Дело в том, что, как признается сам писатель, роман писался прямо по стопам событий, многое из пережитого еще не было по-настоящему им осмыслено. Острота выбранных положений требовала более глубокого исследования.
На исходе 70-х годов, в пору расцвета так называемой «производственной темы», писатель возвращается к продолжению начатого романа. Его завершение будет частичным возмещением тою долга, который накопила уральская литература перед своим промышленным краем, трудовой подвиг которого несоизмерим в сравнении со скромностью его отражения в книгах местных писателей и поэтов.
Не утратил А. А. Шмаков и своего интереса к историко-революционной теме. В 1979 году он завершил документальную повесть «Азиат», посвященную жизни и деятельности Герасима Мишенева, видного уральского революционера-ленинца, делегата Второго съезда РСДРП. Рядом с ним мы видим легендарного уфимского большевика Якутова, прославленную поэтами и народными сказителями учительницу Кадомцеву, одного из видных соратников В. И. Ленина — Петра Ананьевича Красикова. Писатель убедительно показывает, как через таких людей Владимир Ильич проводил свои революционные идеи в массы, какой неиссякаемый родник чистейшей и высочайшей нравственности представляли собою эти необыкновенные люди. Самые душевные страницы повести — о самом Ильиче, о Надежде Константиновне Крупской.
А. Л. Коптелов, автор знаменитой трилогии о вожде, охарактеризовал повесть Шмакова «Азиат» как «значительный вклад в литературно-художественную лениниану».
Особое место в творческой биографии А. А. Шмакова занимают его литературоведческие труды. Как отмечалось выше, изучение жизни и деятельности Радищева в Сибири вызвало у Шмакова интерес к исследовательской работе вообще. И здесь он нашел себя так же решительно и верно, как и в беллетристике. Им открыт своеобразный жанр литературоведческого поиска — литературное краеведение. Это значит, что предметом его исследования стали факты из истории местной литературы, ее национальных и межнациональных связей, ее не столь, может быть, прославленных, сколько типичных и интересных представителей.
Разве не интересно знать, например, кто, когда и что написал о Ленине здесь, на Урале? И Шмаков возрождает интереснейшие материалы о Василии Князеве, Лидии Сейфуллиной, Юрии Либединском, Ольге Марковой и других. Разве не интересно и не полезно знать, какое место занимала дореволюционная «Правда» в литературной жизни Урала? Александр Андреевич глубоко и обоснованно знакомит нас с ролью в газете Павла Ивановича Заякина-Уральского, С. Гусева-Оренбургского, который опубликовал на страницах «Правды» понравившиеся В. И. Ленину рассказы «Цифра», «На высотах». Пытливый литературный следопыт выявляет имена наших земляков-поэтов «Правды»: И. Шувалова, Ф. Сыромолотова, И. Ерошина, К. Худякова и др.
На Южном Урале в разное время были и оказали заметное влияние на культуру края Д. Бедный, А. Серафимович, Ф. Панферов, Всеволод Иванов (Вячеслав Иванов вообще наш земляк), Александр Фадеев, Эммануил Казакевич… Сколько ранее неизвестных фактов, новых сведений узнаем мы о них из работ Шмакова!
Целый нетронутый пласт литературной жизни Урала поднял А. А. Шмаков, исследовав крепкие узы братства, породнившие навек русских писателей с татарскими и башкирскими литераторами, такими, как Акмулла, Тукай, Гафури, Бабич, Галимов, Сагид Рамиев, Хусаин Аминов, Абдулла Ахметов. И опять — сколько удивительных находок, сенсационных открытий!
Южный Урал — край многих дарований, имена которых, увы, незаслуженно забыты или полузабыты. Александр Андреевич не дал угаснуть в истории литературы таким именам, как Иван Петрович Малютин, про которого Вячеслав Шишков сказал: «Вот истинный энтузиаст русской литературы», как Николай Васильевич Здобнов, автор «Истории русской библиографии», как Владимир Юрезанский, имя которого до сих пор для многих ничего не значит, пока они не узнают, что этот псевдоним носил Владимир Тимофеевич Нос, он же — знаменитый Антон Горемыка…
А разве не интересно знать, кто из великих писателей вырос, жил или просто бывал на челябинской земле? И опять Шмаков несет нам радость открытия, и мы в подробностях узнаем о пребывании на Южном Урале В. А. Жуковского, И. А. Крылова, С. Т. Аксакова, А. Н. Толстого, Д. Н. Мамина-Сибиряка…
Обо всем этом и многом другом можно прочитать в увлекательных сочинениях литературного краеведа: «Наше литературное вчера», «Уральский краевед» (о В. П. Бирюкове), «На литературных тропах», «В литературной разведке», «Горький и Урал». Все это заслуживает огромного уважения, но, к сожалению, пока не получило должного признания ни со стороны ученых-литературоведов, ни со стороны критики. Но пройдет десять-двадцать лет и эти книги Шмакова станут на вес золота, ибо без них представить историко-литературный процесс первой половины XX века будет невозможно.
