— Ее уволили, потому что она обедала по два часа, — сказал я. — И принимала душ раз в неделю. Кому нужны такие сотрудники?

Ларраби стиснул зубы. Над его густыми бровями на лбу вздулась вена. Теперь ему было за шестьдесят, и, судя по тому, что я слышал, он перестал вести уголовные дела. Я даже думаю, Ларраби оставил эту практику вскоре после того, как проиграл дело Бургоса. Сегодня он был адвокатом истца и брался за гражданские дела, которые вызывали у него интерес. Он много судился с компаниями Бентли. Сейчас у него было примерно одиннадцать подобных дел. Пока мы ничего не предложили ни по одному из них. Он тратил немало средств на эти дела и надеялся сорвать неплохой куш, так как знал: если мы пойдем на мировую хотя бы по одному из этих дел, он сможет оплатить судебные издержки остальных.

— Думаю, будет лучше, если я переговорю с каждым из вас в отдельности, — предложил судья. — Начнем с вас, Райли.

Довольно распространенный прием на совещании с адвокатами сторон. Судья беседует с каждым, пытаясь убедить, что дела у них обстоят из рук вон плохо, и чем быстрее они уладят разногласия, тем лучше. Судьи всегда стараются заключить мировую и сократить список дел, предназначенных для слушания. Меньше всего судье Лендису хотелось коллективного иска по такому пустяковому делу, как это.

Джереми встал и нерешительно посмотрел на меня.

— Мистер Райли, — сказал он и вышел.

Когда дверь захлопнулась, я закрыл лицо ладонями. Мы остались с судьей вдвоем.

— У вас такая страшная гематома на затылке, — заметил судья. — Да и рука не в лучшем состоянии.

— Вы еще не видели, что стало с тем, кто это сделал.

— А как поживает дочь губернатора?

Он имел в виду Шелли. Я посмотрел на него, но ничего не ответил, однако выражение лица выдало меня.

— Плохи дела. — Судья откинулся на спинку кожаного кресла. — Она мне нравится. У нее есть характер.

— Это точно.

— Серьезная потеря. Хм… Вижу, вы взялись защищать сенатора Алмундо по делу о подрыве общественного доверия. Гайки закручены туго?

— Еще чуть-чуть, — отозвался я, — и он взорвется.

— Ну да, если только кто-нибудь не вытащит вдруг кролика из шляпы… — Судья кивнул в сторону двери: — Интересно, почему Ларраби вечно судится с компаниями Гарланда Бентли. Я изучил историю вопроса. — Он покачал головой, словно не знал, что и думать. — Он имеет на них зуб или что-то еще?

Я пожал плечами:

— Его клиент убил дочь Гарланда. Что он может иметь против самого Гарланда?

Судья Лендис решительно забарабанил пальцами по крышке стола. Он все равно ничего не понимал. Да и кто мог понять этого чудака Джереми Ларраби?

— А теперь, Пол, что касается этого дела…

— Грош ему цена, Дэнни, — вздохнул я. — Ларраби похож на таракана. Бросишь ему крошку, и он тут же начинает плодить себе подобных.

Судья положил руки на массивный стол. Обстановка его комнаты говорила о том, что охота была его страстью. На полу лежала шкура медведя, а на стенах висели чучела голов убитых животных. Сам я не охотник, но мне приходилось несколько раз играть с почтенным Дэниелом Лендисом в гольф. И я видел, как он охотится за своим мячиком, который затерялся где-то в лесу.

Судья помассировал выпуклый лоб, а затем указал на меня пальцем.

— Вы заплатите ему эти чертовы деньги, — буркнул он.

— Мы выплатим его клиентке сумму, на которую она сможет купить себе мыла на год вперед, — отозвался я.

Плечи судьи задрожали от смеха.

— И мы привяжем ей к лицу мешок с едой.

— Стойте. — Лицо судьи стало красным как свекла, улыбка исчезла. Он отдышался. — Десять тысяч. Ваш клиент-миллиардер тратит больше на один ужин в ресторане. И женщину восстановят в должности.

— Десять тысяч чего? — спросил я. — Десять тысяч затычек в нос для людей, которые работают с ней?

Судья воспринял это замечание с еще большим энтузиазмом. Он смеялся так сильно, что закашлялся, а затем махнул рукой, предлагая мне освободить помещение. Его лицо стало пунцовым. Когда я выходил, он поднял ладони и растопырил все десять пальцев.

Джереми Ларраби сидел в пустом зале для заседаний и разговаривал по мобильному телефону. Он немного удивился, увидев меня.

