«Милый Данила! – писал он. – И пишу тебе письмо. Поздравляю тебя с началом лета и желаю всего от Господа Бога. Нету мне тут никакой возможности…»

Ванька покосился на стеклопакет, за которым гуляли по крыше гаража кошки, и живо представил себе Данилу, служащего инженером в сейсмологическом институте. Днем Данила сидит в наушниках за компьютером и составляет терминологический глоссарий, ночью же, окутанный в сиреневый с цветочками плед, смотрит аниме, читает детектив и ест сухарики. Сейчас, наверное, Данила пришел с работы и вытащил из рюкзака настойку. Пьет сам, дает попить и бабам, соседкам из другой комнаты. Бабы пьют и чихают. Данила приходит в неописуемый восторг, заливается веселым смехом и кричит:

– Отдирай, примерзло!

А погода великолепная. Небо серое, облака тяжелые, закат наполняет комнату тревожным красным светом, будто солнце наставило на окна множество снайперских винтовок с оптическими прицелами. Воздух пахнет бензином и тяжелыми, сладкими женскими духами.

Ванька вздохнул, помотал мышкой и продолжал писать.

«А вчерась была мне выволочка. Редактор выволокла из верстки мою статью и обругала, что я ездил на школьную научно-практическую конференцию и по нечаянности заснул и написал то, что думал. А недавно Мася велел мне разделать курицу на шашлык, а я начал с хвоста, а он взял курицу и начал ейной харей мне в морду тыкать. Деревенские пацаны надо мной насмехаются, посылают в магазин за пивом и велят покупать у хозяйки семечки, а хозяйка смотрит голубыми глазами и заигрывает чем ни попадя, одни зубки мелкие влажные чего стоят. А еды очень много. Утром бутерброды и чай с молоком, в обед суп с большим куском мяса и второе, вечером котлеты с гарниром и салат, и потом еще можно сколько угодно съесть. Тяжело столько. А когда ребятенок ихний не спит, я иду в детскую и спрашиваю почему не спит, она говорит что пить хочет я ей даю пить и она спит. Милый Данила, сделай божецкую милость, забери меня отсюда, в Москву, нету моей никакой возможности. Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру…»

Ванька покривил рот, обновил френдленту и всхлипнул.

«Я буду тебе аниме качать и сухарики покупать, – продолжал он, – детективы обсуждать, а если что, ругай Акунина как сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я в школу пойду учителем или Христа ради попрошусь в «Макдоналдс» или в «Евросеть» подпаском. Хотел пешком в Москву бежать, да военного билета нету, бюрократии боюсь. А когда стану зарабатывать сам, то через это самое куплю тебе ящик настойки и колонки самые новые большие.

А Бохан поселок маленький. Дома все деревянные и коров много, а машин мало и собаки не злые. Девушек почти нету, все уехали в Иркутск счастья пытать а которые остались те шибко неразвитые все улыбаются и ходют без колготок. Одни парни все кто в армию не ушел в лесу лес воруют и слушают Макsим и насмехаются, а недавно видел в магазине черные резиновые сапоги с розовыми цветами, но опять хозяйка начала соблазнять нежной шеей и кукольными глазами. А недавно Мася посмотрел со мной «Бесславных ублюдков» и сказал что отстой, не понял насмешки мэтра над жанром и еще не хочет он «Доктора Хауса» смотреть со мною и через это я испытываю полное интеллектуальное одиночество.

Милый Данила, а когда будет у кого-нибудь день рождения, возьми мне бутылку водки дорогой холодной и в зеленый погребец спрячь. Попроси у Кирича, скажи, для Ваньки».

Ванька судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Темнело, кошки ушли с крыши, белая слепая луна начала наливаться серебряным блеском. Он вспомнил, что на день рождения всегда ходил с Данилой на Воробьевы горы. Данила долго пил и потом падал в пруд, и все смеялись и кричали:

– Держи, держи… держи! Ах, куцый дьявол!

Срубленного Данилу тащили в господскую квартиру, а там принимались убирать его… Больше всех хлопотал Кирич, любимец Ванькин. Он кормил его самодельными пельменями и от нечего делать выучил смотреть «Монти Пайтон», читать сообщества в ЖЖ и даже писать в Твиттер.

