Особенности хозяйства землевладельца-феодала в период сложения централизованного русского государства постоянно привлекали внимание исследователей. Наиболее обстоятельно, благодаря обилию источников, изучалась экономическая жизнь крупных русских монастырей[381]. Однако в целом пути хозяйственного развития феодальных вотчин исследованы достаточно хорошо[382]. Повсеместное наличие в них разветвленного и хорошо организованного рыбного промысла констатируют все авторы, касавшиеся этого вопроса. «Сложной и важной отраслью владельческого хозяйства являлось рыбное хозяйство; оно связывалось с содержанием и эксплуатацией многочисленных рыбных угодий – рыбных промыслов, ловель и т. д., – зачастую очень удаленных от центра хозяйства»[383].

Следует помнить, что по своей структуре феодальная вотчина распадалась на две в хозяйственном отношении вполне самостоятельные части. Одна из них – боярская усадьба или «большой двор», с прилегающими пахотными землями, сенокосными и промысловыми угодьями, различными службами и другими постройками, населенная холопами и слугами – и представляла собственное хозяйство феодала. Именно она обеспечивала в первую очередь каждодневные потребности феодала, его семьи и двора в разнообразных продуктах. Другая, значительно бо́льшая часть вотчины – сельские поселения, являвшиеся собственностью землевладельца, но жившие своей, обособленной экономической жизнью. Их обязательства сеньору выражались в различных формах феодальной ренты.

Рыболовство, причем в широких масштабах, осуществлялось и там и там. Крестьяне, как это отмечено в предыдущем разделе, ловили рыбу в озерах, прудах и реках, исстари входивших в фонд угодий, прилегавших к их селу или целой волости. Феодалы-землевладельцы взимали с них различные поборы рыбой (заменявшиеся потом деньгами). Но одновременно они организовывали свои собственные промыслы и ловли, строили езы и заколы, прикупали тони, участки требеи и т. п. Источники методично и монотонно перечисляют всевозможные «ловища», а иногда и части их, принадлежавшие князьям, боярам или монастырям. Упоминаются даже «ночь в езу» или несколько дней в году, когда тот или иной феодал получал право ловить рыбу в каких-либо угодьях.

Листая документ за документом, страницу за страницей, мы сталкиваемся с любопытной особенностью, требующей некоторого размышления. Внушительной картине придирчиво регламентированных, хорошо оснащенных многочисленных владельческих рыбных промыслов противостоит в целом незначительная по площади собственно барская запашка в вотчинах (факт, зафиксированный всеми исследователями: «земледелие, в частности производство зерновых хлебов в собственном хозяйстве феодалов-землевладельцев в изучаемое нами время, – подводит итог Г. Е. Кочин, – занимало скромное место»[384]). Иными словами, основную массу хлеба и фуража вотчинник получал в виде натурального оброка с зависимых крестьян. Зато рыба, часто в не меньших, если в не в бо́льших количествах, поступала из его личного хозяйства.

В чём дело? Собственник, естественно, был заинтересован в регулярных (ежегодных или еженедельных) поступлениях свежей рыбы к своему столу. Крестьянское же рыболовство (не профессиональное) отличалось сезонностью, т. е. велось в паузах между основными циклами полевых работ. Трудности с консервацией и переработкой рыбы в масштабах мелкого крестьянского хозяйства, о чём говорилось выше, препятствовали ее длительному хранению. Кроме того, транспортировка причитающейся землевладельцу части уловов опять предполагала отрыв многих рабочих рук от хлебопашества.

В этих условиях феодалам было выгодно заводить собственное промысловое хозяйство (что мы уже видели на серии примеров из истории X–XIII вв.), а также налаживать в своей усадьбе массовую переработку и хранение продукции рыболовства (рыбокоптильни в Новгороде). Приоритет здесь принадлежал монастырям, захватившим лучшие угодья.

С развитием городов начали сказываться и другие факторы. Рыба, в первую очередь «красная», стала ходовым товаром, реализация которого через рынок приносила немалый доход[385]. Новый стимул способствовал стремлению землевладельцев сосредоточить в своих руках богатые рыбой угодья и организовать ее интенсивную добычу. Примером служат северные владения Новгорода Великого, где владельческое хозяйство «имело главным образом промысловый характер» и его удельный вес «в общей экономике феодальной вотчины в Обонежье и Подвинье был выше, чем в центральных областях Новгородской земли»[386]. Так можно сказать о Белозерском крае, верховьях Волги, низовьях Оки и других местах.

Неудивительно, что в источниках среди лиц, обслуживавших вотчинника, легко обнаружить профессиональных рыболовов или рыбных ловцов[387]. Они непосредственно ловили рыбу на потребу господину, но рядом с ними существовал целый штат слуг – низшей вотчинной администрации, управлявшей рыбными ловлями и взимавшей повинности рыбой. Функции их были строго разграничены и в документах поименованы: езовники[388], ловчие[389], неводчики[390], осетренники[391], поледчики[392], рыбники[393] и тонники[394]. Есть также сведения об участии в надзоре за рыболовством «сытников» и «стольников»[395]. Вполне вероятно, что в княжеском хозяйстве рыбный промысел находился в ведении «ловчего» или «стольнича» пути[396].

Вниманию одних из перечисленных лиц (поледчиков) поручались зимние ловли; другие (язовники, тонники, неводчики, осетренники) отвечали за эксплуатацию определенных угодий, сооружений и снастей; третьи (рыбники, ловчане, сытники и стольники) ведали всеми рыбными промыслами своего господина, а также сбором повинностей рыбой и деньгами за лов в его угодьях. Такое разнообразие профессий, связанных с организацией рыболовства во владельческом хозяйстве, свидетельствует не только о высокой степени его развития, но и о далеко зашедшем по тем временам процессе общественного разделения труда в феодальной вотчине.

Как выглядело промысловое хозяйство духовных или светских феодалов в XIV–XVI вв.? Возьмем, к примеру, Царе-Константиновский монастырь под Владимиром. Из Уставной грамоты митрополита Киприана (1391 г.) следует, что у монастыря были езы «вешнеи и зимнеи», рыбные садки («сады оплетати»), невода, озера, пруды и 2 истока, перегораживавшиеся запрудами и частоколами[397]. Рыболовство велось силами зависимых крестьян. Они же вязали из льна игумена сети для езов и неводные дели. Рыбные угодья монастыря пользовались иммунитетными правами: рыболовам великого князя запрещалось въезжать в них.

Кирилло-Белозерский монастырь – владелец многих тонь, езов и езьков – только на Белоозере ловил рыбу пятью неводами[398]. Не менее обширные промыслы были и у многих бояр. Известный новгородский боярин Богдан Есипов владел несколькими колами (на реках Ковоше, Кернове, Стрельне), большим количеством тонь в Волхове, Ладожском озере, Ильмене и десятками мелких озер и речек[399].