— Если говорить о «Павке Корчагине», эта работа была продолжением самых ранних творческих увлечений. Еще при окончании художественного училища темой своей дипломной работы я избрал образ Николая Островского. Потом появился новый вариант скульптуры, который демонстрировался на республиканской художественной выставке в Москве…
— А «Павку Корчагина» жена писателя Раиса Порфирьевна Островская назвала одной из лучших работ, посвященных автору «Как закалялась сталь». Кажется, так?
— Да, по ее просьбе скульптурный портрет выставлен в музее-квартире Островского в Москве.
— Причем «достоверность» того же «Орленка» художественному образу, созданному песней, характерна и для «Павки Корчагина». Он у вас именно таков, каким вошел в наше воображение из щи поры, когда юным конармейцем, в буденовке, размахивая шашкой, мчался на врага, самозабвенно сливая свое упоение атакой с единым порывом неудержимой лавины: «Дае-е-ешь!…» Скажите, откуда приходит к художнику такая, если можно сказать, «биографичность» образа, соответствие его тем или иным литературно-историческим персонажам? Существуют ли какие-то непосредственные поводы, дающие толчок творческому замыслу?
— Непосредственный повод — это, наверное, вся предшествующая жизнь, осмысление увиденного и познанного. Без этого неоткуда «получиться» художнику. Глубоко, например, убежден, что весь смысл дальнейшей жизни и творческой деятельности человека определяет его детство. Оно — как аккумулятор, в нем важна сила заряда.
Я родился и вырос в рабочей семье, отец был машинистом паровоза. На всю жизнь запомнил то утро, когда, вернувшись из поездки, он вынул из железного чемоданчика и положил на стол бережно завернутую книгу. Это была «Как закалялась сталь». Подумалось, что она из технических. В то утро отец не лег спать, сел читать. Вечером книгу взяла мать, утром — старший брат. Потом она пошла по рукам рабочих: приносили, снова брали. Я рассматривал портрет автора. Худое, мужественное лицо, необычные глаза, которые, казалось, больше слышат, чем видят. Орден Ленина у сердца на гимнастерке.
Николай Островский — первый писатель моего детства, прочитанный еще по слогам. Символический смысл названия книги со временем стал понятен и дорог на всю жизнь. Во дворе мы играли в Павку Корчагина, оседлав пахучие тополиные побеги, носились тучей, летели белые одуванчики под нашими «клинками». Деревянные головки лошадей для ребячьей красной конницы — первая моя художественная резьба.
В моем творческом становлении большую роль сыграл старший брат Юрий. Сам он с детства увлекался рисованием, занимался в изостудии Дома пионеров, по его совету и я пошел в детскую художественную школу. В сорок третьем брат ушел на фронт. Жизнерадостный, полный веры в победу, он и сам в моем воображении напоминал Павку Корчагина. Мог ли я тогда, четырнадцатилетний мальчишка, помыслить, что вижу его в последний раз. В боях на Курской дуге Юрий пал смертью храбрых, — погиб, поднявшись с гранатой в руке, чтобы преградить путь фашистским танкам…
Тяжело переживал я смерть любимого брата. Но война вошла трауром не только в нашу семью. Сиротея, теряя братьев и отцов, мы, мальчишки военных лет, взрослели быстро. Помогали взрослым, чем могли. Выстаивали долгие очереди в продовольственных магазинах, чтобы «отоварить» карточки, почтительно пропускали вперед инвалидов войны. Редко видели матерей, вставших к станкам. А в тревожной тишине, при свете керосиновой лампы рисовали. И не было пощады врагу под огрызками наших карандашей…
Так что многие мои работы — еще и дань памяти брату, его друзьям, миллионам советских солдат, оплативших кровью и самой жизнью мое право на сегодняшнее творчество.
— Памятник добровольцам-танкистам у Челябинского почтамта тоже навеян раздумьями о героической гибели брата, его сверстников?