«Приезжай, милый Данила, забери меня отседа. Сил моих нету, а скука такая что и сказать нельзя, все мечтаю… А намедни редактор сказала мне ехать в командировку с чиновницей из отдела образования, а она такая сексуальная что я с непривычки засмотрелся на нее и ударился лбом о дверь автобуса, насилу очухался. И еще другая есть в отделе культуры, тоже в колготках, но я туда больше не хожу потому что меня на посевную бросили, а культуры больше нет и только интеллектуальное одиночество. Пропащая моя жизнь, хуже маньяка-фетишиста всякого. А еще кланяюсь Сереге, Денису и всем-всем, а клавиатуру мою никому не отдавай. Милый Данила приезжай».

Ванька перечитал письмо. Подумав немного, он потрогал пальцем USB-модем и написал заголовок: «На деревню дедушке». Подумал еще и приписал: «Знакомым столичным». Сидельцы из гугл-тока сказали ему, что письма по проводам отправляются на сервер, а оттуда разносятся по всей земле с пьяными сисадминами и звонкими колокольцами. Он нажал кнопку «отправить».

Через час он уже спал, убаюканный сладкими мечтами. Ему снилось вечернее закатное метро. В метро едет Данила и читает детектив, а вокруг ходят женщины и сверкают коленками…

Выпил вчера с омоновцем. Старый знакомый, на год меня младше, хороший парень – тебе бы понравился. Вместе ездили в летний лагерь, вместе бегали по ночам к девочкам, вместе прятались от вожатых. Этот простой хороший парень еще проглядывает сквозь него нынешнего. Он очень крепок физически, говорит просто и тихо, застенчиво улыбается, как в детстве, когда после школы катались с горки на портфелях, и он неудачно въезжал в сугроб. Но глаза уже ледяные-ледяные, и, знаете, нежитью пахнет. Но мне, наверное, из-за моей склонности к мистификации и преувеличению это просто померещилось.

В ОМОН он попал так: отслужив в армии, устроился ППС-ником, потом, подав заявление, проходил серьезную военно-врачебную комиссию и кучу психологических тестов и провокаций. «Заходишь, он на тебя орать начинает, опускает, через некоторое время уже очень хочется ответить, но постоянно помнишь, что он провоцирует. Или, например, вопросы: сможешь ли ты прокатиться на велосипеде после десяти стаканов пива? Думаешь, ну хуй знает, смогу, наверное. А после десять стопок водки? Хуй знает, наверное, уже нет. То есть тебя разводят, чтобы узнать, бухаешь ты или нет». Потом шестимесячная школа ОМОНа, про которую рассказывать неинтересно – так, Закон о полиции. Перед выдачей оружия еще куча тестов, психологи, психологи, психологи. Постоянные зачеты по физподготовке. Наконец, работа.

Недавно неподалеку от г. Байкальска Иркутской области было совершено поистине дерзкое ограбление: почтовый уазик вез четыре, что ли, миллиона пенсионных рублей. Охранники были безоружные, водитель, нарушив все инструкции, остановился в глухом месте. Его застрелили, охранников связали, уазик загнали в лес. Преступники были в масках и бронежилетах. Никто ничего не видел и не слышал. Глухарь, короче. Мой знакомый ездил туда.

– И что вы там делали?

– Ебали все, что движется.

– Трясли всех, ментов местных, почту, да?

– Не, в прямом смысле. С девчонками знакомились. Опера так никуда и не вызвали.

Окончательно стало ясно, что ОМОН – это просто молоток, который даже если и знает, чья рука куда какие гвозди им забивает, особо не заморачивается.

– Ну например.

– Ну например, ездили недавно по кафешкам, чурок валили.

– На основании?

– Приказ начальника ГУВД, генерала. Привозили в контору, снимали пальцы, если по базе не проходили, отпускали сразу.

– Почему чурок?

– Семьдесят процентов убийств, грабежей и разбойных нападений в городе Иркутске совершается выходцами с Северного Кавказа.

– Ну а если они обидятся и жаловаться будут? На маски-шоу-то?

– Кому они жаловаться будут?

– Начальству вашему.

– Пусть жалуются.

– А в прокуратуру?