– Ты вернулся, – проговорил Эдди. На его лице появился какой-то намек на улыбку, но в ней не было радости. В ней было знание чего-то неприятного, выражение недоброжелательности. – Я догадывался, что ты вернешься.

– Почему?

Он даже не попытался соврать.

– Потому что они пришли за тобой, и ты испугался.

– Вы знаете, что случилось с Джимми?

– Могу догадаться.

– Он был изрезан. Его пытали, а потом убили, а все потому, что он хранил секреты, потому что дружил с моим отцом и со мной.

– Ему следовало осторожнее выбирать друзей.

– Наверное, да. И вы были его другом.

Эдди тихо засмеялся. Это звучало так, будто из трупа выходит воздух, и пахло так же. Смех перешел в приступ кашля, и старик показал на закрытую пластмассовую чашку на тумбочке – вроде тех, какими пользуются маленькие дети, с приподнятым краем и отверстием в крышке, через которое можно пить. Я подержал ему кружку, пока он пил… Одна его рука коснулась моей, и я удивился, какая она холодная.

– Я был его другом, – сказал Эдди. – А потом ему пришлось рассказать мне и твоему отцу о себе, и после этого я порвал с ним. Он был педик, а не мужчина. Он был мне противен.

– И вы с ним порвали?

– Если бы мог, я бы оторвал ему яйца. Нужно было всем рассказать, кто он такой. Ему не следовало разрешать носить форму.

– Почему же вы не рассказали? – спросил я.

– Потому что они не хотели.

– Кто они?

– Анмаил и Семъяйза, хотя в первый раз, когда пришли ко мне, они называли себя не так. Я так и не узнал имени той женщины. Она никогда много не говорила. Мужчину звали Питер, но потом я узнал его истинное имя. В основном говорил он.

– Как они разыскали вас?

– У меня была одна слабость. Не такая, как у Джимми. У меня была мужская слабость. Я любил молоденьких.

Он снова улыбнулся. Его губы потрескались, и в деснах гнили оставшиеся зубы.

– Девочек, не мальчиков, – продолжал он. – Никаких мальчиков. Они узнали об этом. Вот что они делают: находят твою слабость и используют против тебя. Морковка и палка: они угрожали разоблачить меня, но если помогу им, то и они мне помогут. Они пришли ко мне после того, как твой отец стал встречаться с Каролиной Карр. Я еще не знал, кто они такие, тогда еще не знал, но потом узнал. – Его глаза блеснули. – Еще как узнал! Я рассказал им об этой женщине Карр. Я знал о ней: однажды я был напарником твоего отца, после того как они встретились, и видел их вместе.

Анмаил хотел знать, где она скрывается. Я не спрашивал зачем и выяснил, где Уилл прячет ее в Верхнем Ист-Сайде. Потом Анмаил погиб, а женщина исчезла. После этого твой отец и Джимми постоянно перевозили Каролину Карр, но делали это втихаря. Я сказал Семъяйзе, чтобы проследила за Джимми, потому что твой отец доверял ему, как никому другому. Я думал, что они просто хотят выследить ее, может быть, выкрасть ребенка. Когда они ее убили, я удивился так же, как и все.

Странно, но я поверил ему. Ему не было смысла лгать, и он не искал оправданий. Он говорил о событиях, будто был их свидетелем, а не прямым участником.

– Когда Уилл вернулся из Мэна с мальчишкой, я что-то заподозрил. Я знал медицинскую историю его жены, о ее проблемах с зачатием и вынашиванием ребенка. Все было шито белыми нитками. Но к тому времени я порвал с Джимми. А с твоим отцом был по-прежнему в добрых отношениях – или так думал, – но что-то между нами изменилось. Наверное, Джимми поговорил с ним, и он предпочел его, а не меня. Но мне было все равно. Наплевать. Плевать на них обоих.

Я ничего не слышал, наверное, лет пятнадцать. И больше ничего не ожидал. В конце концов, они умерли – и Анмаил, и женщина, – и я нашел способы, как быть довольным без них.

