Дорога во дворец лежала через площадь Трех Повешенных. Как напоминание о лихих временах и предупреждение о законе, в центре площади стояло три виселицы с болтающимися на ветру веревками. Площадь напоминала медный пятак — круглый, выпуклый, всем нужный. У помоста торговали булками и молоком вольные крестьянки, гуляли в нарядных платьях дворяне, просили милостыню нищие, кричала ребятня.

Дарен свистнул, вложив два пальца в рот.

— Маа-акс!

На зов повернулся мускулистый черноволосый офицер, чья спина была похожа на знак вопроса, а волосы топорщились почти так же, как и у Дарена. За тем исключением, что Дарен не носил тонкой косички на затылке.

Когда офицер увидел кто его зовет, то его смуглое лицо посерело. У офицеров, стоявших рядом, появилось то же испуганное выражение. Макс сделал гребущее движение телом, как пловец, который сопротивляется толще воды, когда в неё заходит, чтобы потом быстро поплыть.

— Ах, ты, мерзавец! — они крепко обнялись, — Я-то думал… черт, возьми!…Я думал, ты погиб!

— Можешь считать, что так и было, — ответил Дарен, похлопывая его по спине.

— Ну, ты и плут! Никакой весточки столько времени! Я даже не знал где ты служишь толком, а тут это вторжение…

Макс мне улыбнулся, но вместо того, чтобы с той же вежливостью отвернуться, принялся рассматривать, выискивая из-за чего я его так заинтересовала. Дело было в ауре мага, более плотной и более темной энергетике. Она подавляла чужую волю, а мужчин — обычно привлекала.

Офицеры подтянулись следом.

— Капитан? Вот так встреча — грех не выпить!

— Вы откуда?

— Как здесь?

Мужчины здоровались за руки, обменивались приветствиями, но так же, как языком, ощущаешь соль, можно было почувствовать фальшь. Воздух пропитался невысказанными подозрениями.

— Как обстановка в Карплезире? — спросил Дарен, пресекая череду вопросов.

— Переменно. Да, ты сам увидишь, — ответил Макс.

— Дворец стоит. А вот дальше… — молоденький капрал покачал головой.

— Замолчи, Филимонов. Не позорь мундир.

— У нас тут такое говорят. Сказатели отдыхают! Одни слухи, да бабские страхи — вот чем владеем, — сказал пузатый рыжебородый офицер.

Солдаты переглянулись.

— Что там, вообще, твориться? — спросил все тот же рыжий офицер.

— Все тоже, что и на подступах к столице, — ответил Дарен.

С обречением и тяжестью офицеры покивали, сплюнули.

— Нас всех по очереди посылают к заслонам. Мало кто возвращается целым… да и вообще, мало кто возвращается.

Снова замолчали.

— Капитан… — обратился к Дарену молоденький парень, с месяц назад натянувший мундир. Было что-то болезненное в его взгляде, что заставило всех притихнуть, — мой отец, прапорщик Филимонов, он служил в Витягском полке, третьем взводе. Что-нибудь знаете?

— Нет, сержант. Витягский полк стоял гораздо западнее.

Он кивнул в знак согласия, но было видно, что он очень надеялся.

— Ты сам-то где служил? — Макс глянул хмурым взглядом отчего-то в мою сторону. — И что, как?

— Семеновский полк. Тренировал взвод новобранцев. Как назло, полк успели раскидать по взводам. Выжил я один.

— Смолянская губерния, кажется, — сказал капрал вслух.

— Первый?.. Нет, есть еще два выживших.

— Кто?

— Да какая теперь разница…

— Кто?! — Дарен схватил пузатого офицера за грудки и даже слегка приподнял.

— Пусти! Ты что?!

— Успокойся, говорю тебе, — Макс вцепился в руку Дарена. — Юнцы — подумаешь, испугались! Они сейчас на заслонах без отдыха бьются. Так что неизвестно, что было легче!

Но Дарен и сам ослабил хватку, выпуская офицера.

— Дезертиры… в моем полку!..

Офицеры молчали, понурив головы, либо поглядывая с тенью вины. Мало кто мог вот так бросаться на хищное зверье, забывая о себе, семье и прочем, что очень крепко держит в жизни. Когда вопрос встает ребром и есть возможность, люди, как правило, выбирают жизнь.

