В свою очередь, в озерном рыболовстве (что видно на примере Новгорода и с отдельными оговорками Пскова, Ладоги, а также Белоозера) сети раньше получили предпочтение перед другими орудиями лова.
Для следующего исторического периода (конец XIII – начало XVI в.) количество археологических источников сокращается, а палеоихтиологические данные почти полностью отсутствуют. Исключение составляют Новгород, Псков, Москва и некоторые другие города и поселения. Зато возрастает число письменных свидетельств. Из летописей, а особенно из писцовых книг и различных актовых материалов можно извлечь многочисленные сведения о рыбном промысле, вполне компенсирующие нехватку вещественных памятников.
Поэтому есть хорошая перспектива продолжить начатое исследование путей развития древнерусского рыболовства. В главе III на основании данных письменных источников описаны бытовавшие тогда типы рыбацких снастей, отмечены их количественный рост и узкая специализация на лове одного – нескольких видов рыб. Доказано, что ведущими в промысле были большие сети (невода, кереводы, гарвы и пр.), а также долговременные деревянные сооружения (езы и заколы). Эти факты сами по себе указывают на качественно новую ступень в истории рыболовства на Руси, ставшего в подлинном смысле слова промысловым, рассчитанным на широкий круг потребителей.
Попытаемся сопоставить уже полученные результаты с материалами, характеризующими объекты лова, его интенсивность, водоемы, охваченные промыслом, и т. д.
Прежде всего рассмотрим список рыб, присутствовавших в уловах. Источники часто специально оговаривают добычу высокосортной «красной» рыбы: осетровых и главных лососевых, называя прочую – «рыбой белой» или «мелкой»[265]. В них упомянуты: осетр, стерляди, лососи, семга, лохи, выхлохи, межень, тинда, таймени, пальи, гарюсы, сиги, сиги-невские, лудога, лудожина, белорыбица, нельма, курва, репукса, щуки, судаки, окуни, острецы, ерши, лещи, сырти, язи, лини, караси, плотицы, налимы, а также морские рыбы: сельдь, треска, палтусы, кильчевщина, сабельщина[266].
По сравнению с численностью видового состава уловов предшествующего времени (27), на первый взгляд никаких изменений (без морских рыб) не произошло (26)[267]. Однако на самом деле это не так. В письменных источниках под рубрику «рыба мелкая» или «рыба белая» включались вместе малоценные или не имеющие в отдельности промыслового значения виды (например, голавль, жерех, уклея, красноперка, густера и другие карповые), четко выделяемые при обследовании ихтиологических коллекций. Зато значительно расширилась группа высококачественных лососевых рыб: лососи, семга, таймени, кумжа, пальи, хариусы, сиги, белорыбица и нельма. Это обстоятельство, конечно, связано с широким освоением северных районов русского государства: Карелии, Двинских земель, Беломорья и др. Несколько удивляет отсутствие сома, игравшего прежде в уловах немаловажную роль. Здесь, по-видимому, сказался состав наших источников, охватывающих территориально Северо-Западную и Северо-Восточную Русь, в реках которой сом малочисленен.
Очень важным является указание на массовый лов ершей. Например, с волости Юшковской (Вотская пятина) взималось в составе оброка «10 лык ершов» (НПК III, стр. 670). Однозначны по своему значению сведения о добыче острецов (молодь окуня). Из тех и других приготавливался «сущ» (сушеная мелкая рыба), хорошо известный источникам[268]. Развернулся широкий промысел курвы (корюшки и снетков) и репуксы (ряпушки)[269].
Промысловое использование мелких рыб и даже рыбьей молоди свидетельствует о дальнейшей и существенной интенсификации рыболовства. Об этом же говорят данные Писцовых книг Обонежской пятины (1563 г.), различающих «рыбу большую семгу» и младшие возрастные группы лосося: межень, тинду, а также самцов лохов и выхлохов.
Словом, разнообразные и многочисленные свидетельства письменных источников не оставляют сомнения в быстром развитии и расширении сферы добычи (вовлечение в нее новых групп ихтиофауны) рыбного промысла в XIV–XVI вв.
Какие же древнерусские земли были вовлечены в этот процесс? Для Северо-Восточной Руси развитое рыболовство, по далеко не полным данным, зафиксировано в Бежецком, Белозерском, Владимирском, Вологодском, Дмитровском, Костромском, Московском, Муромском, Нижегородском, Переяславском, Пошехонском, Ростовском, Рязанском, Суздальском, Тверском, Угличском, Яропольском и Ярославском уездах[270]. В Новгородских землях оно процветало во всех пятинах, но особенно в Обонежской, Вотской и Шелонской, а также в Подвинье[271]. Ничем не отличалась в этом отношении территория Псковского княжества[272].
Можно смело утверждать, что рыболовство было повсеместным. Многочисленные и разнообразные рыбные ловли отмечены как в крупных, так и в мелких реках: Волге, Оке, Шексне, Волхове, Мсте, Нарве, Неве, Великой, Сухоне, Клязьме, Москве, Нерли, Шерне, Шуе, Двине и др.; на озерах Ильмень, Псковском, Ладожском, Онежском, Селигер, Белоозере, Кубенском, Переяславском (Клещине), Ростовском (Неро) и бесчисленных озерах северо-западного и северо-восточного края. Упоминаются в качестве рыбных угодий даже «лешие» – мелкие лесные озерца. Рыбные ловли так и назывались – озерские, речные или разные[273]. Активно шел промысел на побережье Белого моря.
Еще более многочисленны сведения об угодьях внутри водоемов. В озерах и реках существовали токи и вежи рыбные (места, приспособленные для ловли неводом и другими большими сетями); отмечены истоки и «вершища» (верховья), «рыбные устья», омуты, плесы, затоны, губы, заводи, протоки, притоки, пруды, сысады, острова, лудоши (каменистые гряды на дне озера), пески (отмели и перекаты), куры или курьи (старицы) и пр. Сюда же надо причислить езы, колы, приколки, котцы (вотцы), глушицы, заборы, перекопани, ручьи, «поездные воды» и просто ловища. Все они делились на участки и жребьи. Картина получается если не исчерпывающая, то достаточно показательная. Практически эксплуатировались водоемы всех типов. «Свидетельством большой распространенности и большого значения рыболовства в хозяйстве Северо-Восточной Руси XVI–XV вв. (как и Северо-Западной. – А. К.) может служить чрезвычайно скрупулезное, даже можно сказать, мелочное распределение рыболовных угодий и времени рыбной ловли в этих угодьях между различными владельцами, особенно в центральных районах»[274].
Наконец, небезынтересно установить сезоны лова. Археологические находки X–XIII вв. – пешни, ледорубы и приспособления для работы на льду – бесспорно, засвидетельствовали наличие тогда на Руси зимнего рыболовства. Всё же главная добыча рыбы, надо полагать, происходила весной – в период нереста (икрометания). Письменные источники XIV–XVI вв. конкретизируют и расширяют наши представления по этому вопросу. Нередки указания на существование зимних тонь[275], езов «вешних» и «зимних»[276], «ловле зиме по первому льду»[277] или «ловли в осенинах» и «ловли поледные в осенинах»[278], ловли неводом «зиме и лете» или «на поледном»[279].
В других случаях отмечено, что «ловят неводом одним и сетьми в осень лососи и пальи и сиги»[280] или «На той же Суме реке у порогу поставлен кол рыбный, а ловят в нем и в межень и осень всю и до заморозов рыбу морскую лососи и тинды и семгу»[281].
