О да. Погоня протекает отлично.

Глава двадцать четвертая

И победителем становится…

В банкетном зале начали объявлять оценки жюри. В гримерках царила тишина. Дрожащие конкурсанты толпились около мониторов или прятались по углам, закрыв лица руками.

Только Скотту Мертвецки не было никакого дела до происходящего. Монитор в его персональной гримерной был включен, но Скотт на него не смотрел. Ему все осточертело. Он возлежал на кушетке с ломтиками огурца на глазах и мечтал о том, чтобы поскорей вручить приз, придумать какую-нибудь отговорку и, избежав встречи с этой ужасной Пачкулей, вернуться к жизни богатого и знаменитого артиста.

В зале Амедео нацелил камеру на Али Пали, который стоял рядом с табло, вооруженный наушниками и папкой с зажимом. Бренда, без всякого энтузиазма относившаяся к своей почетной роли, читала журнал.

— Да, друзья, мне только что сообщили, что жюри троллей готово назвать свои оценки, — объявил Али. Он задрал голову и обратился к воздуху.

— Здрасте, тролли, вы меня слышите?

Через несколько волнительных мгновений раздался громкий кашель. Потом сиплый бестелесный голос со странным эхо, из-за которого создавалось впечатление, что говорящий находится под горой (и так оно, возможно, и было), ответил:

— Да, Али, мы тебя слышим.

Древесный демон поднял табличку с надписью «АПЛОДИСМЕНТЫ». Зал послушно похлопал.

— Оценки жюри троллей, — продолжил голос. — Баньши — ничё. Слишком угнетающе.

— Баньши — ноль баллов, — торжественно повторил Али, обращаясь к Бренде. Бренда лопнула пузырь из жвачки и выставила на табло большой ноль.

За сценой убитые горем баньши ревели и рвали на себе ночнушки.

— Помощники — очень неплохо. Нам понравилось соло козла. Три, — продолжал голос тролля.

— Помощники — три балла, — тупо повторил Али для Бренды.

— Привидения — сильно. Два.

— Привидения — два балла.

— Вурдалаки — скучно. Один.

— Вурдалаки — один балл, — передал Али.

— Гномы — четыре. Очень душевно, мы считаем, выступили.

— Гномы — четыре балла.

— Что ж так медленно, — пожаловалась Пачкуля. Она никогда не отличалась терпением. — Нельзя как-то ускорить процесс? Пусть уже дают нам приз и фотографируют нас со Скоттом, а потом мы споем еще раз свою песню, съедим праздничный торт и пойдем по домам. Завтра нам ехать в солнечный Грязьеводск, а мы с Хьюго еще вещи не собрали. Если, конечно, я вообще возьму его с собой. Я еще не простила его за то, что он поперся на конкурс без разрешения.

— Тссс, — зашипели все. Продолжали объявлять оценки. Они теперь сыпались так быстро, что Али с Брендой едва поспевали. Кроме того, они становились все более неожиданными.

— Мумии — семь, — нараспев произнес тролличий голос. — Вампиры — тринадцать. Оборотень — двадцать три. Ведьмы — восемьдесят пять.

— Дааааа! — завопили ведьмы, а Туту на радостях сделала пируэт.

— Прошу прощения, но я вынужден вас прервать, — строго сказал Али воздуху. — В сумме получается больше десяти баллов.

— Что? — спросил бестелесный голос.

— Десять баллов, — устало принялся объяснять Али. — У каждого жюри всего десять баллов, да? Я уже миллион раз повторял. Я думал, все всё поняли.

Тут началось невидимое шушуканье, если можно так выразиться.

Потом голос сказал:

— Мы тролли. Как хотим, так и оцениваем. Нам понравилась песня ведьм. Она приставучая. Мы хотим оценить ее в восемьдесят пять баллов. И песня волшебников нам тоже понравилась, но чутка поменьше. Поэтому мы даем ей восемьдесят два с половиной балла.

В гримерке волшебников раздалось громкое «ура!».

— Так нельзя, — заспорил Али. — Есть же правила.

— Ну, значит, мы только что их поменяли, — сообщил бестелесный голос. — Нам не нравится прежняя система. Мы хотим, чтоб было больше баллов.

— Это слишком сложно, — раздраженно сказал Али.

