Салéма – старшего брата Усамы, ставшего главой семьи после смерти отца, – просят принести драгоценные документы. Вместе с французскими военнослужащими офицеры Саудовской Аравии выясняют, в каких именно местах подземные ходы выходят на поверхность. Затем они устраивают штурм, который – несмотря на 250 жертв – увенчивается успехом. Шестьдесят двух взятых живьем террористов приговаривают к смертной казни: им отрубают головы. Усама, которому 22 года, все еще является ярым противником любого проявления насилия. Как-то раз, когда какой-то молодой человек во время футбольного матча, сжав кулаки, выкрикивает в его адрес оскорбление, друг Усамы Халед Батарфи, вмешиваясь, набрасывается на обидчика и с силой отталкивает его. Усама тут же выражает свое неодобрение: «Если бы ты подождал пару минут, я решил бы эту проблему мирным путем»[376].
Усама хотя и не возражал против освобождения заложников, но он не одобряет методы, которые для этого использовались. «Они могли бы разрешить этот конфликт, не сделав ни одного выстрела. […] Что им было нужно, так это время. [У террористов] имелось только стрелковое оружие и очень мало съестных припасов. А еще они были окружены». Он винит в произошедшем прежде всего наследного принца Фахда: «Он, упорствуя, применил грубое насилие, после которого на выложенном плитками полу мечети остались следы бульдозеров и бронированных машин»[377]. Эти апокалипсические картины снова и снова мелькают перед мысленным взором молодого студента. «Все помнят, как минареты покрылись копотью после того, как танки открыли огонь».
Если данные события вызвали у Усамы неприязнь к правящей в Саудовской Аравии королевской семье, которую он считает косвенно виновной в смерти нескольких сотен верующих, то еще одно событие заставит его вскипеть негодованием и тем самым поставит крест на пока что тихой и спокойной семейной жизни Наджвы. В следующем месяце – в декабре – Советский Союз решает оказать вооруженную поддержку прокоммунистическому режиму, утвердившемуся в Кабуле, и посылает войска в Афганистан. Усама постоянно интересуется новостями из зон военных действий. Он становится обеспокоенным и нервным, его мучает бессонница. «Я не имела ни малейшего представления о том, что могло происходить в этой далекой стране, а вот мой муж очень этим интересовался».
Наджва и Усама когда-то без слов достигли своего рода соглашения: она никогда не расспрашивает его о политике. Однако на этот раз его состояние становится таким настораживающим, что она набирается мужества и нарушает договоренность. «Он был таким ошеломленным, каким я его еще никогда не видела. Его шокировали рассказы о том, как невинных мусульманских женщин и детей бросают за решетку и пытают до смерти». Ему очень захотелось что-то предпринять. Он начинает собирать средства среди своих родственников. В этом ему помогает сестра Шейха. Наджва видит, что по вечерам домой возвращается не ее муж, а скорее его слабое подобие, изнуряемое горящим внутри него огнем. «Война в Афганистане начала завладевать жизнью моего мужа». Он планирует отправиться в Афганистан, где уже собираются многочисленные правоверные, желающие принять участие в партизанской войне. Усама, когда-то обещавший защищать ее, Наджву, теперь говорит только о закупках продовольствия, медикаментов и вооружений, которые он собирается доставлять из Пакистана в Афганистан на грузовиках, чтобы затем раздавать тем, кто поднялся на вооруженную борьбу с существующим в Афганистане режимом.
Абдулла Аззам сразу же начинает помогать афганцам и усиленно подбивает Наджву поехать вместе с мужем в Пешавар – город неподалеку от афгано-пакистанской границы, используемый в качестве базы антикоммунистического сопротивления. Муж Наджвы всецело занят заботами, которые не имеют никакого отношения к его семье и которые, в общем-то, непонятны Наджве. Она поддерживает ту борьбу, которую он ведет в Афганистане, исключительно из личных соображений. «Хоть бы мой муж смог вернуться домой так, чтобы мы снова зажили своей прежней жизнью».
Усама, прежде чем уехать на три месяца из Саудовской Аравии, заботится о том, чтобы его семья могла жить как можно лучше. Он покупает в Джидде для Наджвы большой каменный дом из двенадцати квартир, находящийся неподалеку от дома его матери. «Я была удивлена размерами этого дома и подумала про себя, что у меня никогда не будет столько детей, сколько нужно для того, чтобы заполнить это здание». Пустые комнаты с голыми стенами вызывают у нее предчувствие одиночества, которое ее, по-видимому, ждет. Она находит в этом своем новом и пока еще холодном жилище лишь несколько традиционных персидских ковров и несколько подушек, лежащих в ряд у стен. Она чувствует одновременно разочарование и беспокойство, но пытается подавить в себе оба эти чувства. «Мне всегда хотелось, чтобы в нашем доме стояла красивая мебель, однако только Богу было известно, когда Усама вернется из Пакистана». Это огромное здание никогда не станет тем элегантным домом, о котором она мечтает с первых лет супружеской жизни. Усама и Наджва никогда больше не вернутся к обычной жизни, ибо отныне бен Ладен будет проводить больше времени за границей, чем в родной Саудовской Аравии.
