Когда бледный Семен без единого слова подписал бумаги, Федор, разглядывая подпись, сочувственно произнес несколько тихих слов.

Но эти последние, окончательно уничтожающие и предельно унизительные слова, услышанные от брата, вызвали в душе Семена такую лютую ненависть к Федору, по сравнению с которой все, что он испытывал до сих пор, можно было считать горячей любовью.

— Бедный Семен! — вздохнул Федор. — Мне тебя даже жаль. Ты не рожден для больших дел... Я думаю, тебе лучше всего было бы... уйти в монастырь...

Князь Семен покинул замок в сопровождении своей безоружной свиты и по перекидному мосту проехал медленно, опустив голову. Потом он выпрямился, глубоко вздохнул и дал короткую, резкую команду. Его люди пришпорили коней и помчались вперед, а сам он, оставшись один посреди дороги, обернулся и поднял голову.

Высоко на восточной башне стоял, скрестив руки на груди, маленький Федор и, не шевелясь, глядел вниз.

Никто из них не проронил ни одного прощального слова и не сделал ни одного прощального жеста. Так прошла долгая, тягостная минута, потом Семен круто повернул коня и помчался вдогонку своим людям.

Но Федор не смотрел ему вслед.

Он смотрел туда, где над верхушками высоких сосен поднималось несколько струек голубого дыма.

Там, за лесом, пряталась деревня Горваль, и Федор пытался угадать, какая из этих узеньких призрачных струек поднимается над домом, где живут королевский бобровник и его дочь Марья...

В жаркий июльский день Медведев и его друзья приближались к рубежам земель Картымазова.

Они проделали длинный путь от реки Березины до реки Угры без всяких приключений, проехав безлюдными лесными дорогами, и теперь впервые за два месяца вздохнули свободно, уже к обеду рассчитывая быть дома. Жгучее нетерпение, столь характерное для завершения далеких путешествий, заставляло помимо воли подгонять лошадей, да и сами лошади, чувствуя конец пути, старались из последних сил, так что уже в полдень шестеро запыленных всадников пересекли границу земель Картымазова с северной стороны.

Четыре последующие версты они проехали, не встретив ни живой души, и радостные возгласы сменились тревожным молчанием.

Медведев насторожился, и недоброе предчувствие закралось в его сердце. Он предложил сбавить ход и подъехать к селению незаметно. Они так и сделали, но, выехав на небольшой холм, у подножия которого раскинулась Картымазовка, вздохнули с облегчением. Судя по внешнему виду, здесь все было в порядке.

Желтые свежесрубленные избы окружали новенький дом Картымазова, обнесенный крепким высоким забором. Лишь одно казалось странным — нигде ни души, ни из одной трубы не поднимается дым, и даже собак не видно. Селение выглядело вымершим или внезапно покинутым.

Друзья переглянулись и, держась за деревьями, начали осторожно спускаться, оставив Настеньку с Филиппом на холме.

Но лишь только они приблизились к новому дому Картымазова, как за оградой послышались голоса, лай собак, ворота распахнулись, и оттуда выбежала целая толпа людей. Картымазов увидел жену и сына, бежавших ему навстречу. Филипп и Настенька галопом помчались с холма.

Федор Лукич спешился, и первыми его встретили собаки.

Опередив всех, они, скуля и визжа от радости, окружили хозяина со всех сторон, обхватывали лапами, прыгали, норовили лизнуть в лицо. Картымазов не мог двинуться с места и только протянул руки к пятнадцатилетнему Пете, который добежал раньше всех и повис у него на шее. Они закружились в объятии, подбежали заплаканная Василиса Петровна и остальные домочадцы, все обрушились на Федора Лукича, и не удержаться бы ему на ногах, если бы не подоспела Настенька и не отвлекла на себя весь жар слез, радости и приветствий.

Петя, подпрыгивая, повисал на шеях остальных всадников, которые не успели спешиться. Поднялся невероятный гомон, в котором смешивались радостные крики людей, лай собак и веселое ржание лошадей.

Тем временем Федор Лукич обласкал своих любимых псов, весело скакавших вокруг, и, усмиряя их восторги, выжидал минуту, когда можно будет вымолвить слово.

