Варежка кивнула и, чуть поколебавшись, осторожно спросила:
— Ты говоришь о князе Андрее?
Антип нахмурился.
— Варежка, обещай мне, что ты постараешься не думать о князе Андрее, хорошо?
— Ладно... А почему не думать?
— Варежка, князь Андрей, возможно, очень хороший человек, но он — литовский князь, понимешь!
— Ну и что?
— Варежка, давай поговорим об этом, когда ты немного подрастешь...
— Ладно, отец, — вздохнула Варежка.
— Прощай и будь умницей!
Антип крепко поцеловал дочь и выпрыгнул из кареты. Зинаида села на его место.
— Езжай, Макс! — скомандовал Антип. — Да смотри, довези ее как следует и сам возвращайся невредимым!
— S bohem! — весело крикнул по-чешски Макс и с факелом в руке помчался вперед, освещая дорогу.
— Трогай!
Карета, запряженная шестеркой, двинулась и, переваливаясь на кочках, стала медленно удаляться вслед огоньку факела, неуклюже лавируя между деревьями.
Варежка высунулась из окна и помахала Антипу белой косынкой.
— Так в случае чего не забудь, кого искать, Варежка! — крикнул Антип.
— Помню — Медведев! — донесся из темноты звонкий голосок, и эхо дремучего бора повторяло последнее слово все тише и тише:
— Медведев!.. Медведев!.. Медведев...
Деревня Горваль, дом королевского бобровиика.
«...но князь неожиданно отказался от всех своих планов. Ни с кем не советуясь, он уехал в Вильно и, явившись к королю, своими руками уничтожил плоды долгой работы. Я уверен, что на это решение повлиял...»
Никифор остановился и отложил перо. Он хорошо помнил, как это было. Марья подробно описала внешность гонца, с которым прощался князь. Никифор сразу все понял. Но ведь Медведев был не виноват. Он, узнав об опасности, грозящей князю, спасал его от беды... Если сейчас упомянуть его фамилию, это может навлечь на голову молодого человека недовольство и даже месть тайного братства...
Больше всех виновата Верховная Рада, я ведь дважды торопил их с решением... Да и сам я хорош. Надо было рискнуть и сразу же взяться за это дело на свой страх... А Медведев тут ни при чем!
Никифор взял перо и закончил фразу:
... переменчивый и непостоянный нрав князя.
Никифор Любич удовлетворенно улыбнулся.
Так будет лучше. И живи спокойно, Медведев, ибо я благодарен тебе за то, что ты пришел ко мне в самую трудную минуту!
Замок Горваль.
В большом пиршественном зале, великолепно убранном и ярко освещенном, садились за праздничный стол сорок гостей князя Федора Вельского. Среди них — Олелькович и Ольшанский. Теперь им не надо ни от кого прятаться, они смело и свободно собираются вместе — король публично поблагодарил всех троих за верную службу. По этому поводу князь Федор устроил большой прием в замке и пригласил всех окрестных дворян, богатых и бедных.
Веселый шум и оживление царят в зале, а князь Федор кажется счастливым и не сводит глаз с Марьи, которая сидит за столом рядом с ним.
Произнесен первый тост — за короля и отчизну! Вот уже все углубились в изучение способностей поваров нового хозяина замка.
Князь Иван Ольшанский, осушив бокал, принялся было за еду, но вдруг краем глаза заметил, что сидящий по обыкновению рядом старец Иона застыл в странной неподвижности. Князь повернулся к нему.
Старец обвел сидящих за столом удивленным взглядом, потом потряс головой, как человек, которому что-то померещилось, и взялся за ложку, но тут же снова положил ее обратно и внимательно осмотрел присутствующих.
И вдруг князь увидел, как в изумленных, широко раскрытых глазах старца появился ужас.
— Что с тобой, Иона? — ласково шепнул он, тронув старика за локоть.
Иона, тихо вскрикнув, отшатнулся и прикрыл глаза рукою. Князь Иван изумился и растерялся. По счастью, все были заняты едой и никто не смотрел в эту сторону. Иона тихонько встал от стола и быстро вышел из зала. Встревоженный князь последовал за ним.
