— Если вы, дорогая моя, скажете, что вы собираетесь надеть, мы бы смогли как следует продумать цветовую гамму процессии, которая пройдет по Лондону, — предложил ей Эдуард.

— У меня есть очень красивое платье из тафты, твердое, как венецианское стекло, сотканное из серебряных нитей с золотыми лилиями. И, разумеется, я надену все драгоценности, которые мне подарили родители, — сказала Изабелла, охотно включаясь в беседу. — А вы, как я знаю, должны будете надеть королевский пурпур, Эдуард. А в чем будет наш церемониймейстер?

— Я еще не решил, — с равнодушным видом ответил Гавестон. Он уже свернул свой свиток и плюнул поверх него виноградиной, попав королевскому шуту прямо в нос, чем вызвал у жизнерадостного молодого Глостера приступ смеха. — Что-нибудь совершенно миролюбиво-легкомысленное, мадам, чтобы оттенить мужественный облик милорда Уорика. Хотя боюсь, что мне просто бесполезно пытаться соперничать с окружением Вашего Величества, — добавил он, почтительно поклонившись в сторону ее знатных родственников.

Да, это был долгий и трудный день, и, оглядывая Залу, заполненную незнакомыми людьми, Изабелла с трудом представила себе, что лишь сегодня утром была еще во Франции. Большинство из ее сопровождающих совершенно осоловели от обильной еды и морского воздуха и были очень рады, когда король встал и покинул их, предоставляя им возможность разойтись по спальням.

— Пойдем, Пьер, я покажу тебе прекрасную гнедую кобылу, которую мне подарил мой тесть, — пригласил он друга с довольной улыбкой.

Эти двое, ничуть не утомившихся молодых людей вместе направились к двери, держа друг друга под руки и весело смеясь, а молодая жена осталась одна. Все в Зале молча смотрели, как они уходят. В дверях Гавестон обернулся и наградил их насмешливой улыбкой, и когда один из слуг набросил на его стройную фигуру плащ, намного более роскошный, чем королевский, его бриллиантовая пряжка ослепительно сверкнула.

— Взгляните туда! — воскликнула Изабелла, хватая за руку тетю. — Этот гасконец носит плащ с пряжкой, которую мой отец подарил Эдуарду в день нашей свадьбы.

— И эти багрово-красные рубины вынуты из перстня Карла Великого, — отозвался ее дядюшка Томас Ланкастер, в ярости глядя прямо перед собой и вцепившись в рукоять шпаги.

— Что тоже является частью моего приданого! — воскликнула Изабелла.

— И должен был бы унаследовать твой старший сын, — добавила Маргарита.

Но бесценная пряжка и два молодых человека уже исчезли из виду. И поскольку один из них выступал для представителей королевского дома Франции в роли хозяина, ни один из них не осмелился ничего предпринять. Со двора послышался веселый смех, замерцал свет качающегося фонаря.

Новая королева Англии понуро сникла в кресле, закрыв лицо руками, чтобы никто не увидел ее слез. В ее сторону устремились любопытные взгляды, но Ланкастер и Уорик быстро удалили из Залы слуг. Пемброк тактично намекнул гостям, сидящим за более низким столом, что им пора на покой. Затем они вместе с ее возмущенными родственниками и самыми приближенными из ее фрейлин сгрудились вокруг нее.

— Я просто не могу поверить, что… что Эдуард мог отдать все ему. Он сделал это почти сразу, как только оно попало в его руки, и ведь он знал, как много вещь значит для меня, — с трудом проговорила Изабелла, стараясь взять себя в руки. — Дядя Ланкастер, можно как-нибудь вернуть мои драгоценности?

— Но ведь сам король подарил ему их, — проговорила Маргарита, кладя ей на плечо руку, чтобы как-то успокоить племянницу.

— И кто этот низкородный тип? — высокомерно спросил младший дядя Изабеллы Людовик.

— Он не низкородный, — вяло вступилась за него вдовствующая королева. — Его отец, сэр Арнольд де Гавестон, отважно сражался вместе с моим покойным мужем, и когда сэр Арнольд был убит, король Эдуард взял его сына Пьера, у которого не было матери, в свой дворец. Мальчики выросли вместе.

