Сестра была в своей стихии. Она окончательно пришла в себя, даже поспала пару часов, пока Элейн сопровождала Эреола, и теперь лучилась энергией. Куда подевалась печальная принцесса в платье прислуги, мрачно смотрящая в будущее и взирающая на все, что ее окружало, с трагической покорностью!.. Сейчас София ослепительно улыбалась. Она живо подхватывала любой разговор, радостно приветствовала каких-то своих знакомых — к слову, весьма многочисленных, — и выглядела хозяйкой у себя дома, несмотря на длительное отсутствие.

Почему бы и нет, скептически подумала Элейн. У Софии здесь есть хотя бы свое жилье. Этот хлипкий бартог с небольшим шатром. Ее, Элейн, туда не пригласили. И больше всего раздражало то, что никаких гостиниц ни в каком виде здесь было не предусмотрено. Пришлые Дети моря из других широт прибывали на своих собственных плавсредствах, а посторонние — путешественники, плывущие в Орталин, — проводили все время в каютах кораблей. Больше у Детей Моря гостить было некому.

Однако ночлег все же нашелся. Элейн, Эреола и всех троих реваншистов согласился временно пустить на свой корабль капитан пассажирского судна. Корабль стоял на якоре, возвышаясь над мелкими лодчонками и плотами подобно огромному острову, а капитан собирался сделать перерыв между рейсами и погостить у друга в Угларе. Он оставил корабль на попечение Даиз и отплыл в Амоннин тем же вечером.

— Ни один поисковый вадрит сюда не достанет, — по-детски, как о докучливых товарищах по игре, сказала София. — А если и достанут, капитан нас не выдаст.

— Кто? — не поняла Элейн. Для одного дня капитанов было многовато.

— Ну, главный капитан. Вроде короля у Детей моря. Мы ведь тоже государство. Только не сухопутное.

А островов в Срединном океане не было.

Корабли всех форм и видов, лодки и плоты создавали лишь иллюзию надежной почвы под ногами. Каждый из них на самом деле был скорлупкой над бездной. Над материальной, плотной, живой бездной, готовой пожрать все и вся, если бы ей дали шанс. Дети моря думали, что приручили эту бездну, и днем, под яркими солнечными лучами, она приветливо сверкала и играла брызгами… но в глубине ее царила вечная ночь. А люди были крохотными паразитами на ее обманчиво спокойной глади.

Дети моря… Вечером, сидя в своей каюте и слушая монотонный звук дождя, хлещущего по корабельной стали, Элейн подумала, что в этой народности действительно многое было от детей. Любовь ко всему яркому и пестрому, все эти разноцветные легкие одежды, гирлянды из бус и браслетов у Марды, неумело скрученные прически, увитые водными цветами, у встреченных по дороге девушек от мала до велика… Если ставни и панели, то непременно расписанные целыми картинами, если ткани, то обязательно яркие, насыщенно-оранжевые, желтые, алые, пронзительно-голубые или сочно-фиолетовые. Даже на капитанских мостиках торговых кораблей красовались амулеты из сухих цветов и ярких полосатых перьев, а сами капитаны не гнушались расписными шейными платками и вышитыми сорочками. От всей этой пестроты рябило в глазах.

Даже здесь, в пассажирской каюте, не обошлось без яркого панно на стене и желтого с оранжевым полосатого покрывала на кровати. Кроватью служил тюфяк. Аккуратный, удобный даже, но… Впрочем, Элейн было уже безразлично. Усталость брала свое. Бессонная ночь и суматошный день…

Но как только она почувствовала, что засыпает прямо над тарелкой с ужином, дверь тихо скрипнула.

Элейн не обернулась. Чувство опасности притупилось, и бояться здесь было некого. Эреол подошел к ее столу и сел, не дожидаясь проявлений гостеприимства.

— А если бы я спала? — вяло возмутилась Элейн.

— Я знал, что ты не спишь. — Он с любопытством заглянул в тарелку, где, стыдливо прикрытая зубчатыми листьями каких-то съедобных водорослей, сиротливо ютилась горстка креветок. — Не успел предупредить тебя, что в Орталин ты едешь вместе со мной. И если я найду там разгадку… то есть полное объяснение того магического механизма, который запустил и использует Л'Аррадон… то ты будешь моим единственным помощником при встрече с ним лицом к лицу.

