— Ну, ну, выкладывайте, — недоверчиво сказала Марья Игнатьевна. — Только уговор: не завираться!

И мы стали рассказывать всё по порядку. Под конец Михей всё-таки заврался — сказал, что мы уже видели шпионов и что в погребе их засело человек пять. Мы ещё не успели досказать до конца, как Марья Игнатьевна поднялась и вышла из комнаты. Минут через пять она вернулась с милиционером Валериком. Вид у него был виноватый и смущённый.

— Вы бы так и сказали, пацаны. Я же не знал, что Ёжик — ваш приятель. Думал — лесной житель. Ну, пойдёмте, разберёмся, что у вас там случилось.

И мы втроём отправились в обратный путь. Всю дорогу милиционер Валерик разговаривал с Михеем, но я их плохо слушал. Я представлял себе, как завтра по всему городу разнесётся слух: Алик Корнилов и его товарищи поймали шпионов, которые хотели взять в плен сына крупного советского инженера Ежова. Да что там слух! Завтра выйдут газеты. И на первой странице крупными буквами напечатают про мой подвиг. Что-то будет?!

Сотрудники на заводе принесут матери газету прямо на медпункт и скажут: «Глафира Мироновна! Какой-то ваш однофамилец поймал шпионов!» Мама посмотрит на портрет и упадёт в обморок. Но это будет приятный обморок. А отец узнает по радио, потому что на Крайний Север газеты приходят с опозданием. Отец обрадуется и подумает: «И как я мог не взять его в экспедицию!»

Потом я представил себе, какой гвалт поднимется в школе… Но тут мы подошли к знакомой калитке.

На дворе всё было по-прежнему, только гора дров над погребом стала ещё выше. Вокруг на карауле стояли ребята. Димка сидел под кустом.

— Ну, кого вы поймали? Показывайте, — сказал милиционер Валерик и зашагал было к дому.

Но Димка остановил его:

— Они здесь, товарищ милиционер.

— Разобрать завал! — скомандовал Валерик.

Ребята принялись за дело. Вскоре показалась дверца погреба с массивным железным кольцом.

Валерик потянул кольцо к себе и откинул крышку. Момент был захватывающий! Поимка шпионов! И где? В глубоком тылу!

Из погреба донеслась усталая ругань. Потом показалось блюдо. Огромное блюдо, до краёв наполненное ломтями сотового мёда. На одном из них жужжала прилипшая пчела. Она беспомощно перебирала лапками, вертела головкой, но не могла освободиться. Блюдо, будто живое, само собой поползло вверх. Потом появилась седая голова с длинными усами и бородой, похожей на веер. Голова грозно пыхтела, усы от этого так и ходили ходуном. Да ведь это тот самый старик, которому я отдавил на тротуаре ногу!

— «Бармалей»! — со страхом прошептал Василёк и на всякий случай спрятался за мою спину.

— Дядя Терентий! — ахнул милиционер Валерик. — Как вы тут оказались?

— Странный вопрос! А почему бы мне не оказаться в собственном погребе? — напустился на него «Бармалей». — Лучше объясни, как ты сюда попал! Для чего запер меня, #тзаекидал поленницу? И это мой лучший ученик! Ничего себе, воспитал на свою голову!

Валерик переминался с ноги на ногу.

— Да это не я, это пацаны, — оправдывался он. — Давайте я помогу вам, ещё уроните блюдо.

— Сам донесу, — пробурчал «Бармалей». — А я-то тебя в пример другим ставил.

«Бармалей» щурился, его глаза ещё не привыкли после тёмного погреба к солнечному свету.

— Хулиганы! — завопил вдруг Валерик. — Да как вы посмели шутки шутить с таким человеком?

Валерик схватил нас за воротники, словно котят. Девчонки испугались и захныкали.

— Ладно, пусти их, Валерик, — смягчился «Бармалей», — а то они последнего ума лишатся. А сам иди. Служба есть служба. Я уж сам тут во всём разберусь.

Валерик отпустил наши воротники, отдал «Бармалею» честь и, ещё раз извинившись, ушёл, а Димка одёрнул рубаху, перевёл дух и проворчал:

— А чего тут разбираться? Бывает, что и настоящие пограничники идут по ложному следу! Чем зазря время терять, лучше поискать шпионов, а то они совсем скроются!

— Каких шпионов? — Мохнатые брови «Бармалея» поползли вверх.