— Вы уже закончили? — спросил он, оторвавшись от разговора.

Ему стоило заняться своим изрытым оспинами лицом. Он ожидал, что я хоть как-то отреагирую на вопрос, и то, что я задержался здесь почти на шестьдесят секунд, несколько обнадежило его. Я взял пиджак и портфель.

— Уже уходите? — спросил он.

— Да.

Я старался вести себя учтиво, но этот человек пытался судиться с одной из фирм Бентли, и дело не стоило выеденного яйца. Я должен был показать, как мало он для меня значит.

— Подождите минуту, не входите к судье сразу, — сказал я. — Он все еще оплакивает тяжелую участь вашей клиентки.

— Я хочу добиться коллективного иска, — заявил он. — Вот тогда мы поговорим.

Дэнни Лендис ни за что не допустит, чтобы он подал коллективный иск по этому делу. И Джереми стоило бы намотать это на ус. Хороший юрист должен знать законы, а великий — превосходно изучить судью.

— Джереми, — приблизился я к нему, — сделайте одолжение, выберите другую компанию. Мы не пойдем на мировую ни по одному из этих дел. Будет одиннадцать процессов, и вы проиграете их все. Гарантирую. На вашем месте я бы принял правильное деловое решение.

Я снова задумался над вопросом судьи о том, почему Джереми выбрал именно компанию Гарланда. Может, искал случая свести счеты со мной? Я думал об этом еще после первого иска, но так и не спросил. Да он и не сознался бы.

Я пошел прочь, но Ларраби окликнул меня:

— Судебные издержки.

Эти два слова — своего рода мантра для любого отчаявшегося адвоката истца. «Вам придется заплатить сотни тысяч, чтобы вести тяжбу по этому делу, поэтому дайте мне восемьдесят, и мы все останемся в выигрыше». Конечно, Ларраби прав: участие во всех процессах обойдется Гарланду больше чем в сотню тысяч долларов. Вот на что рассчитывает этот паразит! Думает, что компании откажутся от своих принципов и заплатят немного наличности, чтобы не тратить деньги на защиту в суде. Только плохо он знает Гарланда Бентли. И меня.

— Пять тысяч, — сказали, вспомнив сумму, которую назвал судья, и сократив ее вдвое.

— Пять тысяч — слишком мало, — возмутился Ларраби. — Она лишилась зарплаты…

— Я имел в виду — пять тысяч за все одиннадцать дел. — Я распахнул дверь и вышел из зала суда.

Макдермотт опоздал на работу на двадцать минут. Он решил, что имеет на это право, после того как прошлой ночью вернулся домой с места убийства Чианчио далеко за полночь. Когда он проходил мимо дежурного офицера, тот поприветствовал его:

— Здравствуйте, шеф!

Макдермотт скривил губы и подмигнул молодому парню.

Хорошо обжаренный кофе в пластиковом стаканчике из «Данкин-Донатс» был горячим, когда он взял его в руки, и Макдермотт решил подождать, пока тот немного остынет.

— Доброе утро, шеф! — Детектив Копеки похлопал его по руке.

— Хорош уже называть меня «шефом», — произнес Макдермотт достаточно громко, чтобы услышали остальные.

Но похоже, ему не стоило показывать раздражение перед коллегами, это лишь сильнее раззадорило их. Макдермотт поставил стаканчик с кофе на свой заваленный бумагами стол, половину которого занимал новенький дорогой компьютер «Делл», который он использовал крайне редко.

— Знаете, шеф, Стритс и Санс нашли в мусорном контейнере труп девушки. — На этот раз слово взял Коллинз — крупный ирландец, похожий чем-то на Макдермотта. — Я как раз рассказывал об этом Копеки.

Макдермотт обвел взглядом шумный полицейский участок и посмотрел на дверь в кабинет лейтенанта. Вероятно, день у того не задался с самого утра, поэтому Коллинз и решил обратиться к Макдермотту.

— Ладно, Коллинз, разберемся.

Макдермотту еще не доводилось быть начальником. Все детективы четвертого отдела третьего полицейского участка подчинялись лейтенанту Коглайанису, который сильно сдал с тех пор, как начал пить. Прошло четыре месяца после смерти его жены, и все полицейские в четвертом отделе осознали это, когда он вернулся на работу после похорон. В последнее время он, как и его отец, частенько прикладывался к бутылке, и детективы постоянно спорили, что им теперь делать. Обычно они обращались за советом к старшему детективу Макдермотту, который должен был помочь лейтенанту продержаться полгода до ухода на пенсию.