Потом появились этот пацан с девчонкой. Они сидели в машине и смотрели на мой дом. Я тогда играл в боулинг, и жена позвонила мне, сказала, что беспокоится. Я пришел домой, и клянусь, сразу понял, что это они. Я понял это еще до того, как они показали знаки у себя на руках, до того, как начали говорить о вещах, которые случились до их рождения, о моих разговорах с Анмаилом и той женщиной, пока они не умерли. То есть это были они в другом обличье. Я не сомневался в этом. Я видел это в их глазах. Я рассказал им о своих подозрениях насчет парня, которого воспитывали Уилл и его жена, но у них, похоже, уже были свои подозрения. Что и привело их назад. Они знали, что мальчишка все еще жив, что ты еще жив.

И вот я помог им, а ты все же не умер.

Он закрыл глаза. Я подумал было, что он уснул, но он заговорил, не открывая глаз.

– Я плакал, когда твой старик покончил с собой. Я любил его, хотя он и порвал со мной. Почему ты не мог умереть в той клинике? Если бы ты умер, все бы тогда и закончилось. А ты не умер.

Его глаза снова открылись.

– Но на этот раз все по-другому. За тобой охотятся не дети, и они кое-чему научились на своих ошибках. В них есть такая черта: они помнят. Каждый раз они были чуть ближе к успеху, а теперь им это крайне необходимо. Им нужна твоя смерть.

– Зачем?

Он уставился на меня, подняв брови. Мой вопрос будто бы позабавил его.

– Не думаю, что они сами знают. Ты мог бы так же спросить, зачем белые кровяные тельца нападают на инфекцию. Так они запрограммированы: бороться с угрозой, нейтрализовать ее. Впрочем, не мои. Мои скурвились.

– Где они?

– Я видел только его. Другой, женщины, не было. Он ждал ее, жаждал, чтобы она пришла к нему. Таковы они есть. Живут друг для друга.

– Кто он? Как он себя называет?

– Не знаю. Он не сказал.

– Он приходил сюда?

– Нет, это случилось, когда я еще был в больнице, но не так давно. Он принес мне конфеты. Это было, словно встретить старого друга.

– Это вы скормили ему Джимми?

– Нет, мне не пришлось. Они знали про Джимми все еще в прошлом.

– Благодаря вам.

– Какое это имеет теперь значение?

– Это имело значение для Джимми. Вы знаете, что он вынес перед смертью?

Эдди только отмахнулся, но не мог посмотреть мне в глаза.

– Опишите мне его.

Он снова показал, что хочет воды, и я дал ему. Его голос становился все более и более сиплым. Теперь это был еле слышный шепот.

– Нет, не скажу. И все равно, неужели ты думаешь, это тебе поможет? Если бы я думал, что что-то тебе поможет, я бы не сказал ничего. Мне нет до тебя дела, как и до того, что случилось с Джимми. Я почти покончил с этой жизнью. И мне обещали награду за то, что я сделал.

Он поднял голову с подушки, словно доверяя мне великую тайну.

– Их господин благ и милостив, – сказал Эдди, почти что самому себе, и в изнеможении осел на постели. Его дыхание потеряло глубину, и он уснул.

Аманда ждала меня внизу лестницы. Ее губы были сжаты так плотно, что вокруг рта образовались морщинки.

– Ну, что, получил то, чего хотел?

– Да. Подтверждение.

– Он старик. Что бы он ни совершил в прошлом, он заплатил за это больше чем достаточно своими страданиями.

– Знаешь, Аманда, я не верю, что это так.

Ее лицо вспыхнуло.

– Убирайся отсюда. Самое лучшее, что ты сделал в жизни, – покинул этот город.

По крайней мере, хоть в этом была правда.

Женщина, которая теперь была Эмили Киндлер только по имени, прибыла на автовокзал Порт-Аторити в Нью-Йорке через два дня после убийства Джимми Галлахера. Покинув бар, она целый день провела одна в своей маленькой квартирке, не обращая внимания на телефонные звонки. Ее свидание с Чэдом было забыто, и сам Чэд стал не более чем мимолетным воспоминанием из другой жизни. Один раз кто-то позвонил в дверь, но она никак не отреагировала. Она восстанавливала прошлые жизни и думала о человеке, которого видела на телеэкране в баре, зная, что когда найдет его, то также найдет и своего возлюбленного.

При помощи прибора для выжигания она аккуратно нанесла на свое тело клеймо. Она точно знала место, так как чуть ли не видела очертания древнего знака у себя под кожей.