— Вера Федоровна, как по-вашему, кто-нибудь из жильцов мог украсть пальто?

— Бог с вами! Люди интеллигентные. Всегда здороваются. Впрочем, я редко сталкиваюсь с соседями.

Квартира 36.

— А, это вы разыскиваете сумку Нины Петровны...

— Как вы догадались?

— Господи! Бурдова — женщина шумная. Все, что там происходит, известно всему дому. Вот, видите, на скамейке кумушки сидят. Наша служба информации.

— А что вы сами можете сказать об этой краже?

— Ничего, ровным счетом ничего. У меня в конторе своих забот навалом. И прошу меня в это дело не впутывать.

Квартира 37.

— А правда, что наш дом оцеплен милицией?

— Кто вам сказал такую глупость?

— Нина Петровна утверждает, что мы все под наблюдением...

Квартира 49.

— Ползунова Алла Михайловна. Да, да, прошу записать. Это все молодежь нынешняя. В подъезде собираются, на гитаре поют, вино распивают. Пораспускали молодежь...

— А зачем им пальто понадобилось?

— Пальто — не знаю, а сумка — точно! Бутылки сдали — портвейн купили. Вчера иду — целуются. Мишка Попов из сорок пятой с Танькой Сердан из девятнадцатой. И куда родители смотрят?

Квартира 42.

— Теряла ли я ключ? Недавно дверь захлопнула и ключ дома забыла. Так я побежала в восемнадцатую квартиру, к Анатолию Петровичу. Милейший человек. Тут же поднялся, повертел отверткой, чик — и готово.

— А кто он, Анатолий Петрович?

— Слесарь из нашего ЖЭКа. Пшуков его фамилия. Честный парень. Всегда жильцов выручает.

Квартира 50.

— Пшуков? Известно кто — пьяница. Но нет, я ничего не хочу сказать. Он пьет только на свои. Раз в месяц у него запой. А так — в рот ни грамма. Но если говорить откровенно, то будь у меня ведьма жена, как у Пшукова, надирался бы каждый день. Вчера сел с ними в домино. У нас «рыба», у них — одни шестерки! Так жена его не дала доиграть. При всех за руку домой потащила. Как-то несолидно. Взрослый все-таки мужчина.

Квартира 54.

— Семен Николаевич Приколото.

— Семен Николаевич, вы, наверно, слыхали, что произошло в тридцать третьей квартире?

— К сожалению, да. Прискорбное происшествие. Мы, общественность дома, следим за порядком. Недавно клумбу разбили для малышей, песочницу построили. Подписка у нас всегда проходит организованно. Дом, можно сказать, был образцовым, и вдруг...

— Тут мне рассказывали, что слесарь Пшуков может открывать любую дверь. К нему обращаются, когда теряют ключи.

— А кто рассказывал?

— Это неважно.

— Понимаю. Во-первых, это входит в обязанность слесаря. Во-вторых, жильцы должны быть благодарны ему за помощь. В-третьих, очень некрасиво со стороны некоторых наводить тень на честного человека. Пшукова мы знаем не первый год. Он, правда, пьет в последнее время. Но это дело семейное. Антиобщественных поступков за ним не наблюдалось.

— Семен Николаевич, никто не подозревает Пшукова. Мы просто проверяем, спрашиваем.

— Понимаю, служба. Но не идите по легкому пути. А то злые языки могут опорочить любого. Лично я всегда думаю о людях хорошо.

— У нас нет предвзятого мнения.

— Вы пока беседуйте с народом. Что-нибудь да найдете. Если понадобится моя помощь — всегда к вашим услугам.

Квартира 19.

— Зовите меня просто Таней.

— Таня, вы знаете гражданку Бурдову?

— Нину Петровну? Конечно, старая сплетница.

— Зачем же так грубо о пожилой женщине? У нее несчастье: пальто украли, сумку.

— Нашли дураков! Кто будет красть? Сумок таких в ГУМе полно, а пальто ее разве на чучело полезет.

— И все же кому-то понадобилось.

— Мне ее пальто даром не надо. Она сама потеряла. А может, со скуки бесится, вот и выдумала дело. Теперь ходит важная, говорит, что всю милицию на ноги поставила. Каждый развлекается как может.

