– Братья! Я обращаюсь к вам именно так, потому что в этой стране у меня не осталось больше людей роднее, чем вы. Меня Дженса, сына и законного наследника вашего правителя, убитого самым подлым образом моим младшим братом Аганом, сейчас этот самый Аган, на ваших глазах чуть было не лишил жизни. Эта не первая такая попытка. Совсем недавно его наймиты покушались на меня во время моей поездки по стране. Но провидению было угодно даровать мне жизнь, и покарать то слепое орудие, которое послал коварный отцеубийца. Аган с самого раннего возраста проявлял неумеренное честолюбие и жажду власти. Если его не остановить сейчас, то этот зверь в образе человека зальет нашу прекрасную Родину реками крови, в том числе и вашей. Именно для того, чтобы не допустить этого, и прервать страшную поступь чудовища, я прибыл к вам сюда за помощью. – Дженс остановился и, выдержав паузу, продолжил. Теперь он уже почти кричал, и Максим совершенно отчетливо видел, что слова принца находят в среде заключенных понимание и поддержку:

– Братья! Кто из вас желает с оружием в руках послужить торжеству правого дела?! Кто из вас хотел бы после этой службы сменить позорную робу арестанта на гражданский костюм свободного человека, сделайте три шага вперед!

Возникла короткая пауза, после которой толпа взревела, и в едином порыве, подалась вперед. Среди всех Максим был, конечно же, первым.

– Я верил в вас! – продолжал реветь на трибуне Дженс. – Я знал! Отныне все вы солдаты моей армии, а вашим командиром я назначаю… – он строго посмотрел в сторону начальника лагеря. Тот приосанился и сделал робкий шажок вперед.

– … Я назначаю… барона Турренсока Кейзо! – неожиданно закончил Дженс.

Тут уже толпа взревела так, что Максиму показалось: грохот канонады по сравнению с этим ужасным звуком, не более чем шепот умирающего. Ему казалось, что он спит. Ничего себе – поворот темы!

А вокруг него уже столпились бывшие заключенные, а ныне солдаты армии Дженса, продолжая орать и подбрасывать в воздух арестантские шапочки.

А вот и сам принц с улыбкой благодетеля приближается в сопровождении свиты. Широко раскинув руки, заключает в объятия, ласково треплет за ухо и шепчет:

– Служи мне хорошенько, и ты достигнешь таких высот, о которых даже не смел мечтать, – внезапно шепот его стал свистяще – зловещим. – Только смотри, не оступись – можешь упасть значительно ниже ватерлинии.

Он отпрянул назад и пристально посмотрел в глаза Максиму так, что тому сразу же стало не по себе. Это был взгляд хищника, оценивающего свою добычу.

– Да, брать крепостИ – это вам не фраеров пасти… – пробормотал себе под нос Максим и, откинувшись на спинку походного стула, вновь, в который уже раз, посмотрел на план крепости, издалека и с прищуром, как будто пытаясь увидеть в этом листе бумаге что-то новенькое, то, что ранее ускользало от его взгляда. Никаких свежих мыслей разглядывание не принесло – крепостная стена выглядела монолитом, не имеющим слабых мест. Чтобы хоть как-то отвлечься, Максим продолжил начатую мысль:

– … и не мусор мести… и не деньгу грести… и не интриги плести… Крепостя брать, это, дружище, искусство. Полководческое. А с этим у меня пока тово-с, не очень.

Он еще раз приблизился к плану, надеясь увидеть там хоть какое-то слабое место в обороне противника, но после минутного напряжения, сдался.

