Скорпиус отвел глаза:

– Помните, я рассказывал, что не видел дедушку уже много лет? Что он скрывается даже от остальной семьи?

Джеймс и Роуз кивнули. Джеймс сказал:

– Это не так? Он не скрывается?

– Да, он в бегах. Но это неправда, что я не видел его. Я виделся с ним много раз, – Скорпиус вздохнул и посмотрел на Джеймса, Ральфа и Роуз. – Все началось два года назад. Я ненавидел то, как отец отвернулся от своего воспитания. Он начал изучать основателей из-за желания узнать правду о Салазаре Слизерине. Его растили с верой в то, что Слизерин был революционным мыслителем и героем. Но чем больше мой отец узнавал, тем больше он начинал понимать, что Слизерин был просто жестоким, властолюбивым безумцем. Когда я бы еще мал, отец и дед серьезно поссорились из–за этого. В конце концов они выхватили палочки и направили друг на друга, хотя никто так и не произнес ни единого заклинания. Мне было отвратительно то, как отец отрицает семейное наследие. Дедушка тогда отрекся от отца и исчез, я же решил присоединиться к нему и доказать свою верность. Мать помогла мне найти дедушку Люциуса. Он был совершенно счастлив, когда втайне посетил его. Он рассказал мне о своих планах. Да, я знаю о Привратнике и о том, как получилось, что он пришел в мир. Я знаю, что мой дедушка считает, будто он выполняет последнюю волю Салазара Слизерина – создать совершенный, где будут царить чистокровные. В том числе он и его товарищ, Грегор Тирраникус. Грегор когда–то был членом королевской семьи волшебников в Румынии, но лишился власти и был изгнан. Они с моим дедушкой Люциусом на все готовы лишь бы вернуть власть и, более того, они в самом деле собираются стать правителями нового царства чистокровных силами Привратника.

– То есть они всерьез считают, что смогут его контролировать, – выдохнула Роуз. – Они сумасшедшие!

– Они сумасшедшие, это так, – ответил Скорпиус. – Но кто сказал, что они не смогут его контролировать? Если они смогут завладеть обеими половинками Сигнального Камня, может, они и правда смогут защитить себя и свое королевство от Привратника, хотя он и будет их ненавидеть за это еще больше и уничтожит при малейшей неосторожности.

– Так что ты хотел нам показать? – спросил Джеймс, стиснув зубы. – О чем твой дед не хочет, чтобы мы знали?

Скорпиус, казалось, боролся сам с собой. Его глаза смотрели на Джеймса, губы были плотно сжаты. Наконец мальчик слабо кивнул и сказал:

– Пошли, – и быстро развернулся.

Они прошли немного вперед и оказались у большой, тяжелой двери. Скорпиус достал потускневший латунный ключ и повернул его в замке.

– Отец дал мне этот ключ, чтобы я помог тебе вернуться через зеркало, Поттер, – объяснял Скорпиус, толчком открывая тяжелую дверь. – Я не знаю, как ему удалось им завладеть, но, подозреваю, это связано с неким малоизвестным магазинчиком в темных закутках Лютного переулка. И все же, сомневаюсь, что моему отцу было известно, к чему еще этот ключ даст мне доступ.

– И что тут особенного? – спросил Ральф, когда они снова ступили в тесную кладовую. Их отражения проявились на пыльной поверхности зеркала Еиналеж. Вокруг громоздились ящики, чемоданы и запертые шкафы.

– Не обращайте внимание на Зеркало, – сказал Скорпиус, проходя мимо него к одному из шкафов. – Без этой Фокусирующей Книги оно будет вас только отвлекать. Самое удивительное здесь.

– Чье все это? – спросила Роуз, медленно озираясь. –Когда мы были здесь в последний раз, я подумала, что это просто куча барахла, но тогда я еще не знала, какое мощное это зеркало и откуда оно взялось. Никто бы просто так его не бросил среди каких–то ящиков.

Скорпиус потянул замок, висевший на одном из шкафов и распахнул дверь.

– Все это, – сказал он, обернувшись к Роуз, – содержимое кабинета Дамблдора с тех времен, когда он еще был директором. Он завещал большую часть своему брату, Аберфорту, но, когда тот умер, то все это вернулось обратно школе. И с тех пор хранится здесь, спрятанное от новых директоров по указанию Аберфорта. Мы никогда бы не нашли все это, если бы не использовали подсказки Когтевран для обнаружения зеркала.

