Шестисаженные чугунные ворота с позолоченными пиками распахнулись. Странным образом ограда напоминала ворота на рынке. И я бы не удивилась, увидев дыру в первом оградительном круге Карплезира.

— Советник разрешил вам пройти, — сказал стражник с некоторой долей разочарования. От его громкого поставленного голоса звенело в ушах.

— Вас проводят к малым воротам. Не знаю, кто вы такие, но во дворец уже два дня никого не впускают, как приехал министр.

В переводе это означало: «Что таким голодранцам могло понадобиться в Карплезире?». Стражник, прищурившись, переводил пытающий взгляд с меня на Дарена. Поняв, что ничего от нас не добьется, впустил.

Мы пересели в креолку с открытым верхом. Солдаты разместились по бокам и без того тесного экипажа. Десять минут умеренной рыси по лесопарковой зоне и перед нами огромные резные ворота с позолоченными пиками на вершине. Император всерьез беспокоится за свою жизнь, раз выставил солдат через каждые пятьдесят саженей вокруг ограждения.

— Вам придется подождать Советника. Он весьма занятой человек, — сказал низкорослый хрипловатый унтер-офицер, перед тем как уехать на пост.

Нас высадили перед воротами второго оградительного круга. Когда креолка скрылась за поворотом, я повторила свой вопрос. Всю дорогу мне не давали покоя слова Дарена. Какое он имеет отношение к императору?

— Я с ним учился в Академии Гуады, столице Антирии, в одной группе. Тогда он еще не был императором. Нам было по семнадцать, когда в Гуаде самозванец объявил себя законным наследником. Для подавления мятежа привлекли все боеспособные силы, в том числе и студентов военной академии, невзирая на титулы и звания. Заварушка та еще была. Наследный князь Антирии — Ромул — учился также вместе с нами, но до последнего скрывал свое происхождение. Самозванца взяли с большими потерями среди наших, но мы с императором (тогда еще кронпринцем) и наследным князем выжили и даже предстали к государственным наградам. — Дарен рассмеялся тихим благодушным смехом, погрузившись в далекие воспоминания. — Какой потом скандал разгорелся у нас в Виргане! Антирийский князь еще долго заглаживал свою оплошность. Ромула посадили под домашний арест. Посольства ездили туда-сюда, то Антирийское в Виргану, то Вирганское в Антирию. Так получилось, что скандал перерос в крепкие торговые и дружеские связи, был подписан договор о сотрудничестве в военной сфере.

Значит, Дарен — лицо, приближенное к императору. Тогда каким образом он оказался в глуши Смолянской губернии? Мог бы служить в столице в лейб-гвардии императора и горя не знать.

— И он назвал дворец в честь дружбы будущих правителей?

Дарен кивнул.

— Когда принял Власть.

— Что ж, это действительно романтично. Но император-романтик — тебе не кажется, что для народа это сулит беду?

Он пожал плечами.

— Николай изменился, если тебя это утешит.

— Когда стал императором?

— Да. Ему пришлось стать жестче и тверже. И романтизм давно вылетел у него из головы.

К воротам с внутренней стороны приближался конный экипаж, запряженный двойкой. Карета была обтянута серебристой дорогой парчовой тканью, ручка на дверце и спицы на колесах позолочены, лошади одеты в бархатные попоны и золоченую упряжь. На дверце был выбит фамильный герб Ворошиных, с совой и перечеркнутым скипетром. На задниках, с мечами и арбалетами, стояли наемники. Возница тоже был наемник.

— Тпрууу…

Лошади затормозили. Наемники осмотрелись.

— Проверь их, — крикнул возница со шрамом через все лицо.

— Они отберут у нас оружие? — произнесла я очень тихо, одними губами.

— Еще бы, — сказал Дарен.

— Тогда ничему не удивляйся.

Дарен не повернулся, хотя мышцы на шее напряглись, словно он переборол это желание в зачатке.

Я закрыла глаза и сконцентрировалась.

— Заместитель командира личной охраны Советника. Кожемякин, — сказал скороговоркой наемник.

— Капитан Казимов. Командир первой роты Семеновского полка…

В ушах монотонно запищало. Я вслушалась в писк. Он становился все громче, оглушая, пока не распался на семь мысленных потоков.

