Если установка оборудования за 5,000 долларов позволяет избежать 8,000 долларов на оплату лечения, то владелец, который обязан оплачивать эти медицинские расходы, установит его. Если владелец не обязан оплачивать медицинские расходы, то он все равно установит оборудование, потому что его работники предложат ему для этого некоторую сумму, например, 7,000 долларов. (На практике форма такой оплаты скорее всего будет означать согласие работников на более низкую заработную плату).[16]

Таким образом, с точки зрения определения нужного количества оборудования, необходимого для обеспечения безопасности работ, судья не может вынести неправильного решения, каким бы оно ни было. Тем не менее есть еще один способ предотвращения несчастных случаев: шахтеры могут вести себя более осмотрительно, находясь под землей. Если ответственность за медицинские расходы возложена на них, у них есть стимулы для более осмотрительного поведения. Если ответственность за их медицинские расходы несет сам владелец производства, то стимулы к такому поведению изначально оказываются ослабленными. Тем не менее теорема Коуза вновь вступает в игру: владелец может предложить шахтерам повысить их заработную плату в обмен на более осмотрительное поведение. В результате уровень бдительности останется в точности таким же, как и в случае, когда ответственность за производственные травмы возложена на шахтеров.

Но есть еще один неожиданный момент: предположим, что ответственность за производственные травмы возложена на владельца. Он предлагает каждому шахтеру ежедневную доплату в размере 10 долларов в обмен на их крайне осмотрительное поведение в шахте. Шахтеры принимают деньги, спускаются в темное подземелье, куда никогда не заходит владелец, и продолжают вести себя на рабочем месте точно так же неосмотрительно, как и до заключения договора. Владелец никогда не сможет узнать об этом.

В этом случае невозможность исполнения контракта, вызванная невозможностью проследить за поведением шахтеров, делает теорему Коуза ложной. Шахтеры ведут себя по-другому — и более неосмотрительно — если не они сами оплачивают свои медицинские счета.

Поставим себя на место судьи. Он не знает, является ли установка оборудования для обеспечения безопасности экономически оправданной, так как не имеет опыта в горном деле и не способен правильно оценить, сколько несчастных случаев оно может предотвратить. По той же причине (а также потому, что у него нет возможности оценить в денежном эквиваленте, сколько стоит для шахтера постоянное пребывание в состоянии настороже) он не знает, является ли осмотрительное поведение шахтеров экономически оправданным. Но он знает следующее: если шахтеры будут сами платить за лечение, то все возможно. Они сами будут вести себя более осторожно, если осторожность эффективна, и будут платить владельцу шахты за установку оборудования для обеспечения безопасности, если это оборудование эффективно.

Но если расходы ложатся на владельца, то возможностей становится вдвое меньше. Оборудование для обеспечения безопасности работ точно так же будет установлено только в том случае, если оно эффективно. Но об осмотрительном поведении речь не идет, потому что для этого нужно обеспечить исполнение контракта, а для этого владелец шахты должен следить за поведением шахтеров, что невозможно.

Мораль этого простенького примера: пусть шахтеры сами несут издержки, связанные с лечением производственных травм, так как это позволит использовать все экономически оправданные средства предотвращения несчастных случаев. Еще урок заключается в том, что судьи должны определять ответственность таким образом, чтобы максимизировать возможности для проведения переговоров после судебного заседания. Так как судьи не всеведущи, они должны выносить постановления, которые могли бы быть легко отменены путем переговоров между участниками. В конце концов, именно самим участникам больше всего известно об издержках и последствиях своих собственных действий.

Приведу заключительный пример, чтобы подчеркнуть главную мысль. Иногда пациенты заражаются СПИДом при переливании крови. Если случается такое, должны ли они иметь возможность подать в суд на врачей?

Существуют как минимум два способа снижения риска заболевания СПИДом. Один из них: быть весьма разборчивым к источнику переливания крови. Другой для пациента, который, возможно, еще не инфицирован после переливания, но все так же сталкивается с другими факторами риска: умерить свой образ жизни.

Если ответственность возложена на врачей, они будут проявлять осторожность в выборе доноров. К сожалению, пациент, которому только что сделали переливание, знает, что если заразится СПИДом на разнузданной вечеринке уже после переливания крови, то может ложно обвинить своего лечащего врача и получить большую компенсацию. Таким образом, он может быть более склонен к рискованным удовольствиям, чем в иных обстоятельствах. Эта склонность может быть уравновешена: в принципе, врач может предложить финансовые стимулы для пациента, чтобы тот вел более воздержанную жизнь. (Минус пятьдесят долларов в счете за переливание крови для пациентов, которые согласны оставаться дома субботними вечерами!) Но если врач не может наблюдать образ жизни своего пациента, это решение является нецелесообразным. В результате — слишком много вечеринок.

Если, с другой стороны, ответственность возлагается на пациентов, они весьма эффективно и осторожно выбирают себе развлечения, но у врачей нет стимулов для поиска более качественных доноров. Здесь опять существует, по крайней мере, в принципе, решение: пациенты могут предложить доплатить за кровь, которая с вероятностью 99%, а не 98% не заражена СПИДом. К сожалению, это не работает, если у врача есть возможность положить деньги себе в карман: он может перелить кровь, не зараженную СПИДом с гарантией на 98%, а если пациент заболеет, выразить глубокое сочувствие его незадачливой судьбе.

Это означает, что каждое правило ответственности имеет свои недостатки. Суд, не впадая в излишества бесконечного философствования о плюсах и минусах, должен выбрать либо одно, либо другое. Ни я, ни профессор Коуз, ни кто-либо из экономистов не знает, какое решение правильное, и сама экономическая наука не в состоянии ответить на этот вопрос. Но Коуз обратил внимание на абсолютно новый способ уравновешивания проблем. Суд не может знать, стоит ли повышать вероятность того, что кровь не заражена СПИДом с 98% до 99%; он не может знать, какие это повлечет за собой расходы, и он не может знать, во сколько пациент оценивает дополнительный 1% безопасности. Он не может знать, стоит ли пациенту, учитывая его особые предпочтения, прекращать рискованные сексуальные контакты с незнакомыми людьми.

Здесь можно только сказать, что суд не должен даже пытаться оценить подобные затраты и выгоды. Лучше всего они раскрываются в ходе переговоров между пациентом и врачом. Суд должен волновать вопрос о том, какое правило ответственности окажет наименьшее влияние на эти переговоры. Мы не всегда можем знать ответ, но нахождение правильного вопроса — уже своего рода прогресс.

Ричард Дж. Деннис — главный советник Фонда по вопросам наркополитики в Вашингтоне, округ Колумбия. Он также является товарным брокером, совладельцем Chicago White Sox и директором ежеквартального издания. А еще он всерьез может претендовать на звание автора самого плохо проведенного анализа затраты-выгоды, когда-либо увидевшего свет. Все это я узнал из ноябрьского выпуска Atlantic Monthly за 1990 год, в котором была опубликована статья Денниса под названием «Экономические аспекты легализации наркотиков». Его карьера и принадлежность к различным организациям рекламируются в разделе «Авторы» в самом начале журнала. А в самой статье он преподносит себя как ведущего борца с экономической безграмотностью.