И еще одна скульптура, которой мог бы гордиться любой крупный музей — большая, отлитая из чугуна копия «Орленка» замечательного скульптора Головницкого. Льву Николаевичу я вечно благодарен за дружбу, за совет — никогда не бросать своего увлечения резьбой по дереву и скульптурой.

Много радости принесло мне это увлечение, и не столько участием в ряде солидных выставок, сколько возможностью дарить свои работы друзьям. А вот за то, что набрался нахальства заниматься творчеством литературным, благодарен долголетней дружбе с писателем Марком Гроссманом. Он сумел разглядеть во мне какую-то «искорку». Много хотел бы я о нем рассказать, как о человеке, внешне суровом, но в глубине души добром, легкоранимом, мужественном и умнейшем. О Гроссмане написано мало. Недостаточно, на мой взгляд, освещена его журналистская деятельность. А ведь именно она определяла документальный стиль его романов. Мне довелось видеть у него десятки пухлых папок с копиями документов, архивными материалами, записями бесед с реальными участниками и свидетелями описываемых писателем событий. Это были материалы лишь для одного романа, равные по содержанию десятку добрых диссертаций. Опираясь на факты, собранные с журналистской дотошностью, он, к примеру, знал о Колчаке то, что не укладывалось в «социальный заказ». И ему приходилось драться за возможность говорить правду.

В музее больницы имелось несколько книг, подаренных Гроссманом. Одна из них была раскрыта на странице со стихотворением, посвященным челябинскому хирургу Крыжановскому, перед великим мастерством которого писатель преклонялся. Вообще к медицине, не раз выручавшей его, у Гроссмана было особо трепетное отношение. Хранятся в музее и его стихи, посвященные «железным врачам дороги».

Среди поисковых работ музея больницы следует выделить материалы, посвященные, к сожалению, малоизвестному деятелю отечественной стоматологии, дантисту начала века Якову Людвиговичу Джемс-Леви. О нем лишь вскользь упоминают в литературе по истории стоматологии. Нам повезло — правнучка его, отличная художница Татьяна Всеволодовна Джемс-Леви живет и работает в Челябинске. Она стала нашей помощницей в поиске материалов о ее выдающемся родиче.

Джемс-Леви был приглашен в Россию из Германии. Мало тогда было в стране специалистов-зубоврачевателей. Джемс-Леви вначале исследовал, как строится зубоврачебная помощь населению России. С первым в стране передвижным зубоврачебным кабинетом на конной тяге он объездил всю страну, побывал и на Урале. Сделал вывод, что зубоврачебная помощь влачила жалкое существование. В Челябинске до 1905 года не было ни одного зубного врача, зубы лечили повивальные бабки и цирюльники, «дергали», в лучшем случае, фельдшеры, заговаривали колдуны и шарлатаны. Джемс-Леви был первым, кто стал с огромной убежденностью и энергией доказывать необходимость введения в России высшего стоматологического образования. Сам он закончил Берлинский университет, совершенствовался во Франции и Америке. Он создал в Варшаве первое в России учебное заведение, дававшее регламентированное стоматологическое медицинское образование. Его школу закончили видные деятели отечественной стоматологии, открывшие аналогичные школы в ряде городов России. Среди них был видный отечественный стоматолог профессор Гофунг — мой учитель.

Горькая участь постигла Джеймс-Леви: за «вольнодумство» его учеников, а также за беспрепятственный прием на учебу лиц «иудейского вероисповедания», царские власти закрыли детище всей его жизни — Варшавскую зубоврачебную школу. Джемс-Леви скончался в нищете…

В историю культуры Челябинска, несомненно, войдет уникальное явление — превращение его в один из признанных центров юмора. Здесь родился лозунг: «Каждому челябинцу — чувство юмора», сформулированный народным артистом России Петром Кулешовым.

