Тут заложен большой город, названный в честь цесаревича Алексея, наследника престола. В нём будет располагаться Главное управление Амурской железной дороги. Мы поднялись на берег, посмотреть на развернувшееся строительство. Пока готов только один дом, и, что примечательно, это сиротский дом для детей умерших железнодорожных рабочих. Год назад тут было болото — а сейчас строится город. А ещё через год здесь вырастет целый квартал из зданий, принадлежащих железной дороге.

Мы пошли посмотреть на сам город, заложенный год назад. Тогда тут не было ничего, а сейчас широкие улицы, уже размечены места для строительства и границы кварталов, разбит большой парк. Но дома ещё только строятся. Мы зашли в школу, в которой в две смены учатся 250 детей рабочих. В школе три класса. Крепкие на вид и довольные ученики.

Город очень хорошо расположен — на ровной песчаной возвышенности. Но до реки всё-таки далековато, а это не способствует развитию торговли. Хорошая пристань тоже находится в отдалении вниз по течению, где берег пониже, но там сыро, а потому город решили строить тут.

От Алексеевска железная дорога идёт дальше на северо-запад, почти посредине между реками Амур и Зея. Последняя в верхнем течении идёт практически параллельно Амуру и лишь чуть ниже к северо-востоку от Алексеевска круто поворачивает на юго-запад. Дорога идёт по вершине плоскогорья, которое и является водоразделом между двумя реками, и поднимается постепенно вверх, сначала по холмистой долине с плодородной почвой, которую американские географы назвали бы peneplain. Станция Гондатти, расположенная в этой долине приблизительно в 100 километрах от Алексеевска, находится на высоте 282 метров над уровнем моря. Равнина постепенно повышается и перерастает в горную страну, а железная дорога на станции Керак проходит уже на высоте 680 метров над уровнем моря. Там же проходит водораздел между истоками Зеи и маленькой реки Невер, также притока Амура. Дальше дорога идёт по горам разной высоты, пока не достигает границ Забайкалья, где поднимается ещё выше.

Лес на этих участках растёт довольно-таки редкий, а с увеличением высоты всё редеет и редеет. Растут тут преимущественно лиственница, однако довольно много и берёзы, а также встречаются ели и сосны. Деревья невысокие, потому что зимы здесь очень холодные и малоснежные, поэтому почва сильно промерзает и медленно оттаивает, а на высокогорье вообще вечная мерзлота. За станцией Гондатти на высоте 300 метров над уровнем моря хвойный лес такой высоты, что деревья не подошли бы и для телеграфных столбов, хотя и стоят тут на большом расстоянии друг от друга. Ещё выше — на 600–700 метрах над уровнем моря — лес ещё меньше и ниже. Деревья растут очень медленно: ёлке или сосне со стволом обхватом сантиметров в двадцать может быть около ста двадцати лет. Горы тут невысокие, разделены большими плоскогорьями и болотами, на которых практически не растут деревья, лишь изредка можно увидеть одинокую лиственницу или берёзу. Иногда мы видели и высокие горы, дерзко воспаряющие к небу на фоне своих низкорослых собратьев.

Примечательно, что и тут не видно следов ледникового периода… Вершины гор не скруглены, как это бывает обычно под воздействием льда, а в долинах практически повсеместно заметны водные отложения. Также нигде нет подвергшихся действию льда плоскогорий. Однако в качестве основного доказательства я бы привёл высокие, острые и сильно выветренные вершины и гребни гор, которые никогда бы не сохранились, будь здесь ледниковый период.

Вторник, 14 октября.

На станции Гондатти мы переночевали, и там мы видели разнообразие овощей — большие кочаны капусты, цветную капусту, морковь, свёклу, кольраби, помидоры и многое другое. Все овощи были большие и сочные и выращены здесь за лето, несмотря на холодную, длинную и снежную зиму. Земля здесь тучная, лето жаркое, так что овощи успевают вырасти, хотя в некоторых местах почва никогда не оттаивает до конца. Однако лето слишком короткое для вызревания зерна. На одной из станций, повыше и чуть подальше, в этом году попробовали посеять овёс, но он не вызрел, хотя и посеяли его, как мне сказали, слишком поздно. Климат тут суровый; зима ранняя, лето позднее и короткое.

