Пытаясь представить себе и достоверно реконструировать рыболовную технику древнерусского времени, уловить ее видоизменения, исследовать, как об этом уже говорилось в первой главе, сталкиваемся с известными трудностями, вызванными состоянием источников. Единственный путь преодолеть их – свести воедино археологические материалы, данные палеоихтиологии, сведения письменных источников, сопоставив всё с этнографическими наблюдениями. Произвольно ограничив круг источников, легко прийти к искаженным выводам.

Если из раскопок раннеславянских поселений второй половины I тысячелетия н. э. в Восточной Европе предметы рыболовного снаряжения исчисляются единицами, то в культурных напластованиях великокняжеской эпохи их количество увеличивается буквально в десятки раз. «К самым частым находкам в Новгороде во всех слоях, – пишет А. В. Арциховский, – принадлежат рыболовные грузила и поплавки»[137]. Это же можно сказать и о многих других археологических памятниках: Пскове, Белоозере, Старой Ладоге, Гродно, Ярополче-Залесском, Родне, Старой Руссе, Рязани, Чернигове, Волоковыкске и пр. Почти везде, где исследовались значительные площади, встречены те или иные орудия рыбной ловли, кости и чешуя рыб. Автором нанесено на карту (карта 1) свыше ста пунктов, давших интересные коллекции рыболовного инвентаря. Конечно, этим далеко не исчерпывается действительная картина развития рыбного промысла в Древней Руси. Получен лишь оттиск, отражающий уровень наших знаний сегодня, степень археологической изученности территории Киевского государства. Относительно более позднего времени дело обстоит и того хуже. Тем не менее и сейчас мы можем судить о том, в сколь широких масштабах и повсеместно велось рыболовство. Археологические находки составляют вещественную основу, зримый фундамент работы. Их дополняют, а в ряде случаев раскрывают и уточняют сведения письменных источников, количество которых со второй половины XIV в. стремительно возрастает. Весь этот разнородный, трудно сопоставимый материал требуется систематизировать и проанализировать с точки зрения качества содержащейся в нём информации. Ведь нас прежде всего интересуют конструктивные особенности, коэффициент полезного действия (производительность), массовость и хронология рыбацких снастей. Сразу следует оговориться, что автор не предполагает воссоздать детальнейшую классификацию всех рыболовных орудий. Это задача технико-исторического исследования. Работа носит более общий характер, имея в виду получить в результате ответ на определенный круг вопросов социально-экономического порядка.

По назначению и способу применения рыболовные орудия подразделяются на 4 основные группы: колющие орудия, крючные снасти, сети, запорные системы. Некоторая условность такого деления очевидна, поскольку имеются и переходные, и комбинированные типы. Но эта общепринятая классификация обеспечивает четкость и конкретность последующего изложения.

В данную категорию входят остроги, гарпуны, багры, стрелы и все орудия ударного действия, независимо от того, с какой стороны по рыбе наносится удар: сверху, снизу или сбоку. Острога среди них, что видно из приложенной карты (карта 2), является самым распространенным и массовым приспособлением. Она известна у большинства народов мира с глубокой древности. Эволюцию острог подробно проследил финский этнограф У. Сирелиус[138]. Первые образцы делались целиком из дерева. Примером может служить острога из Шигирского торфяника (рис. 2). Затем они стали снабжаться костными зубьями. Различные варианты подобных орудий встречаются в раскопках вплоть до времени позднего железного века (рис. 2). Наиболее устойчивой формой была трехзубая острога, дожившая и до наших дней. В специальном исследовании М. Знамеровской-Прюфферовой, посвященном современным и древним колющим орудиям рыбного лова, указано 15 типов острог[139]. Абсолютное большинство древнерусских острог (известных автору данной работы) принадлежит к двум типам: составным трехзубым и многозубым, сложенным из двух половинок. Речь идет сейчас лишь о наконечниках. Они изготавливались из железа и насаживались на деревянную рукоять, длина которой иногда превышала 4 м. По своему действию (удар сверху) все древнерусские остроги принадлежат к типичным озерно-речным орудиям, главной добычей которых были щуки.

В нашей археологической литературе существует определенная путаница в определении конструктивных особенностей древнерусских острог. Высказывалось мнение, что встреченные в раскопках железные, коленчатые и прямые зубья сами по себе являлись наконечниками одинарных острог[140]. Р. Л. Ронезфельдт на основании находки во Вщиже полного набора из трех зубьев справедливо причислил и все отдельные экземпляры к деталям составной трехзубной остроги[141]. Многочисленные этнографические и исторические параллели не оставляют сомнений в бесспорности такой реконструкции. Эти остроги могли иметь некоторые различия. Поэтому известны два способа крепления частей наконечника к рукояти остроги (рис. 3).

Процесс изготовления составной остроги достаточно прост. Один конец железного прута, круглого или прямоугольного сечения заострялся, а для удержания пойманной рыбы на нём делалась зазубрина. Чтобы увеличить площадь поражения, стержень зуба имел колено. Верхний кончик прута отгибался под прямым углом и вставлялся в специальный паз в древке. Рукоять остроги с вложенными в нее зубьями обматывалась понизу веревкой, лыком, проволокой и т. п. для обеспечения прочности соединения всех частей. Размеры зубьев по длине колеблются в среднем от 10 до 20 см. По-видимому, все составные остроги предназначались для ловли достаточно крупной рыбы, что подтверждается и горизонтальным расстоянием между зубьями, достигавшим несколько сантиметров. У современных острог зубья стоят гораздо чаще. Поэтому ими можно бить и мелкую рыбу.

Второй тип древнерусской остроги – многозубчатый – представлен несколько меньшим количеством находок. И здесь археологи ошибались, полагая, что имеют дело с целым наконечником. В действительности им попадались лишь его половинки. Эти остроги также были составными, но складывались из двух частей, каждая из которых имела по нескольку зубьев. В археологических коллекциях встречаются 4– и 6-зубые остроги, т. е. половинка наконечника снабжена двумя или тремя зубцами. Но в этнографических материалах известны и 8-, и 10-зубые остроги (рис. 3). Способ изготовления таких острог подробно описан Б. А. Рыбаковым (рис. 4)[142]. Всякие сомнения в правильности предложенной реконструкции орудий этого типа рассеивает находка в Новгороде в слоях XIV в. обеих половинок шестизубой остроги (рис. 5)[143]. Наконечник не был закончен обработкой: зубья не заточены. По-видимому, при проковке один зуб сломался, после чего острога оказалась непригодной к употреблению. По длине такие остроги достигали 30 см. Столь значительные размеры указывают на охоту за очень крупной рыбой.

Оба типа древнерусских острог не являются национальной особенностью. Они применялись во многих странах Европы и Азии. Карта находок (карта 2) показывает, что и тот и другой типы употреблялись вместе как на реках, так и на озерах. Современные данные вполне подтверждают этот вывод[144]. Следовательно, они не имели регионального различия. Их функциональное назначение – бой рыбы ударом сверху – также было одинаковым. Однако хронология обоих видов острог не вполне совпадает. На более ранних памятниках (Хотомель, Титчиха) известны лишь составные трехзубые остроги. Многозубые орудия появились позже. В Новгороде и Пскове первые находки датируются рубежом XII–XIII вв., в Любече – серединой XII – началом XIII в. Многозубая острога внедряется в обиход русских рыбаков. Но старый тип не исчезает, и вместе они кое-где бытуют и сейчас (например, в Белоруссии). Однако со временем абсолютный приоритет получают втульчатые наконечники (рис. 3).