— А вот и нет. Сто пятьдесят — хороший высший балл, не слишком высокий и не слишком маленький. Значит, теперь помощникам мы даем двадцать семь с половиной, потому что мы тролли и нам все можно. И наконец, талантливой тролличьей группе «Билли и картошка» мы присуждаем высший балл — сто пятьдесят. Вот и все оценки жюри троллей. Все ясно?

— Вот видишь, Пачкуля, — заворчала Чепухинда. — Цыплят по осени считают. У волшебников почти столько же баллов, как у нас.

— А много еще жюри осталось? — спросила Шельма. Она от напряжения вся вспотела. По ее раскрасневшимся щекам текли сиреневые струи косметики.

— Куча.

— Я больше не могу смотреть. Пойду прилягу. Скажите мне, когда результаты объявят.

Тем временем гоблины находились под массивным яйцеобстрелом. Снаряды со свистом летели по дуге через крышу машины и, взрываясь, растекались по лобовому стеклу желтыми кляксами. В отчаянной попытке включить дворники Красавчик наугад нажал какую-то кнопку на приборной доске. Заработала печка, и яйца начали превращаться в яичницу.

— Я ничего не вижу! — орал Красавчик, выворачивая руль. — Они близко? Ничего не вижу! Ничего — ай!

Все айкнули, подскочили и прикусили языки — лимузин наскочил на рытвину. Цуцику в ноздрю воткнулся леденец.

— Не знаю я, близко или нет, — заорал в ответ Косоглаз. — Я же говорю, ничего не видно!

— Так встань и выгляни в люк! Деджитесь, поводачиваем напдаво!

Шины завизжали, и лимузин резко ушел влево.

— Аааааааа! — хором завопили гоблины.

— Сбавь скорость, Кдасавчик! — взмолился Обормот. — Нам надо уйти с этой дороги, надо на боковую дорогу выехать, там мы сдюжим от них оторваться.

Для гоблина это было поразительно разумное предложение. Идея случайно пришла в голову Обормоту — возможно, потому, что от тряски у него мозги перемешались. Очень жаль, что никто его не послушал.

— Быстрее! — визжал Цуцик, выдергивая зубами набивку из соломенного ослика. — Быстреебыстреебыстрее! Йахуууу!

— Что мне делать? — кричал Красавчик. — Быстрее ехать или медленнее?

Никто его не услышал. Все слишком громко орали. Впереди показались знакомые очертания большого здания. До него было еще довольно далеко, но расстояние стремительно сокращалось.

— Ну ладно, — сказал Красавчик, пожав плечами. Поеду и так и так!

И он выжал обе педали сразу. Лимузин закрутило, как волчок.

Ситуация в банкетном зале достигла критической точки. Следом за жюри троллей все остальные жюри тоже решили наплевать на правила и, к смятению Али, присуждали произвольное количество баллов кому попало. Табло теперь выглядело до крайности странно. Вот так:

Представьте себе напряжение. Свои оценки назвали все жюри, кроме одного. Каждое присудило высшей балл своей же песне — кроме баньши, которые присудили себе ноль баллов, потому что им нравилось страдать.

Настала очередь жюри мумий. Из уважения к их преклонным летам и тому факту, что большинство из них были особами королевских кровей, им решили предоставить решающее слово.

Али Пали хоть и был раздражен тем, что утратил контроль над подсчетом баллов, все же намеревался довести дело до конца. Он вышел на середину сцены и обратился к залу.

— Сейчас, дамы и господа, уважаемые колдозрители, мы услышим оценки последнего жюри. Прямое включение из египетской пирамиды. — Али прервался, поправил наушники. — Итак, поприветствуем жюри мумий. Алло? Алло? Это мумии? Мумии, вы нас слышите?

— Добрый вечер, Али, — проскрипел высохший древний голос. Он вызывал в памяти песок, ветер и раствор для бальзамирования. — Говорит фараон Затхл Третий, представитель жюри мумий. Колдозрители, приветствую вас. Прежде чем мы объявим свои оценки, мы бы хотели сделать одно замечание. Наша вековая мудрость обязывает нас заявить, что изначальная система оценки была значительно разумнее, нежели та, которую предложило жюри троллей и которая, честно говоря, просто абсурдна.