— Процесс принесения в жертву, наверное, болезненный?
— Увы… Но у вас, как уже неоднократно упоминалось, есть право выбора.
— И когда я должен его сделать?
— Прежде, чем покинете этот кабинет.
Я обернулся к Татьяне и внезапно понял, что она по-прежнему дорога для меня, и я очень люблю ее.
Девушка гипнотизировала меня взглядом, умоляла соглашаться. И я готов был подчиниться ее просьбе. Ведь для нас двоих уготовано столь блистательное будущее…
О чем еще можно мечтать?
Однако, прежде чем мой разум осмыслил все, язык, подчиняясь предательскому чувству противоречия, уже сделал свой выбор.
— Что же… — произнес я. — Такова "се ля ви". Каждый волен сделать свой выбор. Одни выбирают богатство и карьеру, другие — мучительную смерть. Наверное, я выгляжу полным идиотом, только я выбираю — второе…
Сказал и сам испугался своих слов. А что-то менять уже было поздно…
Глава девятая
— Танечка, ты действительно хотела выйти за меня замуж?
Она сидела напротив: бледная, испуганная и нервно теребила в руках скомканную бумажную салфетку. Часть стола с ее стороны, словно снегом, покрылась белой невесомой трухой.
Услужливая официантка хотела смести пыль, но я знаком попросил не мешать.
— Что об этом теперь говорить… — наконец, произнесла Таня. — Все равно уже слишком поздно…
— Почему? — возразил я. — Если я мертв для того мира, что мешает нам быть вместе в этом?
— Нет… Я не могу…
— Что тебе мешает?
В ее глазах отразилась такая вселенская печаль, что мне стало не по себе…
— В этом мире мы всего лишь временные. А в том, ином, можно жить вечно. И хорошо жить… Глупенький, зачем ты отказался?..
Мне показалось, в ее глазах взблеснули слезинки.
Однако, Татьяна слишком быстро, быстрее, чем мне бы того хотелось, смогла совладать с чувствами и взяла себя в руки.
— Ты — хороший парень, Андрей… Возможно, я когда-то и питала к тебе нежные чувства. Только все осталось в прошлом. Ты должен смириться и не смущать меня нелепыми предложениями, а себя не тешить беспочвенными надеждами. К тому же, нынешним разговором ты окончательно возвел между нами непреодолимую стену. Вспомнив, что с тобой произошло, ты стал опасен для нашего мира и я обязана что-то предпринять… Конечно, трудно предположить, что кто-то поверит твоему бреду, если ты захочешь предать его гласности, и, все же, в иных делах, не лишнее — перестраховаться… Ты меня поставил в безвыходное положение. При всем моем к тебе уважении, теперь я должна относиться к тебе, как к врагу…
— То есть?..
Она сумела прочитать не прозвучавший вопрос.
— Нет, сама я ничего предпринимать не буду. Но наш разговор не может долго оставаться тайной. Я просто обязана сообщить о нем…
— А если, нет?
— В таком случае, они сами о нем узнают. И, тогда я также буду причислена к предателям…
— Как они узнают?
— Есть много способов…
Я чувствовал, что Татьяне нелегко говорить, ведь, практически, она выносила мне смертный приговор…
— И сколько у меня осталось времени?
— Не знаю. Не думаю, чтобы слишком много…
В ее голосе было столько безнадежной обреченности, что мне стало дурно. Внезапно я во всей полноте осознал, что услышанное — не шутка, что все очень и очень серьезно.
Да и на что, собственно, я мог рассчитывать?
Что надеялся услышать в ответ на никому не нужные разоблачения?
Глупо было ожидать раскаяния и сочувствия, тем более неуместными выглядели бы восхищения моими умственными способностями…
Нашел то, что искал…
Разве можно винить Татьяну?
Она такая же игрушка в чужих руках, как и я. Она всю жизнь работала на некую, непонятную для меня, перспективу, и, с чего ради, вдруг должна от нее отказываться?
Только потому, что я оказался полным идиотом?..
Жестом я приказал бармену принести еще коньяк.
Татьяна сидела напротив и, молча, смотрела мне в лицо. Теперь она была совершенно спокойная, и невозможно было угадать, о чем она думает?
