Рассматривая выше историю крестьянского рыболовства на Руси в X–XVI вв., приходилось говорить как о рыбной ловле крестьян черносотных волостей, так и владельческих поселений. Но специализированный рыбный промысел существовал параллельно в последних столетиях этого периода и внутри самой феодальной усадьбы. «Рыбные угодья – тони в больших реках и озерах», богато оснащенные рыбные промыслы – необходимая принадлежность каждого крупного владельческого хозяйства»[362]. Источники пестрят примерами такого рода.

Попробуем разобраться на конкретных материалах в существе дела. Уже Повесть временных лет упоминает о ловищах княгини Ольги: «… ловища ее суть по всей земли…»[363] Новгородский князь Всеволод Мстиславович в первой половине XII в. в числе прочих пожалований дал Юрьеву монастырю «ловища на Ловати»[364], а его брат Изяслав тогда же испросил у Новгорода для основанного им Пантелеймонова монастыря земли и тони, где посторонние могли ловить рыбу только с разрешения игумена[365]. Около 1192 г. Варлаам передал Спасо-Хутынскому монастырю «ловища рыбьная» на Волхове, Волховце и Слудици[366]. Антоний Римлянин «на потребу монастырю» купил на Волхове «рыбную ловитву» и отгородил ее межами[367].

Князь Ростислав Мстиславович передал Смоленской епископии в 1136–1137 гг., помимо сёл, земель, дворов и сеножатей, озёра[368].

Из приведенных примеров видно, что рыболовные угодья в X–XIII вв. были составными частями владений не только духовных, но и светских феодалов. Всё это подтверждается также находками орудий лова в заведомо владельческих поселениях. Каменные и глиняные грузила от сетей найдены при раскопках Рюрикова городища – резиденции новгородских князей[369], в княжеском селе Ракоме под Новгородом[370]. Железная острога, рыболовные крючки и грузила обнаружены в замке черниговских князей – Любече[371]. О рыболовстве в боярском и княжеском хозяйствах свидетельствуют поплавки и грузила со знаками собственности, в том числе со знаками «Рюриковичей», начиная с Владимира Святославича, известные в Новгороде[372], а также в Пскове и Ладоге[373].

Таким образом, параллельно с процессом становления феодальных вотчин внутри них формируются специфические отрасли хозяйства, поставляющие к столу феодала различные продукты питания. Немалое место занимали там рыбные ловища. К сожалению, археологические находки пока не позволяют сколько-нибудь подробно охарактеризовать вотчинное рыболовство в X–XIII вв. Тяжелые каменные грузила из плиток девонского известняка, обнаруженные на Рюриковом городище и селище Ракоме, совершенно тождественные грузилам из культурного слоя Новгорода, свидетельствуют о неводном лове. Материалы из Любеча, а также Зборовского городища – типичного феодального замка, расположенного на Днепре напротив древнерусского города Рогачёва, где были найдены железная блесна, острога, рыболовный крючок и глиняные грузила, свидетельствуют о менее развитом, индивидуальном промысле. В общем, повторяется картина, свойственная всем памятникам того времени: озерное рыболовство опережает в своем развитии речное.

Если археологические источники лишь констатируют наличие рыбной ловли в хозяйстве феодала-вотчинника X–XIII вв., то несколько драгоценных свидетельств актовых документов приоткрывают завесу над принципами организации владельческих рыбных промыслов. В исследуемое время зависимое население, по-видимому, приписывалось к рыбным угодьям феодала для их обслуживания. Во всяком случае, Варлаам Хутынский наделил свой монастырь «ловищами рыбными» вместе с селами и челядью[374]. Смоленская уставная грамота сообщает, что рыболовные снасти – невод, курица и бредник – для княжеских ловель входили в ежегодный «урок» с города Торопца[375]. Наконец, имелись специальные люди, следившие за промыслом и своевременными поставками рыбы ко двору феодала. Согласно договорным грамотам Новгорода с князьями XIII в., в Ладогу, где вылавливались во множестве осетры, посылался княжеский «осетренник»[376].

Всё вышесказанное убеждает нас в том, что одним из стимулов развития рыбного промысла было становление феодальных вотчин. Структуру крупного владельческого хозяйства по данным Русской Правды прекрасно обрисовал Б. Д. Греков[377], а по археологическим материалам (раскопки в Любече) – Б. А. Рыбаков[378].

Оказывается, в вотчине в числе слуг жили люди разных профессий, не считая управляющих (тиунов, ключников, старост) всех рангов. Были там и закупы – крестьяне, получившие «купу» – ссуду деньгами, зерном или другими продуктами, – обязанные теперь отрабатывать долг феодалу. О присутствии среди них специалистов-рыболовов письменные источники не знают. Но нет сомнений (археологические находки), что они там были. Просто их профессиональная принадлежность скрыта под общими терминами «рядовичи», «смерды», «холопы» и «ремесленники», расшифровывающимися в исключительных случаях. Всё та же грамота смоленского князя Ростислава Мстиславовича передает епископу кроме прочих пожалований: «на горе огород, с капустником и с женою и с детми, за рекою, тетеревник с женою и с детми», а также «село Ясенское, и с бортником и с землею и с исгои»[379]. Поэтому отрицать профессию рыбного ловца в вотчине, признавая существование специалистов-бортников, огородников, тетеревников, не приходится. Ведь кто-то должен был обслуживать обширные рыболовные угодья.

Были ли эти ловцы «пашенными» или промысел уже стал основой их благополучия, об этом данных нет. Думается, всё же рыболовство в какой-то мере сочеталось с земледелием, т. к. его полное отделение документально засвидетельствовано позднее.

Итак, внутри вотчины – крупного феодального владения – общественное разделение труда прогрессировало более быстрыми темпами, чем в окружающих ее поселениях крестьян-общинников. Переход вотчинного рыболовства к новой ступени развития – специализированному промыслу, в отличие от добычи рыбы в большинстве крестьянских хозяйств, дополняющей своими дарами патриархальное земледелие и прочие отрасли «домашней» экономики, – обуславливался гораздо бо́льшими потребностями феодала-вотчинника в натуральных продуктах. Ему они были необходимы для прокормления и содержания огромного двора, десятков и сотен дружинников, холопов, слуг, мастеров-ремесленников. Достаточно вспомнить многолюдные пиры князя Владимира Святославича в Киеве. Словом, углубление феодализации русских земель, распространение вширь феодальных отношений, отмеченные захватом общинных земель и формированием новых вотчин, способствовали дальнейшему росту общественного разделения труда в Древней Руси, в частности появлению профессионального рыболовства.

Документы XIV–XVI вв., прежде всего писцовые книги и актовый материал, позволяют в деталях изучить организацию рыбного промысла в крупных феодальных вотчинах этого времени. Археологические источники, к сожалению, здесь более скудны. Тем не менее и они сохраняют некоторое значение. Предприняв специальное археологическое обследование владельческих поселений в новгородских пятинах, С. А. Тараканова обнаружила на многих из них рыболовные орудия[380].