6-й. Про царевича Федора Ивановича. А завязка – на пиру. «Не согласен, – говорит Федор, царское чадушко, – что ты, отец, вывел измену казнями и привезешь правдушку с чиста поля». Так-то сказал младший сын на хвастовство царево: «Я выгнал измену с Новгородчины, я повыведу измену с каменной Москвы, всю неправду со своей Руси. Содержал же землю всю Русскую». Сын же ему говорит: «Не удалось тебе. Измена с тобой за одним столом сидит, кушает».

Женщина. Который сын, мужики? Брат ли молодший, брат ли старейший?

6-й. Старейший-то сын, Иван Иванович, на молодшего, Федора Ивановича, донес. «Он-то уважает бояр московских, творит он великие милости». Потому государь осерчал.

7-й. Истинно так, мужики. Как воспылал-то грозный царь Иван Васильевич, что надоть казнить Новгород да Псков, не оставить на улице ни курицы. По какой улице ехал царь, все были биты, казнены, повешены, на колы да по тюрьмы посажены. А где ехал Федор Иванович, там указы были разосланы, чтоб молодые все разбегались, растулялись. Писал Федор Иванович ярлыки милостивые, чтоб мужики новгородские прятались по погребам от государя-батюшки. Оттого государь повелел палачам вести царевича на место казни – Житное болотце за Москвой-рекой, к болоту стоячему, кровавой луже. А творил казнь маленький малютка, вор, Скурлатов сын.

5-й. Он и в Новгороде творил. А видел я его раз в той же лавке наугольной. Стоял маленький, Стенька-вор, Скурлатов сын. То он зверствует. Благочестивый царь Иван Васильевич не знает ничего.

1-й. Чего несете, мужики?! Малюта Скуратов давно уж в Литве убит!

6-й. Не в Литве убит! Ныне поехал Никита Романов и взмахнул саблей вострой, снес Малютке буйну голову за его поступки неумеренные.

2-й. Собаке – собачья смерть!

7-й. С боярином Никитой Романовичем иное случилось. Он царевича-сына спас по-иному: повелел палачам идти в кабак и выбрать молодца с лицом царевича, отрубить ему голову. Да пошли они по улицам Арбатской, Никитской, Мясницкой по всем тем кабакам.

Женщина. Нашли ли похожего?

3-й. Помолчи, сорока, дай человеку сказать!

7-й. На подносе Скуратов принес сердце с печенью. Тогда царь начал рваться и метаться и от тоски набросился на слуг: «Вы зачем меня не уняли, вы зачем пустили на дело окаянное?!» – «Не посмели мы перечить тебе, государь-батюшка, убоялись твоего гнева скорого». Глядит – Никита Романович веселится. Царь осерчал: «Али ты рад несчастью, Никита Романович, али ты веселишься!» Да тут же повелел Малюте Никиту Романовича казнить. Однако успел Малюта Никите Романовичу лишь ногу поранить, ибо воскричал царь: «Вижу за столом сына, который сидит, веселится и здоров».

Женщина. Что ж, то чудо Божье. (Крестится.) Бог нам, православным, в помощь! Кем же подменено то царево чадушко?

7-й. Подменили царское чадушко татарином.

5-й. Нет, когда царевича повели на казнь, то Никита Романович вырвал царевича из рук Малюты и подменил своим любимым ключником.

2-й. Так-то царь осерчал, что сын ему сказал: «Не выведешь измены из Москвы!»

1-й. А кто ж в Москве изменник? В Москве три Годунова, да все изменники!

Дворянин (сердито). Как смеешь, холоп, такие слова говорить?! Вот крикну оберегальщиков, да забьют тебя в колодки!

1-й (испуганно, кланяется). Не с мудростью я слово вымолвил, прости, государь-сударь!

Дворянин (сердито). Ты кто?

1-й. Я – Тишка, сапожный мастер, человек неученый.

5-й. Мы – люди неученые, слышали, что повествуют, а сами того не ведаем. Повествуют, что царь велел Малюте за измену голову на серебряном подносе принести, а сердце и печень псам бросить. А как дознался правды, то он, царь, рану на ноге боярина Никиты Романовича завертывает, а Скуратова к хвосту конному велел привязать и разметать по чисту полю, народу же объявить: казнь его ждет – котел с варом али кол.