Чествуя А. А. Шмакова как художника слова, журналиста, литературоведа, мы обязаны отдать ему должное и как незаурядному общественному деятелю. Он много лет успешно возглавлял Челябинскую областную организацию писателей РСФСР, неоднократно избирался в состав обкома КПСС, много раз был депутатом городского Совета депутатов трудящихся. Но не эти факты высокого доверия к нему со стороны общественности определяют гражданский облик писателя. Важнее то, что всегда в нем жило и живет чувство причастности ко всем делам народа; он не ждет указаний, что нужно ему, представителю художественной интеллигенции, делать в данный момент, он сам без труда находит поле применения своей энергии. Результаты этого — Литературный музей при Союзе писателей, квартира-музей Б. А. Ручьева в Магнитогорске, традиционные Бирюковские чтения…
Александру Андреевичу Шмакову исполнилось 70 лет. Выражая ему по случаю юбилея нашу читательскую благодарность, отмечая его заслуги, мы не боимся впасть в преувеличение, ибо перед такими беззаветными и бескорыстными тружениками культуры, каким является Шмаков, сколько бы раз мы ни говорили спасибо, все равно останемся в долгу.
ПАМЯТЬ ПОКОЛЕНИЙ
Наш собеседник — член-корреспондент Академии художеств СССР, заслуженный художник РСФСР Лев Головницкий
Вот уже более двух десятилетий стоит он в центре Челябинска в упрямой мальчишеской позе, скрученный веревками, но не побежденный. Почти детские припухлые губы, сердито насупленные брови, до предела напряженные мускулы, проступающие даже через шинель не по росту. Все его юное существо вряд ли физически ощущает близость смертного часа, но по опыту он уже знает: враг беспощаден, а он, Орленок революции, все равно не сдастся. И не унять гордости в сердце: уж если такие подростки не склоняют головы перед врагами, — народ, породивший их, непобедим. «У власти орлиной орлят миллионы, и нами гордится страна…»
Вспомнилось, как трогательно и драматично рассказал о своей встрече с этим мальчишкой на Алом поле очеркист Александр Мурзин в книжке «В чьи паруса ветер». Он впервые увидел его ранним утром, когда, возможно, от ночной росы или дождя лицо парнишки было мокрым, в глазах, вот-вот готовые сорваться, дрожали крупные капли.
«Мне стало вдруг на минуту по-настоящему тревожно от какого-то ожидания. Хотелось почему-то крикнуть, кого-то остановить. Почудилось: сейчас, прямо среди большого города, сухо треснет залп — и мальчонка с мокрым лицом упадет с каменистой скалы-пьедестала в мокрую траву. Ведь расстрелы всегда гремят на рассвете.
Но взошло солнце и согнало с памятника ночную сырость… Люди просыпаются позже. Они не должны видеть, как по утрам плачет мальчишка…»
«Лети на станицу, родимой расскажешь, как сына вели на расстрел…» Сколько раз слышано, а видишь впервые. Редкий случай ошеломляющей достоверности, слитности скульптурного образа с песней, близкой каждому с детства! Обо всем этом ведем диалог с заслуженным художником РСФСР Л. Н. Головницким.
— Лев Николаевич, ваш «Орленок» стал символическим образом молодого поколения бойцов революции. Не случайно эта работа удостоена премии Ленинского комсомола. Тема комсомольского подвига, отважной юности в вашем творчестве, думается, не случайна? Вспомним хотя бы скульптурный портрет «Павка Корчагин», монумент «Первая палатка» — памятник-ансамбль первостроителям Магнитогорска, в какой-то мере, по-моему, и скульптурная композиция «Межи перепаханы…».