— Странный способ развлечения.

— Кто как умеет. Вот вы, например, пристаете с глупыми вопросами. А ведь вы человек сравнительно еще молодой. Лучше бы пригласили девушку в кино.

Квартира 18.

— Анатолий Петрович дома?

— Нету его. Отдохнуть человеку не дают. У вас что-нибудь протекает? Обращайтесь в контору и в рабочее время.

— Извините, пожалуйста. Вы его мама?

— Очки надень. Я его жена.

— Простите. Я из милиции.

— Опять в вытрезвитель попал?

— Нет. Я хотел с ним побеседовать.

— Нечего с ним разговаривать. Его надо за шкирку и в тюрьму. Пьяница проклятущий. Как первое число — так запой.

— Зарплата?

— Получку я еще в конторе отбираю. Я эти штучки знаю, меня не проведешь.

— Откуда же у него деньги?

— Не бойся, не ворует. Соседям что-нибудь починит, они и рады трешку сунуть.

— За что же его в тюрьму?

— На кухне полки не покрашены, а он, идол, все в домино играет.

— Вы не вспомните, в тридцать третью квартиру его давно не вызывали?

— Вызывали? Он туда сам бегает, кобель паршивый. Он с ней живет, с Нинкой-то.

— Бог с вами! Нина Петровна давно на пенсии.

— Плохо вы знаете мужиков. Им пол-литра поставь — они на все готовы:

— А где он сейчас?

— А где ему быть? В магазине. Он мыслитель. На троих соображает.

В этой ситуации, как нетрудно догадаться, меня больше всего беспокоил Котяра. Я приходил домой поздно, а Котяра еще позднее, через форточку. На голове и лапах у него зияли глубокие царапины. Я промывал их марганцовкой, но на следующий день Котяра приносил свежие отметины.

К счастью, наступила суббота, и я смог провести тщательное расследование.

Оказалось, что к нам во двор повадился ужасный черный кот, матерый уголовник-рецидивист. Котяра, ранее не покидавший пределы двора, решил, естественно, защищать свою законную территорию. Черный кот, хозяин микрорайона, видимо, не ожидал встретить отпор со стороны комнатного интеллигента. Котяра остервенело на него бросался, и черный кот, смущенный такой дерзостью, наверно, подумал, что это неспроста. Вдруг этот серенький, рассуждал черный кот, изучил приемы каратэ или самбо? Иначе с чего он так прет? А Котяра был смел по глупости: он никогда не дрался и не знал, что в драке бывает больно. Но в конце концов преимущество черного кота в силе и опыте сказалось, и вечером я принес своего Профурсета с прокушенной лапой.

В воскресенье мы отсыпались, потом ковыляли на трех конечностях, изображая из себя ветеранов Шипки, и жалобно блеяли. Однако, как только стало смеркаться, мы резво вспрыгнули на форточку с четким намерением продолжать боевые действия и были ужасно недовольны, когда нас стащили оттуда за хвост.

Я завел «Бранденбургский концерт», и чтобы отвлечь внимание кота, начал с ним беседовать на интересующие меня темы.

— Слушай, Котяра... Да не рвись, все равно форточка закрыта. Так вот, в старые добрые времена, если верить художественной литературе, преступники оставляли след — пепел на столе, пуговицу, клочок одежды. Но какие улики мог я обнаружить, явившись в коммунальную квартиру через два месяца после происшествия? Потом, раньше грабили весомо: деньги, драгоценные металлы или, в крайнем случае, бриллиантовое ожерелье. А тут старое пальто и хозяйственная сумка! Кому понадобилось это барахло? Я хожу, как дурак, и задаю идиотские вопросы. Права Таня Сердан — лучше бы в кино ее пригласил. Правда, идти в кино с девушкой — поступок ответственный... И попробуй тут повысь свой культурный уровень, когда я должен тебя караулить! Между прочим, «Ильич», как и повелось у вождей, проявил редкую проницательность, знал, кому поручить дело. Благодаря паршивому самолюбию (кстати, тут я на тебя, Котяра, похож) я нос себе расквашу, а раскопаю. Твой обидчик ясен: черный кот. А мой?