные рубахи и шаровары светлых тонов, ряд кораблей кромкой вдоль берега.

Вдали смутно, сквозь золотистый туман или марево, виднелись очертания зубчатой стены. А к стене от порта уходила дорога — ровная гладкая каменная лента, обсаженная по краю небольшими кудрявыми деревцами с блестящими темно-коричневыми листьями.

Элейн догадывалась, что в качестве ездовых животных здесь вовсе не обязательно будут использоваться миспарды. Книги утверждали, что существ, способных тянуть повозку, на Орталине великое множество видов…

Но, увидев такую повозку с впряженной в нее гигантской песчаной ящерицей, Элейн ненадолго остолбенела.

Ящерица с любопытством вращала глазищами. На спине ее под ржавыми пластинами чешуи перекатывались мышцы. Хвост был аккуратно пропущен под днищем повозки, а сама повозка — крытый коробок с окнами — передвигалась по песку на каком-то подобии полозьев. Выглядела конструкция фантасмагорически.

— Ты ведь бывал здесь раньше, — полуутвердительно сказала Элейн Эреолу. — Ты знаешь, что и где именно искать?

— Долгая история. Противостоянию между мной и Л'Аррадоном уже около семи веков. Конечно, я бывал здесь, и не раз. С той же целью, что и теперь, — ответил тот. Они устроились на скамье в повозке, и теперь Элейн разглядывала в окне, как сюда потихоньку подтягиваются пассажиры. Скамей со спинками внутри повозки было несколько рядов. Такой себе местный аналог дилижансов… — Но Л'Аррадон всегда тщательно берег свои тайны. Он не подпустил меня даже к намекам на ключ к своей силе… точнее, своей слабости. В последний раз он был так слаб, когда лишился магической подпитки Орталина. Еще до моего рождения. Зато сейчас он вряд ли сможет удерживать защиту на таких мелочах, как подчищенная память того, кто видел его взлет и падение несколько столетий назад.

Элейн показалось, что она попала в какую-то легенду. Вся эта краснота, зной, песок и новизна на каждом шагу, не успеешь отъехать от порта, словно в давних сказках о дальних краях… и непременно таинственный злой колдун, которого, конечно же, кто-то должен победить. И секрет, который нужно отыскать, чтобы снять чары.

Она хмыкнула. Все будет намного прозаичнее. Но в то же время и намного сложнее. Этим жизнь и отличается от легенд.

— Поподробнее. Какая защита? Что такое этот ключ к его силе — артефакт, заклинание, человек?.. И кого ты имеешь в виду, говоря о взлете и падении? Я думала, только вы с Л'Аррадоном можете жить веками, питаясь отдачей от вадритов. — Элейн удобнее устроилась на скамье и приготовилась слушать.

Повозка-дилижанс с душераздирающим шорохом тронулась. Песок под полозьями шумел, как сухие листья, которые ворошили палкой. Иногда хвост ящерицы глухо ударялся о металл, и тогда повозку швыряло из стороны в сторону.

— Л'Аррадон, — с легким раздражением ответил Эреол, — это крепкий кокон, свитый из магии и защищенный магией. Другими словами, убить его просто так невозможно. Нужно знать, что именно способно пробить его защиту. Это и есть ключ. А так как узнать этот способ невозможно, если только сам Л'Аррадон его не выдаст, то и убить его я раньше не мог, сколько ни пытался. У меня тоже есть подобный ключ от защиты, но я, кажется, до сих пор был осторожен…

Он замолчал, точно погрузившись в раздумья. Дорога все так же бежала вперед, стены остались позади, и нигде не было ни следа людских поселений. Солнце поднималось выше. От оранжевых лучей, красновато-рыжего песка и шафранного марева в воздухе перед глазами уже плыли кровавые пятна.

— В Орталине нет стран, только свободные города, — продолжал Эреол. Элейн не стала напоминать, что еще не получила ответы на все свои вопросы. Она знала, что воспитатель расскажет все, что нужно, когда наступит время. Или не расскажет — а значит, ей вообще не следует это знать. — Мы направляемся в один из них. Он называется Шадх-Орт. Это место было последним, где Л'Аррадон жил достаточно долго, прежде чем покинуть Орталин навсегда. У каждого города есть свой правитель — иерарх. Иерарху Шадх-Орта, ЛартʼТаору, уже столько лет, что все его давние дела обросли легендами и превратились в предания…

Снова легенды. Элейн прикрыла глаза. Слишком много информации. И хорошо, что сейчас здесь нет реваншистов и Софии. Стоило лишь представить шумную компанию, отправляющуюся к некоему иерарху в поисках чужих секретов… Курам на смех.

— Одно из таких преданий гласит, что это именно он тогда окончательно изгнал Л'Аррадона прочь с континента. Самого ЛартʼТаора не раз пытались убить, но безуспешно. Потому он и правит так долго. Закон здешней магии: иерарх города будет жить ровно до тех пор, пока остается правителем. Немногие из них умерли своей смертью. Заговоры, покушения… Только ЛартʼТаор кажется неуязвимым. В молодости, догадавшись, что он может знать ключ к защите Л'Аррадона, я пытался выпытать у него… но, конечно, он ничего мне не сказал. Не помогло и заклинание правды. А еще на нем лежал заметный след магии Л'Аррадона. Возможно, потому заклинание и не сработало.