Купец. Темный народ, дураки! Вы внимайте тому, что государев бирюч говорит, а от скудости своего ума не повествуйте, за то кнутобитие на торге.

2-й. Истинно так! (Крестится, уходит.)

Дворянин. То-то дураки! (Отходит с купцом.)

Купец. Был я на похоронах царевича. Его по достоянию погребли, по-царски. Погребли в церкви Михаила Архангела, украсив его тело драгоценностями, камнями, жемчугом ценой, говорят, в пятьдесят тысяч английских фунтов. Двенадцать важных особ назначаются каждую ночь стеречь его тело и сокровища, предназначенные в дар святым Ивану и Михаилу Архангелу. Однако, верно, слух идет о мятеже, что скончался сын царский Иван Иванович в Александровской слободе после четырех днев агонии, скончался, раненный отцом, государем-батюшкой, в припадке гнева. Ударил он его жезлом, рассердившись на что-то, а о причинах гибели – разноречие.

Дворянин. Государь поколол острием, что говорить сын начал о выручении Пскова. «Надо бы послать войско для выручения Пскова», – говорит. Государь назвал сына мятежником, ударил по голове жезлом. Годунов хотел удержать удар, но сам был изранен царем.

Купец. Царь-самодержец в том мятеж усмотрел.

Дворянин. Истинно так. Гнев из-за настойчивых требований царевича дать войско, чтоб сразиться с королевскими войсками.

Купец. Вот знакомый дьяк приказной, Меньшик Путятин, идет. Они-то, приказные, все дела знают. Здравствуй, Меньшик!

Меньшик. И ты, Пирог Силыч, здравствуй!

Купец Пирог. Скажи, Меньшик, как было?

Дьяк Меньшик Путятин. Было так. Когда отец-государь хвастал огромным количеством богатств и сокровищ, царевич Иван Иванович сказал: «Предпочитаю сокровищам царские доблести: мужество, с которым хоть бы имел ты того богатства более, которое ты, царь, имеешь в изобилии, я б тем не менее мог бы опустошить огнем и мечом твои владения и отнял бы большую часть царства».

Купец. То истинно мятеж. Сам ли царевич тот мятеж сделал али с боярами иными?

Дьяк Меньшик Путятин. С боярами. Бояре и именитые дворяне, собравшись во Владимире, обратились к царю с речью, прося отпустить на войну царского сына. Царь рассердился, облачился в порфиру и, надев корону, стал отказываться от власти. Они все были смущены, выдали заговорщиков.

Купец. Осерчал царь шибко.

Дьяк Меньшик Путятин. Чрезмерно осерчал. «Как смеешь ты, болван, показываться на глаза отца, задумав такую измену против меня, и ты отважился с радостью и удовольствием подстрекать народ к возмущению против меня! Не мог ты выбрать другого способа идти на войну, как только сделаться гонителем своего отца! За то, что ты не хочешь признавать своего отца царем и великим князем Всея Руси, а я являюсь для тебя отцом, и царем, и великим князем, то покажу тебе пример, чтоб другие взяли твой урок себе и не осмеливались больше делать заговоры против меня, презирать родителей и надругаться над ними в беде и невзгоде».

Купец. Грозен царь! А сын тот что?

Дьяк Меньшик Путятин. Сын испуган. Пробует оправдываться, но царь подал знак молчания палкой.

Дворянин. Истинно так. Желание сына получить войско для освобождения Пскова и приглашение сына боярами стать во главе войска государь расценил как заговор, ибо государь царь Иван Васильевич оскорблен как царь и как отец.

Купец. О царской ссоре вся земля Русская скорбит.

Посадский. Мы не скорбим.

Дворянин. Ты-то кто?

Посадский. Мы – новгородцы, народ свободный черносошного севера Новгородского, не тяглецы. Меж разгромом царем Новгорода и убийством своего сына – десять лет, а главная причина убийства – боязнь измены. То Божье наказание! Знаем мы, новгородцы, жестокости царя, знаем и жестокости царевича, видевшего, как и отец, во всем измены. Во время новгородского погрома он вместе с отцом сажал народ на колья.

Дворянин. Справедливо сажал! Все вы, новгородцы, изменники, жидовствующие, да к Литве пристать хотите. (Кричит.) Эй, оберегальщики, ухапите его! (Посадский скрывается в толпе.)