Челябинцы могут гордиться своим выдержавшим испытания времени и нападки дураков ФЛЮСом — Фестивалем любителей юмора и сатиры, который внесен в календарь юмористических фестивалей и карнавалов мира, хранящийся в Габрово — мировой столице юмора. Признанными «отцами-создателями» ФЛЮСа были челябинский писатель Ефим Ховив и примкнувший к нему свердловский писатель-сатирик Феликс Вибе. Дружбу с ними хотел бы сохранить до конца дней своих. Широко известны многие уникальные черты Ефима Ховива. Назову две из них: умение способствовать, а затем радоваться успеху товарищей по литературному цеху. После чего уходить в тень. Он не только поддержал мое намерение издать книжку афоризмов и карикатур, но и очень помог в ее создании, и даже дал ей название — «Кто придумал перекур». Говорят, это самое трудное для любого писателя. А главное, научил меня самокритично, безжалостно отбрасывать то, что не очень удалось. Наряду с Марком Гроссманом, считаю его своим литературным учителем и… соавтором.

Говорят, написать книгу легче, чем издать. Тем более, если ты не богат. Но также говорят: «Не имей сто рублей», а имей хотя бы одного настоящего друга. Таким другом оказался начальник железнодорожного вокзала станции Челябинск Александр Иванович Балкашин. Челябинский вокзал уникален: это оазис чистоты, уюта и порядка. На Челябинском вокзале, как в Греции, есть все — от стоматологического кабинета до проводимых в нем праздничных концертов. Стал он таким благодаря своему руководителю — прекрасному организатору, человеку большой культуры, сильного характера. Именно по его инициативе Челябинский вокзал взял на себя все заботы по изданию книжки безвестного юмориста.

Челябинск всегда со мной — в душе, в памяти, в мыслях о друзьях и близких людях.

Спасибо тебе, Челябинск!

Рамат-Ган (Израиль)

Время и люди расписывались на карте нашего большого города. А можем ли мы прочесть, что оставило прошлое, или безжалостное время стерло в нашей памяти значения древних слов в именах на карте?

Есть такая замечательная наука — топонимика, которая учит в названиях рек, озер, гор, деревень… искать и находить следы племен, когда-то давших тому или иному месту свое название. Нам повезло: здесь побывали индоевропейские племена, арии и их древние потомки иранцы, турки и, конечно же, славяне, мордва, немцы, эстонцы — все народы России прошли через Челябинскую пересылку и осели у нас. Имена на карте хранят память о народах, растворившихся среди пришельцев и сохранивших отголоски своего древнего языка, культуры, обычаев, о природе и недрах края.

О некоторых названиях и пойдет речь.

Поселок Аэродромный в Курчатовском районе напоминает о начале воздушных связей города. В 30—40-е годы на северо-западной окраине появился аэродром. После Великой Отечественной войны он стал тесен, и новое летное поле с поселком Аэропорт построили в Металлургическом районе.

Поселок Бабушкина в Калининском районе основали в 1918 году переселенцы за чертой города, у кирпичного завода, и нарекли Васильевкой. В 20-е годы застолбили на карте имя деятеля РСДРП. Через некоторое время «прописали» в городе Донского, Некрасова, Митрофанова и Урицкого, стерев с карты поселки Колупаевка, Медведева и хутора Михайловский и Покровский. Это было время бурных перемен.

Поселок Градский Прииск впервые зафиксировала перепись 1926 года по Шершневскому сельсовету Челябинского района Челябинского округа Уральской области. Перед Первой мировой войной здесь появился прииск Готца и Чеканова, а на карте 1800 года ближе к городу (на улице 40 лет Победы) на речке Сорочий Лог показан хутор.

Заречье — так называют левобережную часть старой Челябы. Топоним указывает на более позднее заселение местности по отношению к крепости, основанной в 1736 году на правом берегу. А по легенде же на левом берегу была основана в 1696—1700 годах Александровская слобода. Многим хотелось быть старше в губернии и уездах.