— Уснула, дамочка? Эй!

Я сощурилась от неожиданно яркого света.

На меня смотрел краснолицый наемник с выпуклыми коричневыми губами.

— Ну что вы, господин Кожемякин. Дурно мне что-то, — я ему улыбнулась самой очаровательной улыбкой великомученицы, на которую была способна.

Кожемякин выдал подобие ответной улыбки. Мое обращение «господин» пришлось ему по вкусу.

— Работа у меня такая.

— Мы понимаем, — сказал Дарен.

— Можете убедиться, у нас нет никакого оружия, — я протянула Кожемякину руки ладонями вверх, не переставая концентрироваться на чужих мыслях.

И снова улыбнулась. Дарен посмотрел на меня более внимательно.

— Ну что ты с ними нянькаешься? — заорал возница.

— А? — Кожемякин словно очнулся ото сна.

Правый глаз возницы, помимо шрама, закрывала черная пиратская повязка. «Пират» в десять широких шагов преодолел разделяющее нас расстояние. Он окинул нас цепким взглядом и остался недоволен увиденным.

— Положите руки на решетку. И ты тоже, дамочка.

Мы сделали, как он сказал.

«Пират» вел себя на порядок смелее и властнее. Я бы предположила, что именно он был в охранной группе Советника командиром.

«Пират» прохлопал рубашку Дарена. Если он дотронется до его талии, то наткнется на эфес меча. Я задержала дыхание.

«Что ты извращенец, чтобы лапать мужика!» — крикнула я про себя.

«Пират» содрогнулся, будто схватился за гнилую картошку. Обтерев ладони о штаны, он спустился к ногам. Серебряная печатка на мизинце наемника тернулась о нож, который был спрятан у Дарена на лодыжке. «Пират» замер. Я практически ощутила кожей вырывающееся из него ликование.

«Нож? Нашел-таки оружие! От Ратмира не спрячешь, гаденыш!» — успел подумать «пират», прежде чем я вмешалась.

«Забудь. Это не важно. Ты обыскал его. Он чист. Ты же везде посмотрел. Он чист», — я изменила его мысли, перестраивая так, чтобы он сам себе поверил.

Его взгляд расфокусировался.

— Чист. Надо же, живой и без оружия? — пролепетал Ратмир и усмехнулся, кисло, с мукой на лице.

Дарен убрал руки с ограждения.

— Истинный воин даст отпор и мотыгой, — вставил свои семь медяков Кожемякин.

Все три наемника засмеялись неправдоподобности этой шутки.

— Дамочка, повернись кругом. Эй, руки не опускай.

Я покрутилась на месте.

— Ратмир, её не будешь обыскивать? — крикнул третий наемник, оставшийся в тени кареты и по-прежнему искавший цель своим огромным арбалетом.

— Что я баб не трогал?

Они снова засмеялись, с жирным отпечатком пошлости.

Мне даже не пришлось ему внушать. Это хорошо. Удерживать концентрацию становилось все труднее. Но до предела было еще далеко.

Дробь копыт, слышная едва-едва, сделалась громче, и к нашей стоянке подъехала еще одна карета. Гораздо более скромная. Без герба, золота и прочих отличительных знаков.

— Всё! Чисто, — крикнул Ратмир.

Из кареты выскочили еще два наемника. Теперь их пять, а мысленных потоков девять. И десятый, скрытый тонкими стенами кареты.

— Ратмир, Богдан, проверьте кусты. Не нравятся они мне.

Когда охрана Советника убедилась в безопасности, дверка отворилась во второй раз.

Советник оказался низеньким подтянутым мужичком с ярко-синими глазами и приветливой улыбкой.

Он покинул коляску стремительной походкой военного человека.

— Дарен! Это, и правда, ты! — они обменялись крепким рукопожатием. — Не ожидал тебя увидеть еще когда-нибудь. Очень рад, что ошибся.

Меня прошиб пот. Обнимись они с Дареном, и все могло бы провалиться. Даже если бы я смогла стереть ощущение меча из головы Советника, то наемники наверняка бы обратили внимание на странное поведение начальника.

— Как поживаете, Семен Иванович? — спросил Дарен.

— Не сказать, что хорошо. Но не жалуюсь, — Советник почесал кончик носа.