Я обошла Макса, тихо и осторожно, чтобы не потревожить их тяжелые нравственные дилеммы.

— Ты бы предпочел, чтобы твои солдаты погибли? — спросила я очень тихо.

— Конечно же, нет. Не делай из меня чудовище! — так же тихо, но с шипением и сталью в голосе ответил Дарен.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел иначе, — я смотрела ему в глаза. Ярость в них уступала место раздражению. — Нашествие было неожиданным, быстрым. Большинство даже не знали, как с ними толком бороться. Испугались, попытались рубить мечами — не вышло. С близкого расстояния вообще бесполезно, сам знаешь. И если кто-то нашел в себе силы спрятаться, спастись, не стать пушечным мясом…

Дарен длинно выдохнул. Раздражение ушло, уступив место боли.

— Смерть одна. И жизнь одна, — добавила я.

— Может быть…

— Расклад был не в вашу пользу.

Дарен усмехнулся, пронзая меня насмешливым жестоким взглядом прямо в глаза. И почему он ставит мою тогдашнюю везучесть себе в вину? Я смогла, он — нет. Ведь ценно не то, кто сильнее. Сила достигается закалкой, тренировками. Но душа, её способность любить, жертвовать… прощать — либо есть, либо нет.

Я касалась его, потому что стояла очень близко. Я глядела ему в душу, и мне нравилось то, что я вижу.

— Убедила. Только не думай, что я… — начал Дарен.

— Я и не думаю, — оборвала я его эскападу, и отстранилась.

Тишина вокруг начала смущать, прежде всего, самих молчавших.

— Дарен, немедленно представь нас, — сказал Макс, понимая, что гроза миновала.

— Графиня Верелеена Ячминская. Спасла мою шкуру, — сверкающие взгляды офицеров сошлись на мне.

Я протянула руку Максу.

— Верелеена.

Он поцеловал мою руку.

— Поручик Максимилиан Донской, — представил мне своего друга Дарен с нотками раздражения.

— Очень приятно познакомиться с графиней Ячминской. Ваше имя окутано загадкой, Вы знаете?

— И какой же?

— Вы избегаете столицы, избегаете светской жизни. Живете в глуши. Хотя Ваше имя в числе высших привилегированных особ государства…

— Все верно.

— Чем же можно заниматься в глуши, среди крестьян и коров?

— Например, спасать раненных офицеров.

Моя серьезность сыграла мне на руку. Офицеры восприняли мои слова с уважением и почти благоговением.

— Давай, дружище, — Дарен протянул руку Максу, — нам пора.

— Еще увидимся, — Макс пожал Дарену руку.

— До скорой встречи, спасительница, — он снова поцеловал мою руку. — Я теперь Ваш должник.

— Эй, Сладков, быстро сюда возницу с коляской! Нужно подвезти капитана Казимова! И поторопись, лентяй! — прокричал Макс.

Сладков, молоденький капрал, в зеленом мундире пехотной армии, отдал честь поручику Донскому и побежал искать коляску.

Карплезир находился в северо-западной части города в окружении буйной растительности и двух колец чугунной ограды. Удивительно неуместное название для резиденции Вирганского императора, но место красивое. Резиденция состояла из Престольного дворца, Георгиевского дворца, гвардейского корпуса и прочих хозяйственных, административных и эстетических построек, обеспечивающих нужды императора и, кроме того, радующие внутреннее чувство прекрасного. На территории Карплезира были собраны растения со всего света, разбиты Малый и Большой парки, построены удивительные фонтаны, композиции их декоративных кустарников и цветов. Красоты Карплезира опоясывала быстрая речка, Ольшенка, местами переходящая в широкий ручей.

— Совсем не глупое. Переводится как узы дружбы. Скорее романтическое, — ответил Дарен на мое замечание об уместности названия «Карплезир».

Пока мы ждали разрешения пройти в Карплезир, Дарен освежал мои детские воспоминания об этом месте. Он был хорошим рассказчиком. Карплезир был ему дорог, хотя он прямо об этом не сказал.

— Ну-ну. Антирийское название для резиденции Вирганского императора. Патриотично.

— Мы тогда совершенно не думали о политике. Голова была забита всякими глупостями о вечной дружбе, верности…