— Единственным? — Элейн немедленно проснулась.

Эреол использовал почти эвфемизм — "встреча". Вот только живым из нее должен был выйти только один. Это стало ясно, еще когда обнаружилась причастность Л'Аррадона ко всем странностям двора.

До сих пор будущее просто обходили молчанием. Элейн вдруг осознала это с пронзительной ясностью. Следовало задуматься раньше. Чтобы понять, что и король, и основной предмет раздора — рынок вадритов, и все придворные, и реваншисты, и София, и сама Элейн — это элементы дымной завесы, скрывающей суть вещей. А суть была простой. Пик противостояния двух колдунов. Ничего больше…

— Почему ты не берешь в расчет Дарна, Таренна и Итилеана? — спросила она.

— Если использована та магия, о которой я думаю, то они бесполезны. Они не смогут поднять руку на Л'Аррадона. Сила не может обратиться против своего обладателя. Физически не способна.

— Сила? Считаешь, он настолько их контролирует? Я догадываюсь, что как-то влияет, это ясно хотя бы по тому, что на Итилеана не действует дождь, как и на короля. А еще по тому, что у всех них жизненная энергия отдает магией Л'Аррадона, как ты говорил, да? Но ведь они уже смогли пойти против Л'Аррадона, когда стали реваншистами.

По крайней мере, здесь не было этих троих, и можно было обсуждать их за их спинами. И не видеть непонимающих взглядов, а свободно следить за ходом мысли воспитателя. Элейн и думать забыла о сне.

— Они шли не против него, а против короля. И те придворные, которых уличили в хранении "Листка госпожи Вирузим", а потом уничтожили, тоже смогли пойти против короля, и раздоры в Кругу из того же ряда… Вот Л'Аррадон и бесился. Неполадки его магического механизма… — задумчиво сказал Эреол.

— Ты можешь хотя бы примерно рассказать, о каком механизме идет речь? — не выдержала Элейн. — Он контролирует их всех?

— Если это то, о чем я думаю, то больше, чем просто контролирует… — медленно сказал колдун. — Нет смысла гадать. Орталин расставит все по местам. Спокойной ночи, Элейн. Я на тебя рассчитываю.

Он вышел. Элейн тупо разглядывала узорчатую дверь.

Рассчитывает. В этом было нечто большее, чем рядовая просьба о мелкой помощи. Эреол всегда полагался только сам на себя. И вся помощь ему до сих пор была просто разновидностями воспитательных заданий. Потому что он мог отлично справиться один. С чем угодно. Почти с чем угодно.

Эреол, перекладывающий часть ответственности на свою воспитанницу… В этом было что-то пугающее. Но одновременно и признание ее способностей.

Почти признание равной.

Не только Элейн не спала тем вечером.

София свернулась уютным клубочком у себя на тюфяке и бездумно наблюдала, как отблески от ажурных стенок лампы пляшут по многогранным сводам шатра. Она выспалась, отдохнула и была на вершине блаженства. Она была дома. Хорошо, что не нужно становиться королевой. Можно будет как-то изловчиться и почаще возвращаться сюда. Или даже купить корабль, подобающий сестре королевы, и поселиться среди Детей моря. Хотя, конечно, это будет уже не то… Или изначально сохранить инкогнито и оставаться все той же Зовией — ступенью выше Софи, помощницы кухарки Ириз, но бесконечно далекой от двора и знати. Можно будет все, что угодно, — если Эреолу и остальным удастся добиться престола для Элейн…

В заслонку-дверь постучали.

София вздрогнула от испуга и неожиданности. Но сразу же успокоилась, напомнив себе, что выходить на улицу в ночной дождь могло не так уж много людей. И догадаться, кому из них понадобилось наведаться вечером к ней, не составляло труда.

— Входите, Грейсон, — сказала она и села на своем тюфяке, радуясь, что он застелен.

Вот зачем понадобилось идти к ней сейчас, а не дожидаться утра — отдельный вопрос… Под ложечкой засосало в предвкушении. София так и не научилась угадывать, чего ожидать от Итилеана в следующий момент. Знала только, что непременно что-то интересное.