– Шейла? Это Тина. Ты не могла бы позвать Грэма?

К счастью, Шейла, как обычно, была не слишком разговорчива. Едва буркнув что-то в трубку, она отложила ее и крикнула мужа. Тина в нетерпении переминалась с ноги на ногу, дожидаясь, пока Грэм подойдет к телефону. Казалось, прошла целая вечность, когда она наконец услышала его голос.

– Тина?

Прежде чем она успела ответить, раздались гудки. Она сунула в прорезь еще одну монету.

– Привет, Грэм. Слушай, у меня мало денег, так что придется говорить по-быстрому. Ты получил записку?

– Сегодня утром. Каким ветром тебя занесло в Ирландию?

– Это долгая история. Помнишь письмо, которое я нашла в прошлом году?

– Нет. Какое письмо?

Тина тяжело вздохнула и закатила глаза к небу.

– Я нашла старое письмо в кармане пиджака, который подбросили в магазин. Я уверена, что говорила тебе.

– Не помню. В любом случае, как это связано с Ирландией?

«Пип, пип, пип…»

Тина начинала терять терпение. Она сунула еще несколько монет.

– У меня мало времени, Грэм. Когда опять начнутся гудки, разговор окончен – у меня больше нет денег. Так что просто слушай и ничего не говори, ладно? Если в двух словах, я приехала в Ирландию, чтобы разыскать ту женщину, которой адресовано письмо. Я с ее сыном, он тоже ее ищет. Я просто хотела сказать, что со мной все в порядке и чтобы ты не беспокоился.

Грэм, казалось, пришел в полное замешательство.

– С кем, с кем ты? Когда ты вернешься?

Раздались финальные гудки. Тина проигнорировала его вопросы и наспех попрощалась.

Вешая трубку на рычаг, она слышала, как из нее все еще доносился его голос:

– Я все равно буду переживать!

Тина вернулась в гостевой дом миссис Флэнаган, где в столовой ее ждал Уильям.

– Все хорошо? Хочешь чая? – спросил он с набитым ртом, из-за чего слова прозвучали невнятно.

На столе стоял поднос с большим пузатым чайником, горячими картофельными пирожками и копченым лососем, и Уильям с удовольствием уписывал все это за обе щеки. Он прожевал кусок пирога, вытер рот рукой и попробовал начать заново.

– Извини. Картофельные пирожки просто восхитительные. Получилось поговорить с твоим другом?

Тина присела рядом с ним на диван и налила себе чаю.

– Да, получилось, спасибо. Я оставила ему записку, чтобы сказать, куда я еду, но он все равно переживает.

Уильям откусил очередной пирожок.

– Это этот Грэм? Он твой бывший парень?

Изо рта у него сыпались крошки, и Тина нахмурилась.

– Вы, американцы, всегда разговариваете с набитым ртом?

Уильям отхлебнул чая и улыбнулся.

– Прости. Ужасная привычка, знаю. Боюсь, благородные манеры – это не про меня. Я же простой деревенский парень.

Тина бросила взгляд на часы.

– Сейчас только четыре. Это что у тебя – поздний обед или ранний ужин?

– Это все миссис Флэнаган. Она считает, я худоват и меня надо кормить!

Он пожал плечами, и Тина улыбнулась.

– А по поводу Грэма, это просто мой очень хороший друг. Последний год он был для меня огромной поддержкой, и я многим ему обязана. Было бы неправильно просто уехать и не сказать ему ни слова.

– То есть больше как отец? – предположил Уильям.

Тина задумалась.

– Наверное, скорее, как брат.

В двери показалась голова миссис Флэнаган.

– Не желаете еще чего-нибудь?

– Спасибо, миссис Флэнаган, вы очень любезны. Но думаю, нам тут хватит.

– Что ж, вот и славно. Если захотите добавки, дайте знать.

Она удалилась из комнаты, вновь оставив Уильяма с Тиной наедине.

– Так что, какой план? – спросила Тина.

– Завтра я познакомлю тебя с Грейс Квин. Если бы не она, я бы никогда не поехал в Манчестер, и мы бы не встретились. Посмотрим, вдруг она вспомнит семью Макбрайд и ферму, где они жили.

Тина улыбнулась.

– Что ж, прекрасный план.