Старец Иона стоял посреди пустого квадратного дворика замка, пошатываясь и озираясь. Потом он протянул дрожащую ладонь, как слепой, который ищет опору. Князь бросился к старику и протянул ему большую сильную руку. Иона как будто очнулся.
— Что случилось? — тревожно допытывался князь. У него мелькнула мысль, что старик умирает.
Иона виновато, неловко улыбнулся и, отирая со щеки слезы, проговорил, крепко сжав руку князя:
— Вот странно-то как... Все сидят за столом... А я смотрю и явственно вижу: многие — БЕЗ ГОЛОВ. И крови кругом... целые озера...
Иван почувствовал, как мороз пробежал по всему телу и спрятался где-то у сердца.
— Успокойся, Иона... — Он ласково погладил руку старика. — Пройдемся по двору... Тебе станет лучше...
— По двору? — удивился Иона. — А где же тут двор?
— Иона! — воскликнул Ольшанский — Да посмотри же вокруг! Разве ты не видишь — вот замок, вот ворота, мост, вон луна в небе!
— Луна?.. Да, луна светит... И тебя я вижу хорошо... А замка — нет... и ворот — тоже... И моста... А вокруг только груды земли, голый берег... И ветер разносит мусор...
— Господи, помилуй! — прошептал Ольшанский и потряс Иону за плечо. — Да очнись же, очнись!
— А я при памяти, — обиделся старик — я все вокруг вижу...
Он оглянулся и, когда его взор остановился на Ольшанском, вскрикнул и отшатнулся.
— Боже! Что это?!! И ты? — С тихой тоской Иона тронул Ивана за руку и сокрушенно покачал головой. — Ах, князь, князь... Зачем ты откажешься?..
— От чего откажусь, Иона?! — закричал Ольшанский, схватив старика за плечи. Иона вдруг обмяк и безжизненно повис на его руках.
Князь бережно, как ребенка, отнес старца Иону в комнату, где у старой иконы горела маленькая лампадка.
Иона открыл глаза и тихо спросил:
— Что со мной было, князь?
— Ничего, Иона, ничего... В зале душно, и у тебя, верно, закружилась голова...
— Я что-нибудь говорил? — испуганно спросил старик.
— Н-н-нет... — чуть помолчав, ответил Иван. — Нет, ты ничего не говорил.
— Это хорошо... — облегченно вздохнул Иона. — Я так не хотел тебя огорчать... Устал... Посплю немного...
Ольшанский еще долго сидел у постели старика, прислушиваясь к его дыханию, но Иона спал спокойно, и ничего не говорило о том, что он болен.
Скрипнула дверь, и Федор, заглянув в комнату, шепотом спросил:
— Что случилось? Старику худо?
— Нет, нет, — успокоил его Ольшанский и на цыпочках вышел за Федором из комнаты.
— Куда ты исчез? Мы тебя по всему замку ищем! Ну-ка пошли!
Слегка захмелевший Федор повел Ивана в бронный зал, где их ждал Олелькович.
— Братья! — сказал Федор. — Я пригласил вас, чтобы спокойно поговорить о наших делах, покуда гости будут веселиться. У меня есть одна очень интересная мысль. Я вижу блестящие возможности для каждого из нас! И прекрасное будущее! Но прежде чем мы все это обсудим, я предлагаю выпить за человека, который недавно спас наши жизни и приоткрыл нам путь к тому будущему, о котором я сейчас расскажу...
Князь Федор поднял чашу.
— Сказал бы хоть, как его зовут, — недовольно буркнул Олелькович.
— Зачем тебе, Михайлушка?!
— Федор прав, — кивнул Ольшанский. — Не это важно. Главное — чтоб человек был хороший, и я выпью!
— Так я разве что говорю?! — обиделся Олелькович. — Я всегда готов выпить!
Трое князей залпом осушили кубки за здоровье человека, имя которого произнес про себя один лишь Федор.
Рубеж Великого Московского княжества на Угре, дом Филиппа Бартенева.
Василий Медведев лихо и весело плясал, обнимая Анницу обеими руками, и не было ему никакого дела до всех людей, которые вспоминали о нем в эту минуту в разных концах земли. Сейчас его заботило только одно: не сбиться с такта и не наступить на маленький сафьяновый сапожок Анницы.
Подходил к концу первый день свадьбы Филиппа и Настеньки.