Вот уже без малого месяц армия экс – уголовников, под общим руководством кандидата в императоры Дженса, пыталась овладеть столичными крепостными стенами, возведенными еще в местные средние века, неким царем – Горохом, для защиты от варварских племен. Умели строить в старину, ничего не скажешь, потому как атаки и тогда, лет двести тому назад, и сейчас, не приносили никаких ощутимых плодов. Стены восьмиметровой высоты складывались из огромных валунов, скрепляясь между собой раствором особой прочность с каким-то секретом. Кроме того, внешняя сторона облицована под небольшим углом гладкими, как стекло плитами, взобраться по которым возможно было лишь при помощи штурмовых приспособлений. Солдаты Дженса, имевшие лишь легкое стрелковое оружие, поначалу прибегли именно к такому древнейшему способу штурма. Преодолев широкий и заполненный водой ров, они устремились к стенам, неся к ним наскоро сколоченные лестницы. Но сметенные с них огненным шквалом, который на них обрушили защитники, в панике откатились на исходные рубежи, потеряв при этом убитыми, раненными и утонувшими во рву, несколько сотен человек. Так что, взять крепостные стены с наскока не удалось, как, впрочем, не получилось это сделать и со второго и с третьего раза. Пришлось прибегнуть к осаде, которая так же не приносила никакого эффекта.

Столица была окружена стенами с трех сторон, а четвертая выходила к морю, по которому горожанам совершенно беспрепятственно подвозилось все необходимое для нормальной жизни. Торговцы, правда, пользуясь сложившимися обстоятельствами, несколько взвинтили цены, но не до астрономических высот. Так что, пережив легкий испуг месяц тому назад, жители столицы возобновили привычный быт, не особенно обращая внимание на то, кто там сидит под городскими стенами.

Небольшой, но отлично обученный гарнизон, подчинявшийся узурпатору и отцеубийце Агану, успешно справлялся с многочисленной, но бестолковой армией Дженса, ежедневно и ежечасно нанося ей урон посредством меткой стрельбы.

Морально – волевой дух осаждающих, еще совсем недавно надеявшихся на легкую победу, после которой неизбежно должен был последовать обещанный Дженсом трехдневный грабеж богатой Столицы, поначалу находился на очень высоком уровне. Но сейчас, после нескольких неудач и многочисленных потерь, настроение начало падать столь же стремительно, как лавина камней, катящаяся с гор. Почувствовав опасность, большинство солдат Дженса, которые в глубине души все же оставались обычными урками, начали задумываться о том, как бы «сделать ноги», надеясь пересидеть этот «грандиозный кипиш» до поры до времени где – нибудь в спокойном и укромном уголке. А там, как говорится, «будем посмотреть».

Некоторые, наиболее отчаянные, от разговоров об истинной свободе, перешли к реальным действиям, сбежав-таки с передовой. Пришлось прибегнуть к непопулярной, но весьма действенной мере пресечения подобных действий – заградительным отрядам, состоявших из кадровых военных и охранников лагерей. Отловив нескольких дезертиров, очень неудачно выбравших время и место побега, им устроили публичную казнь, после чего поток «бегунцов» значительно уменьшился, хотя и не иссяк совсем. Только теперь, не желавшие воевать и погибать за здорово живешь люди, начали придумывать более хитроумные способы, вроде угона личного вертолета Его Почти Что Императорского Величества, как теперь называли Дженса в окопах, почти не снижая при этом громкости голоса.

Вертолет потом обнаружили километрах в тридцати от места старта, изрядно помятым, без малейших признаков топлива и тех двенадцати человек, которые улетели на винтокрылой машине. Те же, кто еще не решился бежать, старались отсиживаться в блиндажах, не рискуя высовываться под пули защитников Столицы. Вышибить их из укрытий и послать в новую атаку, не представлялось возможным. По большей части солдаты либо отсыпались впрок, либо играли в карты, ставя на кон, все что возможно, в том числе личное оружие и обмундирование. Проигравшие, не стесняясь крыли матом всех и вся.

Так что, воинская дисциплина в этой армии опустилась гораздо ниже критической черты. Офицеры откровенно побаивались своих подчиненных, способных в любой момент пустить им пулю в спину, а Дженс, прекрасно видевший, что за последнее время от его авторитета не осталось и следа, ходил мрачный, как грозовая туча.

Максим понимал, что так долго продолжаться не может. Необходим был моментальный и значительный успех, иначе оружие, столь опрометчиво врученное уголовникам, способно будет обратиться против тех, кто его дал. Необходима была артиллерия, хотя бы для того, чтобы взломать массивные крепостные ворота, но тяжелых орудий в Империи не производили вообще, а те легкие, которыми оснащались субмарины, находились в руках Агана.