— Эх, Танюша, Танюша… — произнес я, сам не знаю почему. Но уж точно не для того, чтобы ее разжалобить.
Она все так же, молча, изучала меня.
— А как все хорошо начиналось. Ты помнишь, как мы с тобой познакомились? Ты ведь тогда уже прекрасно знала, что собой представляет Монастырище, и как умело притворялась удивленной и ничего не ведающей…
— Андрюша, я не притворялась. Ты действительно преподнес мне сюрприз. Я заинтересовалась урочищем, как научный сотрудник. Я ведь историк по призванию. В то время я не могла и предположить, что отыщу путь в иной мир. Ведь, до тех пор он мне не был известен. Я не имела права знать, где находятся такие пути. Я была простым передаточным звеном…
Она говорила тихо, спокойно, и я ей поверил.
— Ты хочешь сказать, что совсем ничего не знала?
— Да. Я, как и вы, попала в иной мир совершенно случайно. И, наверное, волей судьбы, мы оказались именно в том мире, с которым я давно связана прочными нитями…
— Что, наверное, помогло тебе в продвижении по службе?
— Нет. Даже — наоборот. Я узнала то, чего не должна была знать. А нарушения иерархии не поощряются нигде.
— И, все же, ты, по-прежнему, в фаворе?
— Может быть…
— Танюша, а давай забудем обо всем, словно бы, ничего и не было. Черт с ним, что произойдет завтра. Сегодня ведь мы можем оставаться друзьями, как прежде?..
На мгновение показалось, что она мне откажет.
Но, нет…
Тень замешательства скользнула по ее лицу и исчезла. Черты разгладились, девушка даже попробовала улыбнуться.
— А у нас получится?
— Не знаю. Но что нам мешает, хотя бы, попытаться?
И мы попытались.
Еще посидели в кафе, затем долго бродили уютными столичными парками, болтая ни о чем, тщательно избегая запретной темы. А вечером, когда день погас, и улицы озарились светом фонарей и рекламных щитов, она, все же, пригласила меня к себе.
Ночь получилась долгой и какой-то скомканной.
Мы оба чувствовали, что это наша последняя ночь, а потому, даже невзирая на количество выпитого, не могли полностью расслабиться. И то, о чем не говорили вслух, все же стояло мертвой стеной между нами. Словно материализовалось, не позволяя нам в полной мере насладиться теми крупицами счастья, которые мы решили подарить себе напоследок.
Утром, когда мне нужно было уходить, нас больше ничего не связывало. Точки над "і" были расставлены, а купленная ночь искупления миновала без следа.
Уже можно было говорить обо всем, и это, ровным счетом, ничего не меняло…
Татьяна плакала, склонившись над чашечкой кофе. Я с унылым видом размышлял о той горькой несправедливости, которая должна была вскоре свершиться, и проклинал себя последними словами из-за того, что так глупо отказался от девушки, да и, вообще, от всего…
— Самое страшное, что я совсем ничего не могу сделать… — говорила Татьяна. — Стоит мне с ними встретиться, и они сами обо всем узнают. Им подвластен дар, который нами давно утрачен. Они умеют читать мысли, изведывать тайны из глубины подсознания…
— Пока ты с ними не встретишься, мне ничего не угрожает?
— Да, если я сама не назначу встречу и не доложу…
— Ты это сделаешь?
— Не знаю. Я ведь, действительно люблю тебя. Однако, я даже не представляю, что будет со мной, когда ты уйдешь…
— Танечка, я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности. Я разрешаю тебе рассказать им все…
— Да замолчи, ты! — вышла из себя девушка. — Не рви мне душу! И, ради Бога, не строй из себя благородного ангелочка! Разве ты не понимаешь, что унижаешь меня еще больше? Да и не всегда чрезмерное благородство идет на пользу… Ты сам в этом не раз убеждался…
Возразить было нечего.
Я чувствовал себя оплеванным, и оплеванным по заслугам…
В общем, расставание получилось грустным и тяжелым. Огромный булыжник придавил душу всем своим весом, и не было никакой возможности от него избавиться.
