Царевич Иван. Батюшка, вишь, папа римский не знает, что маменька моя Анастасия давно уж умерла и после нее уж было несколько цариц. Судя по такой мелочи, батюшка, осведомленность и тактичность папской канцелярии стоит невысоко.

Поссевино. А кто ныне царица русская?

Иван. Ответь ему, Нагой!

Нагой. Ныне царица благоверная Мария Федоровна Нагая с младенцем царевичем Димитрием.

Поссевино. Я немедля сообщу о том в папскую канцелярию. У нас в Европе многие того не знают. Царь московский, кроме грамоты и письма, светлейший папа отправил и подарки: греческий экземпляр постановления Флорентийского собора. (Подает.)

Иван (берет книгу). Роскошный переплет. (Листает книгу.)

Поссевино. Я привез тебе, царю, эту греческую книгу, постановление Флорентийского собора 1439 года, в котором византийская церковь признает главенство пап.

Царевич Иван. Батюшка, он, папа, прислал книгу собора Флорентийского, и та книга послана для нашего уязвления. В последнее время, при царствовании твоем, батюшка, распространилось получение книг с Запада, а шлют книги непотребные. Датский король Христиан направил тебе, царю, печатника Ганса Мессингейма с двумя лютерскими книгами. Несколько тысяч экземпляров Мессингейм должен был напечатать по-русски, да, слава Богу, митрополит запретил.

Иван. Иван-сын, те книги были посланы мне, и о печатании их во множестве не было речи. Меня они интересуют научно.

Царевич Иван. Нет, батюшка, слова датского короля: multa exemplarium millia – много тысяч экземпляров. То меня, православного, уязвляет. Святой же отец, митрополит Дионисий, сказал мне: «Слыхал я, что к нам едет папский легат, предшествуемый латинским крестом. Ежели папский посланец приедет в Москву, то я другими воротами из Москвы уеду».

Иван. Иван-сын, будучи православным, почитаю и разделяю наставления святого отца нашего, митрополита Дионисия. Однако говорил уж, что принимаю папского посла не как апостола, а как дипломата, с дипломатическим почетом.

Щелкалов. Истинно так, государь. Нельзя лишь на Англию надеяться. Римский папа – глава католической Европы, а католическая Европа – это Польша, Литва, Венгрия, Испания, австрийская династия Карла Пятого – государства, где никогда не заходит солнце.

Поссевино. Приятно слушать такие благоразумные речи. Флорентийскому собору Западная церковь придает смысл великого Вселенского собора, воссоединившего Восточную церковь с Западной.

Иван (листает книгу). Папа хочет, чтоб мы подменили обычаи наши православные, как переменили их греки Византии?

Поссевино. Присоединение Восточной церкви к Римской не умалило ее и не переменило обычаи. Если и вы присоединитесь, то митрополит Московский получит от папы патриарха. Достойные веры лица известили нас, что ты благоразумно, по Божескому внушению свыше, возжелал соединиться со святой Римской церковью и хочешь быть ей покорен со всеми твоими землями, областями и подданными.

Иван. Кто тебе такое сказал? Истинно, я желаю воссоединиться, однак не лучше ли будет, после многих лет разделения, Западной церкви оставить тьму, возвратиться к свету истинного учения православной церкви?

Поссевино. Нет, такое мы сделать не хотим.

Иван. Что ж, тогда оставим ненужный спор, вернемся к делу, ради которого ты приехал.

Поссевино. Прежде прочего, государь, вручу тебе и иные подарки, которые, надеюсь, не вызовут споров: распятие из горного хрусталя и золота, четки, отделанные золотом с драгоценными камнями, хрустальная с золотом чаша, и самый драгоценный дар – частица животворящего креста Господнего, заключенная в распятие.

Иван (целует распятие). Истинно драгоценный дар, ибо животворящий крест для всех церквей един.

Поссевино. Также от его святейшества тебе, царю московскому, изображение Святого семейства. (Слуги подносят картину.)

Иван (смотрит картину). Картина хороша.