— «Каких, каких»! — проворчал Димка. — Которые нашего Петю-Ёжика и вашего Джека выкрали из сада. Ещё во время грозы!

Глаза «Бармалея» вдруг заискрились и совсем потонули в морщинках. Он махнул рукой — дескать, следуйте за мной — и повёл нас в дом. На пороге он крикнул: «Лежать, Джек!» — и пропустил нас в комнату. На тахте, укутанный верблюжьим одеялом, лежал Петька и пил чай с пряниками!

— Петя, ты жив? — разочарованно спросила Иза.

Петька только головой мотнул — так набил рот, что не мог говорить.

Первой фыркнула Дуся, за ней и остальные не выдержали, залились смехом. Решив, что мы над ним смеёмся, Петька обиженно заморгал и, проглотив наконец кусок, спросил:

— Чего вы? Если бы не дядя Терентий, я бы там закоченел под дождём. Хороши товарищи, бросили в беде! Надейся на вас!

— Ну и история — обхохочешься! — покрутила головой Дуся. — Алик, ты обязательно опиши её в летописи.

— Не понимаю, чего тут смешного? — возмутился Димка. — На месте дяди Терентия вполне мог оказаться шпион!

— Правильно, — поддержал дядя Терентий и рассказал несколько таких случаев, когда его сын, пограничник, находил вражеского лазутчика по самым незначительным приметам.

Я хотел спросить дядю Терентия, на какой границе служит его сын, но Санька больно ущипнул меня за локоть и мотнул головой в сторону. Я сразу умолк. На стене, в чёрной траурной рамке, висел портрет молодого пограничника, очень похожего на дядю Терентия, только без бороды и без усов. Значит, он погиб на границе или, может быть, в Великую Отечественную войну, а Джек — это его учёная собака.

Мы деликатно помолчали.

— Дядя Терентий, — сказал Санька и свысока поглядел на нас, — скоро меня призовут в армию, и я обязательно попрошусь в пограничные войска.

У него был такой вид, будто его призовут не сегодня-завтра.

— И я тоже пойду на границу, — сказал Димка.

Дуся тоже заикнулась было о том, что и она не прочь поехать на границу, но Санька поднял её на смех. Он говорил, что девчонок на поле боя не пускают. Тут дядя Терентий напомнил ему о Зое Космодемьянской, и Санька прикусил язык.

Но, когда Изка Тобольская собралась на границу, я не выдержал.

— Куда тебе! Там, на границе, такие морозы! Как тяпнут тебя по твоим музыкальным пальчикам!

Так я и знал, что Петька за неё, вступится.

— Во-первых, только на северных границах бывают страшные морозы, а во-вторых, для этого есть тёплые рукавицы.

— А в-третьих, — добавила Иза, — я поеду с концертной бригадой, буду играть пограничникам то, что им нравится, а когда начнётся бой, буду перевязывать раны.

В общем, получилось, что все мы поедем на границу.

— Мы им покажем, где раки зимуют! — воскликнул Санька, потрясая кулаком.

— Кому покажем? — с интересом спросил Василёк.

— Врагам, конечно!

— Не надо! — попросил Василёк. — Не надо им показывать! Лучше мне покажите. Мы с папой в прошлом году много-много их наловили.

— А ну-ка, ребятки, к столу! — пригласил дядя Терентий. — Мёд свой, со всего сада его пчёлы собирали. Вот и яблоки рвали, поди, торопились, не успели попробовать.

Василёк не стал ждать нового приглашения. Он сел поближе к блюду с сотами и начал уплетать мёд за обе щеки. От удовольствия он даже зажмурился, словно котёнок.

Честное слово, было бы куда легче, если бы «Бармалей» нас изругал! Тогда проси прощения, да и делу конец. Так я всегда делал, когда мать за что-нибудь меня распекала.

— Простите нас, дядя Терентий, — пробормотал Димка, — мы вам все яблоки вернём, даже ещё больше.

— Да мне что. На то они и яблоки, чтобы их рвать. Конечно, зелёные, какой в них вкус. Только живот заболит.

Дядя Терентий будто жалел нас, и поэтому все мы чувствовали себя не в своей тарелке. Когда он вышел из комнаты, мы потихоньку сговорились много мёду не есть — только попробовать чуть-чуть для приличия. Но, когда уселись за стол, как то само собой началось что-то вроде соревнования. Опомнились мы лишь тогда, когда мёд исчез. Конечно, все мы, кроме Василька, почувствовали себя виноватыми и укоризненно переглядывались.