Для начала я попросила дух сохранить скрытность и настроиться на меня. Пока он настраивался, я пыталась рассмотреть внутренним зрением раны от когтей. Глубокие, но ровные. Идет воспалительный процесс, но без заражения. Значит, лекарское дело в Крашене не так дурно, как в провинции.

— Тебе нужна кровь, — сказал Лили-Оркус мысленно, чем удивил меня. Для того, чтобы начать общаться посредством человеческой речи, дух должен окрепнуть и подрасти. Моему помощнику еще рано, но он смог, что делает ему честь. Значит, шансы на успешное лечение велики.

— Искать донора долго, у меня нет времени, — ответила я так же мысленно.

Поделиться с ним энергией я не могу.

— Я попробую, — ответил он.

Нужно было очистить кровь от токсинов, которые неизбежно попадают в неё. Лили-Оркус разжег огонь, который жаром пробежался у меня под кожей. Меня бросило в пот. Я чувствовала, как огонь проносится под моей кожей, по венам, опаляя и выводя вместе с кровью токсины.

Пока огонь циркулировал в моем теле, поднимая температуру, Лили-Оркус переместился на спину прохладным обезболивающим компрессом. Раны зачесались так, что я сбилась, и вместо процесса срастания мышечных тканей, увидела свежие доски под собой. Когда вслед за мышечной тканью, срослась кожа, я почувствовала огромное облегчение и благодарность духу.

Лили-Оркус еще какое-то время находился на моей спине, разливаясь холодом по ней. Закончив лечение, он, уменьшившись в размере, перетек по плечу на грудь и вернулся в амулет, который так же стал холодным.

Я попыталась согреть амулет своим теплом.

— Чуть позже, — я обратилась к духу мысленно, — Чуть позже, Лили-Оркус, я дам тебе энергию.

Я еще немного полежала на животе, приходя в себя, и, следуя примеру Дарена, села на лавку.

Суеты вокруг было гораздо больше. Новая группа рекрутов готова была ринуться на защиту Крашеня. Молоденькие парни, мужики и профессиональные войны, разбившись по пять-шесть человек, выстроились под деревянными навесами, которые тянулись вдоль полукруга оградительной стены из бревен. Крестьяне перетаскивали с телег выточенные каменные бруски и оставляли у стены, которую те же крестьянские руки начали обкладывать этим более надежным материалом. Раненых сваливали на лавки. Тяжелых — на солому. На тех, кто застревал в невидимой стене купола, не дождавшись сопровождения, кричал все тот же грубый картавый голос.

Под охраной молоденького канонира, артиллериста низшего звания, подозрительного ко всем проходящим мимо, стояли пушки. Антирийское огнестрельное оружие, которое Виргана закупает по договору о военном сотрудничестве. Их накрыли парусиной и поставили охранный пост. То ли закончились снаряды, то ли берегут? Ответ помог получить босой мальчуган, подбежавший взглянуть на чудо оружейной мысли. Мальчуган поднял край парусины, чтобы рассмотреть пешку.

Канонир махнул на него рукой:

— А ну, пошел отсюда! Кому сказал, не вертись тут!

— Да я посмотреть только, — ответил мальчишка. — Чего они тут стоят-то? Такое оружие мощное!

— Снаряды кончились! Пошел, пошел! — снизошел до ответа канонир.

Впрочем, ничего удивительного. Может, снаряды и есть, но их берегут. Пока работает купол, эту роскошь император мог себе позволить.

Купол представлял собой мощную смесь огня, магии камней и защиты духов воздуха. Нити-привязи уходили глубоко под землю, сжимая плотность «прослойки» каждые десять секунд. Очень похоже на дыхание, да и сердце у купола тоже имелось — красное, пылающее в самом центре, в недрах земли.

Добраться до сердца можно было через грот в пещере.

Бабка вполне могла быть знахаркой — потому знать приемчики. Марьян же на днях вышел из-под мамкиной опеки. Белокожий, розовощекий, с прямым бесхитростным взглядом. Он и знать не знает ни про какое колдовство. И если допустить лишь мысль о его причастности к братии магов, Марьян будет бежать отсюда без оглядки — такое складывалось впечатление.