Наджва не единственная, у кого судьба пытается отнять дорогого ей человека. Настораживающие перемены в поведении Усамы угнетают и его мать Алию. Отправившись в поездку всего лишь с целью оказать материальную помощь бойцам сопротивления, Усама затем решает лично принять участие в вооруженной борьбе. «Ей и так было плохо, а тут стало еще хуже. Позднее она услышала о том, что русские используют против моджахедов какой-то газ. С этого момента она все время смотрела телевизор и слушала радио, со страхом ожидая, что услышит страшную для нее новость», – вспоминает Халед Батарфи[378]. После нескольких недель тревожных ожиданий Алия пытается вмешаться. «Она попыталась его остановить, – вспоминает одна из сестер Наджвы. – Она хотела, чтобы он вернулся в Саудовскую Аравию, но он ее не послушал. Когда она поняла, что он поступает так в силу своих убеждений и что он не повернет назад, она сказала: “Да хранит его Бог”»[379].
Пока муж Наджвы сражается, супруга чувствует, как в ней опять зарождается новая жизнь. Ей удается заранее сообщить Усаме об этом и о предполагаемой дате родов. Она таким образом пытается заставить его вернуться домой. «Когда я сказала Усаме, что мне необходимо лечь в больницу, он разволновался так, как будто речь шла о рождении нашего первого ребенка. Он усадил меня в свой автомобиль и затем быстро повез в больницу “Букшан”». Он не нарушил своего обещания. Он снова находится рядом с ней, и, несмотря на трудные роды, Наджва чувствует себя сейчас – в начале 1980-х годов – «самой счастливой женщиной в мире». Усама тоже безумно рад рождению четвертого сына, которому дают имя Омар. Он часто повторяет своей супруге, что рождение детей – это настоящее благословение. Однако радости этого маленького Эдема не могут больше удержать человека, которого горы Афганистана превратили в бойца, в моджахеда.
Наджва, оставшись одна, без мужа, со своими четырьмя сыновьями, очень сильно скучает. Как-то раз обратив внимание на то, что у их последнего малыша светлые волосы, она видит в этих волосах возможность хоть как-то удовлетворить свое желание иметь дочку. «Я, долго не раздумывая, начала заплетать его волосы в косы и пытаться делать ему различные модные прически – например, похожие на косы, которые были заплетены на хвостах лошадей моего мужа». Дальше – больше. «Вот тогда-то я и начала делать выкройки и шить платья для маленькой девочки, используя Омара в качестве манекена, на который я эти платья примеряла».
Вскоре у нее уже не поднимается рука снимать с него эти прелестные одеяния. Наджва уже не может остановиться. «Потребовалось совсем немного времени на то, чтобы я сшила целый гардероб одежды для девочки». Она, оправдывая это свое увлечение, говорит себе, что Омар еще всего лишь младенец и что он все равно об этом забудет. Все будет хорошо, если только об этом не узнает Усама. Однако, проведя еще один месяц в Пакистане, пешаварский вояка совершенно неожиданно приезжает домой. Омар заходит в комнату и ковыляет к отцу. У него длинные, заплетенные в косы волосы, на нем девчоночья одежда. «У меня замерло сердце, и я уставилась на своего мужа в ожидании того, что же он сейчас скажет или сделает». Усама настороженно наклоняется над своим сыном и проводит пальцами сначала по его одежде, а затем и по его – заплетенным в причудливые косички – волосам. Он с нерешительным видом смотрит сначала на Омара, затем на Наджву, затем опять на Омара и снова на Наджву. Видимо, должным образом оценив портняжные таланты своей супруги, он реагирует совершенно неожиданно. «Его длинные пальцы ласково погладили красивое платье нашего сына, а затем он спокойно сказал: “Омар, на тебе одежда девочки, а ты ведь мальчик”». Наджве, которая еще никогда не вызывала недовольства у своего мужа, кажется, что секунды длятся так долго, как будто это не секунды, а часы. «Вообще-то я всегда была самой что ни на есть послушной женой», – думает Наджва, ожидая, что муж ее сейчас накажет. Однако Усама даже не повышает на нее голоса: он понимает, насколько хрупкой психологически стала его жена в результате того, что он то и дело оставляет ее надолго одну. Еще более ласковым голосом, чем обычно, он пытается заставить ее вернуться в реальную действительность. «Наджва, Омар – мальчик. Переодень его в мальчишечьи одежды и подстриги ему волосы».
