Колодец был неглубоким, ведро вскоре коснулось воды.

— Опускай ведро глубже! — шептал мне в ухо Димка. — Джек уже на дне.

Я в ужасе посмотрел на «канат» — остался крохотный кончик — алая Дусина лента! Вдруг я почувствовал лёгкость в руках — ведро, погрузившись наполовину, остановилось.

— Ура, дно! — закричал Димка. — Алик, пошевели ведром посильнее, чтобы Джек мог за него уцепиться.

Я стал шарить ведром по дну колодца, взбаламутил всю воду, как вдруг что-то зелёное выбралось из тины и плюхнулось в ведро.

— Эх вы, исследователи! Лягушку за Джека приняли! — съехидничал Михей — он явно мстил нам за то, что недавно проиграл спор.

— Тише ты! — одёрнул его Санька. — Не слышишь, что ли?

Мы опять притихли. Откуда-то раздался приглушённый лай и тут же затих.

— Ребята, мы пошли по ложному следу! Но теперь ясно: они взяли собаку с собой и заткнули ей пасть. Слышите, как она тявкает? Не тявкает, а мычит!

Мне показалось, что Джек лает, как полагается лаять всякой нормальной собаке, но Димка говорил очень уверенно, и я промолчал.

— Вперёд! — громко скомандовал Михей.

— У меня косы распустились! — захныкала Иза. — Давайте сначала развяжем канат.

— А у меня штаны сваливаются, — пожаловался Василёк.

— Ничего, — сказал Димка. — Соберитесь с силами. Ещё немного, и мы поймаем шпионов!

Димка вслед за Михеем рванулся вперёд, одной рукой придерживая штаны, а другую вытянув вперёд— точь-в-точь как Суворов на картине «Переход Суворова через Альпы», которая висит у него дома.

Мы бросились за ним.

Димка обогнул дом — ив тот же момент раздался душераздирающий вопль. Потом всё смолкло. Нас будто подстегнули. Пулей пронеслись мы по песчаной дорожке, завернули за угол и вдруг остановились как вкопанные. Димки нигде не было! Прямо у моих ног чернела яма. Мы заглянули в неё: по ступенькам лесенки карабкался Димка! На лбу у него вздувалась огромная шишка.

— Ни звука! — проговорил Димка. — Шпионы там, в глубине погреба.

Только теперь мы сообразили, что это был погреб.

Мы молча схватили Димку за руки и общими усилиями выволокли на поверхность. Димка не говоря ни слова, захлопнул крышку и выпрямился во весь рост.

Вид у него был довольно плачевный: кроме шишки на лбу, он приобрёл ещё кровоподтёк на коленке и широкую ссадину на груди. Но он на это не обращал внимания и терпеливо сносил страдания.

— Всё! Теперь они от нас не уйдут! — хриплым от волнения голосом сказал Димка и стал обеими ногами на крышку.

В тот же момент крышка ходуном заходила под его ногами.

— Кто там хулиганит? — раздался глухой голос.

— Ребята, на помощь! — завопил Димка.

Мы бросились к нему и сгрудились на крышке погреба. Казалось, кто-то колотил нас по пяткам — это шпионы ломились на свободу.

— Девчонки, быстро тащите поленья! — скомандовал Димка.

Иза сломя голову бросилась к поленнице. Только Дуся осталась на месте.

— Слушай, Димка, — сказала она, — а вдруг там кто-то другой сидит, а вовсе не шпион? Давай спросим его сначала.

Димка от возмущения только руками развёл:

— Вот глупая! Какой шпион сам признается, что он шпион? И вообще, кто здесь командует: ты или я? Не согласна, отправляйся домой, а не мешайся под ногами. Ты сейчас играешь на руку врагу.

Дуся вздохнула, пожала плечами и тоже стала таскать дрова. Она ловко обхватила целое бревно и поволокла его к погребу, а Иза понесла полено в руках и, конечно, ухитрилась уронить его на собственные ноги.

— Вот недотёпа! — выругался Димка и скомандовал: — Изка, иди сюда, замени Алика.

Нашёл кого просить!

— Я боюсь, — запищала музыкантша, — вдруг меня за ногу схватят!

Что с такими разговаривать?

В это время Дуся подтащила тяжёлое бревно к погребу, и мы уложили его поперёк крышки. Дело пошло на лад; на помощь Дусе подоспели я и Михей. Мы быстро натаскали поленьев — скоро над погребом вздымалась целая гора.