Удивительная страна! На этом отрезке пути к нам присоединился хорошо образованный и очень симпатичный инженер, который с удовольствием говорил обо всём на свете с большим интересом. Он ещё совсем молодой человек, но уже совершенно седой. Доктор рассказал мне, что в 1905 году, во время революции, его чуть не повесили в Ташкенте. Он жил в Туркестане в небольшом городке, где была провозглашена республика, и был обвинён в принадлежности к зачинщикам беспорядков. По законам военного трибунала его приговорили к смертной казни через повешение. Друзьям с большим трудом удалось доказать его невиновность, но он совершенно тогда поседел. Сейчас он служит железнодорожным инженером и слывёт очень хорошим специалистом.

Вот мы остановились на большой станции. По платформе взад-вперёд расхаживал расфранчённый тюремный смотритель в мундире и блестящих сапогах. Он оказался любителем поговорить. Три дня назад он каким-то чудом спасся во время крушения поезда на мосту неподалёку.

Теперь мы едем по унылой и однообразной местности — редкий низенький лесок, берёзы да лиственницы. Как грустно на это смотреть! А ведь впереди долгая, холодная, снежная зима. Но и в этом унылом пейзаже есть своё очарование. А когда придёт весна, то зазеленеют берёзки, лиственницы нарядятся в салатные одежды. Мне даже кажется, что именно здесь, среди тысяч стройных белых берёз, весна должна быть прекрасна, как нигде в другом месте. Она тут сулит много — но, как и везде, посулы её не всегда сбываются.

Вечером мы прибыли на станцию Талдан, где должны были переночевать. Мы поднялись уже довольно высоко — тут было 446 метров над уровнем моря, а ведь станция Гондатти расположена на высоте всего 282 метров. Здесь было холодно и сыро, а окрестная природа навевала уныние, несмотря на яркий лунный свет.

Среда, 15 октября.

Вурцель никак не закончит свои дела, и ему ещё много надо обсудить с инженером Трегубовым, главным инженером этого участка, по которому мы как раз проехали. Поэтому мы должны тут задержаться. И я в компании инженеров отправился погулять по окрестностям. Мы пошли к источнику за несколько километров, где берут питьевую воду. Вопрос воды тут стоит очень остро, поскольку она нужна не только людям, но и для локомотивов, и запасы её должны пополняться регулярно. Добыть же воду в условиях вечной мерзлоты очень непросто. Во многих местах делали скважины, но воды там не оказалось. Затем случайно нашли этот родник в лесу — и это было важным открытием для железной дороги. Зимой на таких источниках нарастают целые глыбы льда, но над нашим родником сделали деревянный сруб с крышей и отапливают его в холодное время года, чтобы вода, стекающая в специальный прудик, не замерзала. Температура воды держится на отметке +1°C круглый год, а даёт родник около 300 кубических метров воды ежедневно. От этого источника собираются проложить до станции трубу, которую обложат торфом и землёй, чтобы она не промерзала в ледяной почве. Когда вода находится в постоянном движении, то, по мнению инженеров, она не сможет замёрзнуть, даже если её не подогревать. С моей точки зрения, это спорное утверждение. Из каких глубин бьёт этот родник, для меня загадка. Инженер говорит, что его исток — в пяти километрах отсюда.

В лесу, неподалёку от родника, мы видели домики — там живут 200 заключённых, которые под присмотром конвоя работают на строительстве железной дороги.

Вскоре мы отправились дальше и всё время, хотя и медленно, поднимались вверх. За станцией Керак мы проехали через туннель длиной 960 метров, пробитый в горном хребте Нюкжа. Туннель построен на высоте 860 метров над уровнем моря, а над ним возвышается ещё 43 метра горной породы. Здесь вечная мерзлота, и летом оттаивает лишь очень тонкий поверхностный слой почвы.