Наконец всем прибывшим удалось спешиться, и Картымазов, уловив короткую передышку после первой бури приветствий, грозно крикнул:

— Тихо!

Давно в Картымазовке не звучал голос хозяина.

Все опомнились и почтительно замолчали.

— Что здесь происходит? — спросил Федор Лукич таким тоном, будто он вернулся с прогулки и обнаружил свою комнату неубранной.

И вдруг Медведев заметил, как изменился Картымазов. Казалось, он помолодел лет на двадцать, и Василий понял, в чем дело, — впервые с той минуты, как они были знакомы, из глаз Федора Лукича исчезла глубокая печаль, теперь это были молодые задорные глаза юноши.

— А почему это вы прячетесь, как суслики в норе, и где остальные люди? — весело спросил Картымазов.

И тут оживленные, радостные лица жителей Картымазовки сразу помрачнели.

В наступившей тишине чуткое ухо Медведева уловило едва слышный далекий шум со стороны Березок. Он вздрогнул и повернул голову.

И сразу все вокруг заговорили возбужденно и взволнованно.

— Да замолчите все! — начал сердиться Картымазов. — Петр, расскажи толком, что случилось?

Мальчик доложил бойкой скороговоркой:

— Все люди, наши и Филиппа, дерутся в Березках! Все, кто может! Часа два назад большой отряд — человек сто — переплыл Уфу и высадился у монастыря. Монахи — ух молодцы! — открыли огонь по ним из пищалей! Часть отряда застряла там, остальные осаждают Березки, и мы с минуты на минуту ждем их здесь! В Березки поехала Анница, а с ней двадцать пять людей, наши и бартеневские. Только что у нас был гонец от Леваша Копыто, который сообщил, что Леваш идет нам на помощь!

Медведев и Филипп одновременно вскочили в седло.

— А где отец? — крикнул Филипп.

— Он еще не вернулся.

Картымазов был уже на коне.

— Настеньку берегите! — сказал он, разворачиваясь.

— Я с тобой, отец! — Петя вскочил в седло коня, на котором приехала Настенька.

— Нет! — резко приказал Картымазов. — Ты отвечаешь за всех, кто остается здесь! В любую минуту часть отряда может обойти Березки и напасть на вас. Приказываю всем подчиняться моему сыну!

— Кто напал? — обернулся Медведев, уже пригнувшийся к шее Малыша в неудержимом стремлении.

— Люди Семена Вельского! — крикнул Петя.

— А-а-а-а-а! — раздался вдруг свирепый вопль Сафата. — Вельского, говоришь?! — Конь под татарином заржал и взвился на дыбы. — Обещал Аллаху не мстить князю — сдержу клятву! Про людей князя — ничего не обещал! Где березка, говори?!

— За мной! — крикнул Медведев и рванулся вперед.

...Уже возле горелого леса Медведев услышал яростные крики и глухой звон оружия, доносившиеся из Березок. Встречный ветер пахнул дымом, и впереди над лесом Василий увидел синий высокий столб.

По сигналу Медведева маленький отряд, состоящий из Картымазова, Бартенева, Сафата и Алеши, свернул с дороги. Они помчались напрямик, чтобы подъехать к дому со стороны березовой рощи. Деревья стали редеть, но вся роща оказалась окутанной дымом, и вдруг перед Василием выросла желтая бревенчатая стена дома, которого здесь никогда не было. Он резко осадил Малыша и огляделся. В нескольких шагах сквозь дым виднелись еще две новых избы. Медведев не узнавал места и даже в первую секунду растерялся. Шум боя и крики звучали где-то дальше — здесь же не было ни души.

— Они тут без нас целый город поставили, — сказал Медведев, — но здесь никого нет. Должно быть, дерутся на восточном конце. Сейчас посмотрим!

Василий, перебросив ногу через шею Малыша, одним движением очутился на земле и с разбегу подпрыгнул, ухватившись за край крыши недостроенного дома. Подтянувшись на руках, он взобрался наверх, взбежал по наклонному скату и застыл на высоком гребне крыши, пораженный видом, открывшимся сверху. Рядом появился Филипп и тоже ахнул.