— Алик и Михей! Бегите в милицию! — распорядился Димка. — У меня раны, я вышел из строя! Вы сообщите, а мы постережём.

Мы с Михеем растерянно переглянулись.

— Время не ждёт! — поторопил нас Димка.

И мы пулей вылетели через ворота на улицу. Вслед неслись приглушённые ругательства шпиона.

«Время не ждёт! Время не ждёт!» — повторяли про себя, а ветер уже свистел в моих ушах. Позади мне в затылок натруженно дышал Михей — он был толстый, но от меня не отставал.

Милиция от нас недалеко, но, чтобы добраться до неё, надо дважды завернуть за угол и перейти улицу. И, конечно, как это всегда бывает, когда очень торопишься, мы подбегали к переходу как раз в тот момент, когда мимо одна за другой шли машины.

— Алик, давай быстро прошмыгнём! — крикнул Михей.

Я кивнул головой в знак согласия. Говорить я не мог — экономил дыхание.

Мы уже благополучно проскочили под фарами двух машин, как вдруг почти над самым ухом раздался оглушительный свист. В тот же момент мне показалось, будто я оторвался от земли. Я взглянул вверх и увидел молодое краснощёкое лицо, нос пуговкой и голубые глаза. Если бы не красные погоны, я бы и не догадался, что это милиционер.

— Это что за хулиганство? — пробасил милиционер и вдруг петушиным голосом взвизгнул: — Из какой вы, понимаешь, школы?

Милиционеры всегда бывают сердитые, важные, с усами или с синими от бритья щеками, а у этого на лице ничего не росло — и как только его приняли в милицию?

— Дяденька! — сказал Михей, заикаясь от быстрого бега. — Мы к вам! Дело в том, что мы поймали шпионов!

Михей говорил торжественным голосом, но милиционер даже ухом не повёл.

— Вот отрезало бы тебе ноги, шалопай, — на разные голоса кричал он, — поиграл бы тогда в своих шпионов!

— Товарищ милиционер, да мы ведь не понарошку, мы и вправду поймали шпионов. Самых настоящих! Они нашего Ёжика похитили! — заискивающим тоном объяснял Михей.

— Я вот тебе покажу сейчас ежика! В милиции тебе быстро втолкуют, как из-за ёжика правила уличного движения нарушать! Небось, когда родителей заставят уплатить штраф, позабудете про всякие игры! Вот как отец снимет ремень да как задаст трёпку…

Милиционер изо всех сил старался казаться страшным, но у него это плохо получалось. Особенно его подводил голос: в самый неподходящий момент он вдруг становился визгливым. От этого милиционер очень смущался и слушал не столько нас, сколько свой голос.

Милиционер шагал аршинными шагами, мы едва поспевали за ним. У дверей милиции нам попался ещё один милиционер, пожилой, но весёлый.

— Что, Валерик, беспризорников ведёшь? — подмигнул он молодому.

— Прошу без фамильярностей, товарищ Гудков, я при исполнении служебных обязанностей! — пробасил Валерик и так пихнул нас в дверь, что мы в проходе стукнулись лбами. — Вот, Санжеев, принимай! — доложил Валерик дежурному, который сидел за высоким барьером.

Нам была видна лишь его белая с красным околышем фуражка.

— Марья Игнатьевна! — крикнул дежурный. — Зайдите сюда, есть пациенты!

Заскрипела невидимая дверь, и к нам через барьер перегнулась молодая женщина в цветастом платье. Выражение лица у неё было строгое, но глаза и губы такие добрые, что у нас сразу стало веселее на душе. Марья Игнатьевна провела нас через длинные коридоры в просторную, светлую комнату— не то детский сад, не то магазин игрушек. В ней стояла качалка с гусиными головами на спинках. На такой качалке можно качаться сразу двоим. Рядом стоял конь на колёсах. На полу валялась одноногая кукла.

Марья Игнатьевна посадила нас на скамейку, сама опустилась на стул возле письменного стола и, взяв авторучку, со вздохом сказала:

— Ну, рассказывайте, что там натворили?

— Мы выследили шпионов, а милиционер не разобрался и схватил нас самих… — пробурчал Михей. — Думаете, если мы школьники, так не можем поймать шпионов?