Тина пришла в восторг от дома Грейс – он был настолько очарователен, что вполне мог бы красоваться на коробке шоколадных конфет или каком-нибудь пазле. В лучах яркого света каменные стены сияли ослепительной белизной, и Тина заслонила глаза ладонью. По мощеной дорожке из разноцветных камней они подошли к красной входной двери, увитой пышными гроздьями дымчато-синей глицинии. Внутри их ждал радушный прием – Грейс была очень рада, что Уильям привел Тину познакомиться. Они сели за кухонный стол, и Уильям достал записную книжку.

– Мать Кристины Скиннер до замужества звали Мэйбл Макбрайд. Вам это о чем-нибудь говорит, Грейс?

Грейс сжала руки перед собой и глубоко задумалась. Ей страшно не хотелось разочаровывать этого славного юношу и прелестную девушку, которая пришла с ним, но она была вынуждена признать, что не помнит никого по фамилии Макбрайд.

– Прости, Уильям. Мне, правда, жаль. Но имя мне незнакомо.

Уильям постарался скрыть свое разочарование.

– Не переживайте. Я уже проделал такой путь, что сейчас сдаваться точно не собираюсь. Вы не поверите, сколько всего я узнал в Манчестере.

Он перелистнул несколько страниц записной книжки и вытащил письмо Билли.

– Вот, прочтите.

Грейс нацепила очки на кончик носа и прочитала письмо.

– Просто невероятно. Где вы это взяли?

Тина объяснила, как у нее оказалось письмо и что это она нашла свидетельство о рождении Крисси.

– Вы были правы, Грейс, – вставил Уильям. – Отец Крисси действительно был врачом, а мать акушеркой.

– Бедняжка, она ведь понятия не имела, что Билли хотел на ней жениться. До сих пор помню, как она мучилась во время родов, все звала его. А глаза – их никогда не покидала грусть. Знаешь, Уильям, когда она впервые взяла тебя на руки, я видела, как она рада – улыбка сияла на всю комнату, но глаза… Стоило посмотреть ей в глаза, все сразу становилось ясно. В них застыла боль, которая не пройдет никогда.

Грейс громко высморкалась.

– Чего я не могу понять, так это почему Билли не отправил письмо. Написано с такой любовью, с таким чувством – неужели он передумал?

Тина рассказала, что Элис Стирлинг помнила, как Билли отправился на почту, но точно так же недоумевала, почему он изменил свое решение.

– В жизни не слышала такой душераздирающей истории, – шмыгнула носом Грейс. – Вы знаете, что стало с Билли?

Тина с Уильямом переглянулись. Первым заговорил Уильям.

– Он погиб в бою в 1940 году, – ответил он и вновь открыл записную книжку. – Вот его фотография.

Грейс посмотрела на красивого молодого человека в военной форме.

– Ты так на него похож, Уильям, – было все, что она смогла сказать.

Она сложила письмо пополам и протянула обратно Уильяму, но вдруг снова поднесла к глазам.

– О, смотрите, тут что-то написано на другой стороне, – воскликнула она, внимательно приглядываясь. – Только одно слово – «прости».

Уильям взял в руки письмо и с любопытством изучил его.

– Я раньше и не замечал, а ты, Тина?

Тина застыла, словно парализованная внезапным воспоминанием. Откуда-то изнутри к горлу подступила знакомая волна отвращения, и ее начало подташнивать. Тина прикрыла рот рукой.

– Тина? Все хорошо?

Она чувствовала, как на верхней губе проступили капельки пота, а все тело трясет жгучая ненависть.

– Д-да, нормально… – пробормотала она и поднялась на ноги. – Грейс, вы не возражаете, если я воспользуюсь ванной?

Грейс встревоженно взглянула на Уильяма.

– Конечно, дорогая, ванная вон там.

Уединившись в ванной, Тина плеснула в лицо холодной воды. Грудь и шея горели, а лицо покрылось малиновыми пятнами. Вцепившись руками в раковину, она несколько раз глубоко вдохнула, стараясь замедлить бешеный пульс. Рик был мертв уже почти полгода, но мысли о нем до сих пор вызывали у нее бурные эмоции. Почти всегда ей удавалось совладать с собой и сдержать внутри лютую ненависть к бывшему мужу. Она не хотела, чтобы эта ненависть поглотила ее и определяла все ее дальнейшее существование. Рик уже и так испортил последние пять лет ее жизни, и Тина не собиралась позволить ему испортить последующие пять.