– Алекс!

– Tuch! Tuch!

Его руки терзали ее одежду, оголяя ей плечи и ноги. Нетерпеливые и дрожащие, они на своем языке выражали желания Александера. Пока глаза созерцали обнажившееся тело, мужской рот жадно пробовал на вкус все на своем пути – неутомимый, бесстыдный… Изабель не оказывала почти никакого сопротивления. Совесть пыталась до нее достучаться, но ее голос тонул в буйстве ощущений. Словно умудренная опытом куртизанка, она томно изгибалась под прикосновениями рук, которые теперь пытались раздвинуть ей бедра. Снова смежив веки, Изабель отдалась наслаждению, которое доставлял ей этот чарующий танец плоти. Ей вспомнилось, как двигались взад и вперед округлые ягодицы Этьена, как Перрена задыхалась от страсти… и только внезапное осознание, что на самом деле это ее, Изабель, дыхание, заставило девушку открыть глаза.

– Алекс, нет!

Но протест прозвучал так слабо… Их окутывала темнота. Запах их тел заглушил собой все остальные запахи, царившие в старой мельнице. И этот непривычный аромат пьянил не хуже вина. Изабель знала, что собирается совершить непоправимое… и осознание этого доставляло ей удовольствие.

– Изабель, mo ruin, я хочу любить тебя… Let me…[161]

О да! Она тоже испытывала острую потребность в любви, она страстно желала этого всю свою жизнь! Запустив пальцы в шевелюру Александера, девушка притянула его к себе и поцеловала. «Люби меня!» – прошептала она мысленно, в то время как мужские руки уже исследовали самый интимный уголок ее тела. Застонав, Изабель еще крепче зажмурилась, и перед глазами снова замелькали картинки. Она полностью отдалась во власть наслаждения. Этьен с Перреной в кладовой… Они с Александером – в старой мельнице… Она представляла себе столько всего… Как сатана, демоны и другие чудища преисподней пожирают души грешников… Сердце ее внезапно сжалось от страха. Она предприняла последнюю попытку спастись, когда вдруг почувствовала, как что-то теплое и твердое прижимается к внутренней стороне ее бедра – повелевающий скипетр Зла, который обрекает ее на вечные муки…

– Алекс, нет!

– Изабель! Let me love ye…[162]

На каком бы языке он ни нашептывал ей ласковые слова, они действовали на девушку подобно магическому заклинанию – сметали на своем пути все потуги к сопротивлению, сводили на нет попытки высвободиться из его плена. Он полностью подчинил ее себе, она была в его власти… И вот, пока мужской жезл пытался проникнуть меж ее бедер вглубь, в запретную пещерку, Изабель боролась со своими демонами, влекущими ее к геенне огненной, сражалась с собственными противоречивыми желаниями и порывами.

– Алекс!

– Winna hurt long, ma love… winna…[163] O mo Dhia![164]

Глаза ее расширились от потрясения, с губ сорвался крик. Крепкая рука сжимала ее талию и не давала вырваться. Он был уже в ней. Он двигался внутри нее с силой сдерживаемой и в то же самое время неукротимой, в своем собственном ритме – постанывая, не обращая внимания на ее протесты. Шотландец довершал свое завоевание…

Это случилось быстро и жестоко. Боль разорванного гимена затихала, между тем как другая, более страшная, нарастала и начинала камнем давить на грудь. Из глаз Изабель снова хлынули слезы. Что же она наделала? Что наделала? Она обречена, безвозвратно обречена!

– Sorry, Iseabail, dinna want tae hurt ye. Dinna…[165] – прошептал Александер некоторое время спустя.

Девушка открыла глаза и, тяжело дыша, уставилась в темноту. На окнах громко хлопали ставни – это демоны аплодировали своей победе. Голова Александера лежала у нее на плече, его волосы щекотали ей щеку. Его учащенное дыхание показалось ей почему-то особенно громким. И вдруг Изабель вспомнила о Мадлен. Она ведь могла вернуться в любую минуту! Что, если это произойдет сейчас? Что подумает она об Изабель, эта невольная пособница лукавого?