– О, – выдохнул Джеймс в благоговении, – клянусь, мой папа поселился бы здесь, если бы знал о существовании этого места. Они были очень близки с Дамблдором. Глянь–ка! Это же старый насест для Фоукса? Уверен что он!

– Все это очень ценные вещи, – заметила Роуз, поднимая одну из книг со стола. – Большая часть этих книг существует в единственном экземпляре. Они отпечатаны вручную и украшены превосходными иллюстрациями...

– Да–да, все это, конечно, очень круто, – сказал Скорпиус, отходя в сторону и указывая на открытый сундук. – Но я привел вас сюда, чтобы вы взглянули на это.

Ральф и Джеймс заглянули в шкаф, озадаченно уставясь на пыльные инструменты и древние приборы. Большой, напоминающий чашу предмет на верхней полке слегка светился. Роуз ахнула, широко раскрыв глаза.

– Это же Омут Памяти? – прошептала она. – Омут Памяти Дамблдора?

Скорпиус кивнул:

– Я как–то пришел сюда один, за ночь до возвращения Джеймса. Выскользнул из спален и воспользовался подсказками Когтевран, чтобы найти комнату. Хотел убедиться, что она и правда существует. Когда нашел ее, то немного осмотрелся и обнаружил Омут Памяти. Он содержит много воспоминаний директора Дамблдора, а также Северуса Снейпа, который, похоже, держал его в директорском кабинете и пользовался уже после смерти Дамблдора. Я понимал, что воспоминания сильно поблекли теперь, когда и Дамблдор, и Снейп мертвы, но там была серия воспоминаний, которая меня сильно заинтересовала. Дедушка Люциус уже рассказывал мне свою версию произошедшего в те времена, но я хотел узнать, нет ли различий с версиями Дамблдора и Снейпа. И они были.

Джеймс вполголоса спросил:

– О чем эти воспоминания, Скорпиус?

Скорпиус снова посмотрел Джеймсу в глаза. И не моргнув глазом ответил:

– О том, что мой дед и Грегор называют «наследием». О том, кто Наследник Волан–де–Морта, и как он появился.

Наступило долгое молчание, затем Джеймс уверенно произнес:

– Я хочу посмотреть.

Скорпиус кивнул:

– Я так и думал, – он жестом направил его к слабо мерцавшей чаше.

– Как эта штука работает? – спросил Ральф, нехотя последовавший за шагнувшими вперед Джеймсом и Роуз. – Это как киносъемка или вроде того? Как она понимает, какое воспоминание мы хотим увидеть? Это больно?

– Заткнись, Ральф, – беззлобно сказал Джеймс. – Просто возьми меня за руку. И ты, Роуз. Думаю, мы просто обязаны посмотреть. Вот и все.

Медленно и осторожно Джеймс, Роуз и Ральф наклонились над каменной чашей. Поверхность текучего содержимого Омута Памяти выглядела неприятно, напоминая клубящийся ртутный туман в волшебном зеркале Мерлина, только этот сильнее светился. Он озарил лица троих школьников, и что–то начало всплывать из глубин Омута Памяти. Казалось, оно поднималось не со дна чаши, но из невыразимого далека. Свечение усиливалось, Джеймс затаил дыхание. Вращение тоже нарастало и ширилось, как будто жидкости в чаше стало больше. Оно заполнило все поле зрения Джеймса, а затем, быстро и безболезненно словно бы охватило его. В тот же миг Джеймс, Роуз и Ральф упали в Омут Памяти так, будто бы он вырос до размеров бассейна. Их полностью поглотило и, к добру или к худу, пути назад не было. Они стали частью поблекших воспоминаний Альбуса Дамблдора и Северуса Снейпа.

Каждый из троицы пережил этот момент отдельно и по–своему. Когда Джеймс очнулся посреди первого воспоминания, ни Ральфа, ни Роуз нигде не было видно. Как и говорил Скорпиус, воспоминания немного поблекли. Джеймс ощущал все, как будто не проживал их, а видел во сне. Как только мир воспоминания вокруг него прояснился, он оказался стоящим в кабинете директора, но таком, каким не видел его прежде. Все вокруг подрагивало и плыло перед глазами, как если бы сцена происходила под водой, затем стало твердеть. Феникс Фоукс чистил перья на насесте, подтверждая, что Джеймс видит комнату такой, какой она была во времена директора Дамблдора.