— В какой-то мере, конечно. Но в этом монументе мне хотелось воплотить обобщенный образ добровольца Великой Отечественной войны. Отсюда, от почтамта, как известно, 9 мая 1943 года трудящиеся города провожали на фронт гвардейскую Челябинскую добровольческую танковую бригаду… У открытого люка высится фигура рабочего, на голове которого уже надет танкошлем, с пояса спадает развязанный фартук. Вскочив на башню созданной им боевой машины, порывисто поднял мускулистую руку, обращаясь к землякам: «Айда, ребята, громить фашистов!».. Таким мне представлялся он, рабочий Танкограда…
— Таким запомнился он и челябинцам. Говорят, некоторые признают в нем сына, погибшего на Курской дуге, другие находят черты отца, о котором последнюю весточку принесла в сорок пятом похоронка из Праги… Ну, хорошо. «Павка Корчагин» — это закладывалось с детства; замысел памятника добровольцам-танкистам во многом навеян личными переживаниями. Но вот скульптурная композиция «Межи перепаханы» отразила одну из драматических страниц в истории страны — эпоху коллективизации, борьбы с кулачеством. Мускулистый, без рубашки, — видать, только прибежал с другого конца вагона, — тракторист, а возможно, председатель из двадцатипятитысячников, — с отраженными на лице отчаянием и гневом держит на руках бездыханное тело парня. Перед ним — оседающая фигура матери, ее рука в крупных прожилках безжизненно лежит на коленях сына; убитый горем старик с трудом удерживает жену с упавшей на его грудь головой… Как, где удалось «подсмотреть» вам такой жизненный сюжет!.. Словом, ваше творческое кредо — отражение переломных, а значит, во многом драматических событий в истории нашей Родины. Верно?
— Понимаю ваши настойчивые вопросы, и начну ответ с недавнего впечатления. Когда я смотрел двадцатисерийный фильм «Великая Отечественная», знаете, что больше всего потрясло меня? То, что в Америке фильм вышел под названием «Неизвестная война»… Это война-то, в которой наш народ потерял двадцать миллионов жизней! Счастье Америки, что на ее города не упала ни одна фашистская бомба. Но ведь на полях сражений оставлено немало могил и американских солдат. И как можно позволить в течение всего лишь тридцати с небольшим лет вытравить из памяти почти целого народа самую гигантскую и кровавую битву за спасение человечества от фашистского порабощения, от истребления!.. Опасное явление: народ, лишенный исторической памяти, — слепой народ, игрушка в руках политических шарлатанов.
История моей Родины оставила в ее сердце глубокие незаживающие рубцы. Нельзя допустить, чтобы эти рубцы стерлись в памяти грядущих поколений, в памяти молодежи, не испытавшей дорогой и горькой цены победы. И за это во многом ответственны представители искусства. О войне, о революции, о завоеваниях социализма через сто-двести лет люди будут узнавать по книгам, фильмам, произведениям искусства. Создаются они сегодня. Мы, работники искусства, обязаны оставить поколениям запечатленные в бронзе, в полотнах те великие и драматические мгновения эпохи, в которые решались судьбы народов. Вот это и считаю делом своей жизни, тем более, что тема героического, революционно-драматического мне близка и как коммунисту, и закладывалась в моем творчестве с детства, «программировалась» всей нашей эпохой, горькой и величественной судьбой Родины.
— Вы имеете в виду и такие свои монументы, как, скажем, «Память» на воинском кладбище в Челябинске?
— И это, в том числе. Хотя сразу оговорюсь, что «Память» — не только моя работа. Соавтором мемориала является Энрика Головницкая… Нет более святого места, чем солдатские могилы, которых немало и в нашем тыловом городе. Челябинск в годы войны был не только городом-кузницей, но и городом-госпиталем. О тысячах раненых заботился он. Я во время войны поменял несколько школ — то одну, то другую освобождали под госпитали. И здесь, в глубоком тылу, война настигала бойцов — раны у многих оказывались смертельными. Они были разных национальностей, эти воины. Русская, уральская земля приняла их. Над ними светлой памятью шумят березы. Две женщины — Мать и Жена — в скорбном траурном одеянии держат в руках каску. Она как бы символизирует трагическую весть о гибели Сына и Мужа: ведь солдатские фуражки, матросские бескозырки клали на крышку гроба… Вечно будут стоять на Славянском кургане две русские женщины. Но это не только Скорбь, это, прежде всего, Память. Светлая, трепетная, как эти березы, грустная, как их плакучие ветви. В то же время, это и напоминание простой и вечной истины: «Кто с мечом к нам придет…» Случись такое — Мать и Жена наденут эту каску на Сына и Внука.