Бабка с Марьяном от природы были невосприимчивы к магии. Присмотревшись, я увидела еще четырех проводников, рассредоточенных вдоль заграждения.

— Как дела? — медсестра, пробегая мимо, наклонилась надо мной.

— Хорошо. Спасибо…

— Выздоравливайте, — кинула медсестра нам обоим и поспешила к раненым.

Дарен отнял руки от лица, осмотрелся больными заспанными глазами.

— Идти можешь?

— А ты? — спросила я.

— Нужно убираться от…

Договорить Дарен не успел. Появился тот самый крикун и сел рядом.

— Оправились, голубчики? — и кинул взгляд на мои плечи, накрытые какой-то тряпкой.

Дарен пожал плечами, осматривая заваленные лавки раненных. Над головами громыхнуло, точно тучи сошлись, оборвался высокий крик — в голубом безоблачном небе завис птицеглот.

— Еще один змей, — прокомментировал крикун, как оказалось в звании подполковника. — Потом они падают, когда подохнут.

Место возможного падения начали расчищать от лавок и палаток.

— Ну, так что? — перешел на тот же напирающий тон подполковник, — Откуда будете? Кто такие?

— Местные мы, — ответил Дарен.

— Ага, понятно. Сейчас все местные, потому как других не пускают. И что? Выкладывай, боец, как на духу!

— Скажи чего надо, — предложил Дарен, кивая мне на сапоги.

Тряпка оказалась сомнительной чистоты. Но выбирать не приходится — пришлось завязать её вокруг плеч. Пока я не достану из седельной сумки жилет, нужно беречь спину от любопытных глаз.

— Женка твоя?

Дарен посмотрел на меня с сомнением.

— А, не важно, — махнул рукой подполковник. — Не хватает нам провожатых, кто через купол провести может. Вы прошли, значит…

Дарен ухмыльнулся находчивости подполковника и достал свернутый приказ императора.

— Все-то ты угадал, командир. Только не тебе одному провожатый нужен.

Подполковник всматривался в бумагу, потом перевел вмиг помрачневший взгляд на меня.

— Так, стало быть?

— Так, — ответила я.

— Ну что ж… — подполковник поднялся. Мы тоже встали, прилаживая оружие. — Идите коли так. Идите, пока не передумал. Я ведь и передумать могу. У меня здесь свое государство и своя власть. Ежели хотите, то…

— Нет, спасибо, командир. Мы спешим.

Заикнувшись о лошадях, мы убедились, что здесь действительно отдельное государство, потому как лошадей наших изъяли. Взяли плату за вход в столицу, так сказать. Ведь денег-то у нас нет. Мы согласно кивнули. Деньги были — несколько монет, но и те остались в седельных сумках.

Покидая полевой госпиталь, я столкнулась с медсестрой. Она была искренне удивлена, что мы уходим. Успел разойтись слух о том, что в лагере появился еще один проводник.

Посмотрев на тряпку, повязанную на плечи, женщина попросила подождать её минуту.

Ждать пришлось дольше. Но ожидание стоило того. Медсестра принесла мне жилет из моей седельной сумки. Помимо жилета в сумке была куртка и немного еды. Не так чтобы сильно много, но и с этим расставаться не хотелось.

— Извините, что так получилось, — женщина попыталась оправдаться сразу за всех.

— Вы не виноваты. Спасибо за жилет!

Я сбросила с себя тряпку, которую тут же подхватила медсестра, и одела жилет. Все произошло быстро, но женщина успела заметить в прорезях рубахи зажившие раны.

Она побледнела, но быстро взяла себя в руки.

— Нам нужна любая помощь. Мы будем рады, если Вы облегчите страдания воинов.

Я не знала, что ждет меня дальше. А она просит о помощи. Что я могла ей сказать?

— Спасибо за помощь.

— Нам пора, — сказал Дарен, ставя жирную точку в обмене любезностями и обещаниями «как только, так сразу».

Он обнял меня за талию и, сжав, повел в город.

Столица обескураживала своей целостностью. Мне кажется, или город миновала участь всего Северного материка? Ни одного разрушенного или мало-мальски пострадавшего здания — кругом размеренный быт и чистота, насколько вообще может быть чисто в порту.