Опираясь на данные археологии, сведения письменных источников и этнографические параллели, представляется возможным составить достаточно подробный перечень сетевых снастей русского средневековья и в общих чертах уловить динамику их развития.

В эту группу снастей входят неводы, кереводы, бродцы и бредники, курицы, плавные сети (рис. 14). Среди них первое место, безусловно, принадлежит неводу, пригодному для круглогодичной ловли и универсальному по назначению.

Находки массивных каменных грузил и больших деревянных поплавков на ряде памятников говорят о широком распространении на Руси X–XIII вв. неводной ловли. Для более позднего времени этот вывод подкрепляется многочисленными свидетельствами самых разнообразных письменных документов. Но и более древние источники, почти никогда не касавшиеся рыболовства, упоминают невод. Так, он назван в составе натурального оброка с города Торопца в Уставе Смоленской епископии (1136–1137 гг. с дополнениями до 1150 г.), изданном князем Ростиславом Мстиславичем[187]. О рыбаках, ловивших неводом в речке Сетомле под Киевом, рассказывают русские летописи под 1065 г.[188]

Есть все основания считать невод одним из древнейших и специфически славянских рыболовных орудий. Его название сохранилось во всех славянских языках. В западной Европе сети, конструктивно схожие с неводом, не были известны. Во всяком случае, в XIII в. во время экспансии немецких феодалов в земли западных славян и балтов Орден обнаружил у них большие промысловые сети, которым не удалось подобрать эквивалентного названия ни в немецком, ни в латинском языках. Поэтому, издавая постановления, ограничивавшие право местного населения ловить рыбу, орденские власти передали славянское наименование этих сетей в латинской транскрипции: «Newod»[189]. В этих же постановлениях отмечаются высокие промысловые качества невода, беспокоящие Орден в связи с быстрым оскудением вновь приобретенных угодий. Спустя три столетия русские неводы поразили воображение Павла Алеппского, сопровождавшего Антиохийского патриарха Макария в путешествии по России. Касаясь посещения Новгорода, Павел писал: «У нас сердце радовалось этому величественному плаванию по прекрасной реке, виду монастырей справа и слева и рыбных ловель с обеих сторон реки, которые производятся большими морскими сетями: их забрасывали с лодок и вытаскивали без всякого труда машинами с колесами, ибо эта река весьма велика»[190].

Базируясь на свидетельских письменных источниках, древних рисунках, археологических находках в сочетании с исчерпывающими этнографическими данными, можно восстановить конструкцию древнерусских неводов. Как и теперь, невод состоял тогда из двух крыльев с приводами, а в середине помещалась мотня, матка, ядро или неводный рукав[191]. Ядро невода – сетяной рукав (мешок, матка, мотня) – было его важнейшей частью и делалось из особо прочной и мелкоячеистой сети. Куски крыльев, прилегавшие к матке, также изготовлялись из сети с мелкой ячеей. Но чем ближе к краям, тем больше увеличивался размер ячей в неводных делах (составных частей сети). От крыльев шли длинные веревки – приводы, с помощью которых забрасывали и вытягивали невод. Низ сети огружался тяжелыми каменными грузилами, прикреплявшимися для прочности к нижнему подбору ремешками. Верх поддерживался крупными деревянными поплавками. Такая рациональная конструкция приводила к тому, что при протаскивании в воде наибольшее сопротивление оказывала мелкоячеистая центральная часть невода. Поэтому вся сеть выгибалась дугой. Неводом можно было ловить как с берега или лодок, так и подо льдом. Если ловили с берега, то обходились одной лодкой: закрепив конец невода на специальном колу, всю сеть постепенно выметывали с лодки в воду. Затем лодка с приводом возвращались к исходному пункту. Здесь вручную или воротом, или конской тягой невод выволакивали на берег. При лове на открытой воде требовалось не менее двух лодок, одна из которых или обе разводили и сводили крылья невода. Подо льдом невод протаскивался сквозь прорубленные в определенном порядке полыньи. Здесь также нередко пользовались лошадьми.

Отдельные детали устройства невода хорошо видны на древних рисунках, например, в росписи Спасо-Мирожского монастыря (XII в.) в Пскове[192] или на миниатюре XIV в. из жития святой Ядвиги[193]. И там, и там изображен момент извлечения невода из воды. Рыбаки тянут сеть за приводы, в ячеях бьется разная рыба, ее складывают в специальные корзины. Нельзя пройти и мимо хорошо известного рисунка-инициала буквы «М» из псалтыря XV в. Он очень прост и жизненен по сюжету. Два рыбака только что подвели невод к берегу и с усилием тащат его. В руках у одного – весло; он, наверное, вылез из лодки. Рыбакам тяжело, они переругиваются. «Потяни, рыбий сын», – говорит первый. «Сам еси таков», – отвечает второй. В мотне невода можно различить щук и другую, более мелкую рыбу. Неизвестный художник запечатлел в рукописи неоднократно виденную им жанровую сценку. Следует отметить, что и в этом случае, как и в двух предыдущих, неводом ловили с берега. О том же свидетельствует миниатюра Радзивилловской летописи, посвященная событиям 1065 г. на р. Сетомле[194]. Невод на ней передан крайне схематично. Его держат за края по паре рыбаков с каждой стороны. Несмотря на условность рисунка, автор подчеркнул характерную деталь: рыбаки, находившиеся на берегу, стоят в длинных одеждах; у другой пары одеяние подоткнуто выше колен: вытаскивая невод, им пришлось брести по воде (рис. 16).

Лов неводом проводился коллективно. Два человека могли управиться лишь с очень маленькой снастью. Обычно неводная артель насчитывала 12–16 рыбаков, но доходила и до 30[195]. Даже в XIX в. неводом редко владел один человек. Все участники ловли были обязаны поставить по два куска (2 дели) мелкоячеистой и крупноячеистой сети: из них изготовлялись крылья. Кроме того, они вносили еще пай веревками. Самая дорогая сеть шла на мотню, сшивавшуюся из двух или более полос. Эти полосы давали самые состоятельные рыбаки, считавшиеся хозяевами невода. Каждый ловец получал от улова два пая (жребия): за работу и за сеть. Хозяевам полагался еще третий пай: за мотню. Несколько паев выделялось приходской церкви[196]. Невод не служил больше сезона. Затем его расшивали, а куски наиболее хорошо сохранившейся сети пускали на другие снасти. Чтобы сеть не гнила, ее дубили отваром ореховой коры и смолили. Причем на невод требовалось 2 бочки смолы или дегтя[197]. Таким образом, снарядить невод стоило больших затрат.

Одним из существенных моментов является вопрос о размерах древнерусских неводов. По данным XIX в., промысловые невода делались длиною от 80 до 360–400 сажень, т. е. много больше полукилометра[198]. К. М. Бэр высчитал по показаниям Орденских грамот, что западнославянский невод XIII в. имел до 90 сажень размаха в крыльях, а, следовательно, около 100 сажень общей длины[199]. По-видимому, результаты его подсчетов достоверны. Русские источники XV–XVI вв. редко дифференцируют неводы, из чего можно заключить, что их размеры были довольно стандартными. Так, в грамоте Великого Новгорода середины XV в. «о предоставлении «черного бора» с новоторжских волостей великому князю Василию Васильевичу» при раскладке податей невод был приравнен к сохе («а в соху два коня, а третье припряжь»). Следовательно, употреблявшиеся в этих местах в дело невода были приблизительно одинаковыми. Доход они давали немалый, соответствовавший не только производительности крестьянских хозяйств, записанных в «соху», но и прибыли владельцев лавки, кожевнического чана или кузни[200].