— И, по всей видимости, невероятно привязались друг к другу, — фыркнул граф де Клермон.

— Наш король просто околдован герцогом Корнуэльским, — добавил Пемброк.

— Герцог Корнуэльский! — повторил Ги Бошом Уорикский, брызгая слюной от возмущения.

Изабелле стало не по себе. То, что фаворит короля получил в качестве презента самый ценный из свадебных подарков со стороны Капетингов, было причиной и ее переживаний, и оскорблением ее семьи. Было совершенно очевидно, что этого человека здесь не любят. Но то, что все кричат и возмущаются, означало больше, чем просто сочувствие, тут было что-то более личное.

— А что плохого в титуле «герцог Корнуэльский»? — осмелилась она спросить.

— В данном случае все, мадам, поскольку обычно сей титул жалуется лишь членам королевской семьи, — объяснил ей Эймер де Валенс Пемброк. — Он предназначен члену королевской семьи, кроме его сына, а ведь среди нас есть немало таких, в ком течет кровь Плантагенетов. Но когда Ваше Величество осчастливит нашу страну, подарив ей наследника, все решится само собой, и мы сможем только пожалеть, что в ваш первый день в Англии вас так жестоко оскорбили.

Хотя Пемброк разговаривал с ней очень спокойно, Изабелла слышала, как шепчутся между собой остальные. Она глубоко вздохнула и встала.

— Скажите мне, милорды, за что вы его так ненавидите? — спросила она напрямик.

Не было недостатка в желающих ответить на ее вопрос.

— Он — злой гений короля, мадам, — серьезно сказал Ланкастер. — Минул всего год, как его за это выслали из страны. А прошлым летом незадолго до своей смерти Эдуард I, да благословит Господь его чистую мужественную душу, заставил меня, своего двоюродного брата, поклясться всем для меня святым, что я не позволю Пьеру Гавестону вернуться, если только этого не пожелает народ Англии.

Уорик бродил взад-вперед у очага и был похож, как показалось Изабелле, на дикого медведя возле своей берлоги.

— Он превращает вашего супруга в неженку, забивает ему голову всякими глупостями и заставляет позабыть о его обещаниях продолжать войну, начатую его отцом, — возмущался Уорик.

Эймер де Валенс, возвышаясь высокой благородной фигурой неподалеку от факела, освещающего его умное с семитскими чертами лицо, одернул подбитый мехом и перепоясанный поясом плащ. Он бы и сам мог великолепно исполнить обязанности регента во время недолгого королевского отсутствия и прекрасно это понимал.

— Все почести в этой стране, которые по праву должны принадлежать нам, отданы этому гасконцу, — сказал он, так же, как и остальные, не скрывая своей крайней неприязни.

— И теперь самые ответственные и самые почетные обязанности во время коронации опять отданы в его руки, — пожаловался герцог Линкольнский, который, будучи наследником титула Ланкастеров, ревностно относился к фамильным привилегиям.

— Если, конечно, коронация вообще состоится, — пробормотал Уорик.

Изабелла резко вскинула голову. Как это коронации может не быть, если столько ее друзей и родственников прибыли сюда для этого? Она слегка вздрогнула, увидев мрачный и недобрый взгляд Уорика. Вспомнив, что, совершая поход по Шотландии, а затем отправившись во Францию за невестой, сам Эдуард ведь тоже не успел короноваться, она почувствовала себя несколько неуверенно. И пожалела, что, высказав неудовольствие, подвигла этих баронов на еще более сильные выражения неприязни и возмущения. Хотя она и была рассержена на Эдуарда, тем не менее не хотела хоть малейшим образом причинить ему вред или просто показать, что не во всем поддерживает его. Видя, что Бинетт желает уложить ее спать, Изабелла позволила Жислен накинуть на нее соболиную накидку, чтобы не простудиться в продуваемых насквозь переходах замка. Мужчины поклонились и отступили, чтобы дать ей пройти.

— Я напишу отцу о драгоценной пряжке с рубином и бриллиантами, — произнесла она, высокомерно задрав свой носик.

— Это им понравится больше всего на свете, — невесело проговорила Маргарита, выходя за ней из Залы.

— Вы хотите сказать, что этого делать не следует? — возмутилась Изабелла.