Чуть высвободившись из мужских объятий, она потянулась к юбке и накрыла ею свой влажный живот. Это движение обеспокоило Александера. Он поднял голову, и взгляды молодых людей на мгновение встретились. Изабель первой отвела глаза. Когда он встал, холод волной окатил ее тело, и она поежилась. Резким движением она вытерла себе лицо.

– Изабель! – ласково прошептал Александер. Вид у него был виноватый.

Будучи не в состоянии выговорить ни слова, она сжалась в комок на ящике. Разум ее пытался вернуть контроль над чувствами и эмоциями и найти для Александера оправдание. Что ж, он получил свое, как это наверняка не раз случалось между ним и той женщиной из трактира! А сколько еще было других дурочек, до нее! Он говорил ей ласковые слова, был с ней нежен, чтобы околдовать, подчинить себе… Она поддалась этим чарам и теперь страшно на него злилась. На себя, впрочем, не меньше.

– Прости меня.

Изабель сидела не шевелясь и плакала. Она ожидала услышать банальные оправдания, что-то вроде «ты даже не попыталась меня оттолкнуть» или «по-моему, тебе даже понравилось». Но ничего такого он не сказал. Эти упреки Изабель обратила против себя самой. В глубине души девушка понимала – она стала жертвой собственного слабоволия, и только.

Добровольная жертва, она сама взошла на костер любви. Ее тело, презрев увещевания разума, ответило на ласки Александера, более того – оно эти ласки поощряло… И все же в последний момент, предшествовавший превращению провинности в смертный грех, ее охватила паника и она попыталась остановить Александера. Но было слишком поздно.

Последним ударом для нее стало выражение лица Александера, с которым он отстранился, вытер ее бедра юбкой, опустил ей подол и отошел. Он будто бы стыдился содеянного… Изабель вскочила на ноги и стала приводить себя в порядок, как будто речь шла не об одежде, а о ее чувствах. Медленно, аккуратно и тщательно она одевалась, расправляла мельчайшие складочки. И все-таки собрать себя воедино у нее не получалось. Некая частичка ее оказалась навсегда утрачена… Изабель медленно повернулась к молодому шотландцу.

– Я… Мне пора возвращаться. Уже поздно.

Он как раз застегивал последнюю пуговицу на куртке и, встревоженно посмотрев на нее, произнес:

– Изабель… I thought… я думал, что…

Вот и пришло время банальных оправданий…

– Пожалуйста, помоги мне собрать посуду!

Сохраняя небольшую дистанцию, они шли к городу в тягостном молчании. В душе обоих бушевала буря, которую нужно было обуздать. Дождь кончился, но ветер не утихал, и на небе время от времени мелькали молнии. Александер набросил свою куртку девушке на плечи, заметив, что она дрожит под своей насквозь мокрой накидкой. Оставшись в рубашке и жилете, он, чтобы согреться, время от времени активно потирал себе плечи.

«Шлюшка! Ты обычная шлюшка, Изабель! Или даже хуже…» – Девушка дрожала от холода. Александер, как и положено хорошо воспитанному мужчине, взялся проводить ее до самого дома. У порога он снова, как воспитанный человек, пожелает ей приятного вечера и отправится рассказывать товарищам, как позабавился с дочкой торговца Лакруа… Мерзавец проклятый! Но ничего другого она и не заслуживает…

Чепец едва держался на голове, а волосы, которые она не стала пытаться под него заправить, раздувал ветер. Но Изабель не было до этого дела. Если придется, она объяснит свою растрепанность плохой погодой. А Мадлен… Вот с кем ей предстоит поговорить по душам! Изабель постепенно склонялась к мнению, что и на кузине лежит часть вины за то, что с ней случилось.

Когда они проходили мимо какого-то забора, совсем рядом залаяла собака. Изабель так испугалась, что едва не вступила в огромную лужу, в которой отражалась показавшаяся из-за туч луна. Александер успел поддержать ее под локоть. Боже, как же ему хотелось обнять Изабель и начать все заново с того самого момента, когда она, изливая свое горе, так доверчиво к нему прильнула!