Щелкалов. Государь, хороша, да писана не по-русски. Не говорю сие, как дьяк Посольского приказа, а как русский православный человек. Совершенно нагой Иоанн Креститель оскорбляет православные глаза, привыкшие к более скромной иконописи.

Иван. Истинно, грех. Однако, милые мои, по слабости нашей людской грех нам бывает сладок. Я родился в ночь на 24 июня, в купальскую ночь. То самое древнее любимое языческое празднество, совпадающее в канун церковного празднества Рождества Иоанна Предтечи, именем которого названо. Темный народ переименовал сей рождественский праздник Предтечи в день Иоанна Купалы.

Царевич Иван. Батюшка, празднование сие есть грех!

Царь Иван. Знаю, что превращение церковного праздника в идольское кумирное празднование есть грех, радость и веселье сатанинское. Однако прежде, особо в молодые твои годы, Иван-сын, любил я тот праздник, ибо иной раз дьявол бывает сильнее святых!

Поссевино. Если эта картина Святого семейства вызывает споры, то я готов исключить ее из числа подарков. (Слуги уносят картину.) Государь, велико значение общности веры, хоть я не ставлю это на первый план. Главное сейчас – добиться христианского мира. Я надеюсь зараз уладить два дела – примирить Москву и с моими прежними клиентами шведами.

Иван. Из уважения к папе я решил нарушить обычай вести переговоры со шведами в Новгороде. Я, царь, согласен принять послов короля Юхана в Кремле. Но шведский король Юхан и не думает о послах, а продолжает свои захваты на Балтийском побережье. Я надеюсь заставить Юхана дорого заплатить за эти захваты, лишь только я справлюсь али договорюсь с Баторием. Полякам тоже невыгодны те шведские захваты на Балтийском побережье.

Поссевино. Баторий склонен, благодаря вмешательству папы, к большим уступкам. И потому прошу тебя, царь, сделать со своей стороны шаг в том же направлении.

Иван. Я уж сделал такой шаг, и не один, выставив очень определенный прожект, выработанный вместе с наследником престола. Я предлагаю Баторию удержать за собой завоеванные литовцами ливонские города, но уступить Москве назад Великие Луки, Невель, Заволочь, Холм и псковские пригороды, забранные королем. На сей основе я готов отправить послов при непременном условии, что посредником будешь ты, папский посол Антоний, ибо ты мне по душе. Ты гибок и вкрадчив, красноречив и лукав.

Поссевино. Благодарю тебя, государь, но задача моя довольно сложна, и положение необычайно трудно: обе стороны не доверяют мне, не соглашаются открывать мне свои условия, и каждый рассчитывает на стесненные обстоятельства противника, готовый затягивать переговоры.

Иван. Ответ, данный тебе, римскому легату, на мирное предложение, весьма определенный. Шесть придворных назначены ответить тебе, и каждому из них дан особый наказ. Каждый из них касается только одного пункта вопроса. Починайте говорить.

Нагой. Как ты повелел, государь, я, Афанасий Нагой, коснусь лишь лиги против турок, на которой настаивает папа. Тут для нас печальный пример Византии: разве не тотчас по Флорентийской унии неверные басурмане погубили Византию, потерявшую свою веру и свой дух?

Поссевино. Такое случилось потому, что слишком поздно соединилась отпавшая ветвь от христианства и уж к тому времени засохла. Христианские государи должны воевать вместе против неверных, быть во всеобщем ополчении против турок.

Нагой. Запад, особо католический, давно Россию против турка правит. Сам же с туркой ведет тайные переговоры.

Иван. Папа твой уложил, что одна вера – греческая и латинская, а паны церкви в Ливонии разрушают и отводят людей от греческой веры к латинской.

Поссевино. Мой секретарь говорит, что и русские в чужой земле Ливонской разрушали латинские церкви.

Иван (сердито). Литва и вся Лифляндская земля ваша ли? Наша прикладная отчина, как у поляков Пруссия. И опричь немцев, которые ратью издавна то под Вильно, то под Гданьск ходили, Ливония мне, государю своему, была верна.